Женщина из прошлого

Женщина из прошлого
Диана Машкова

У него прекрасная семья: любящая жена, подающий надежды сын, очаровательная дочурка. У него замечательная работа: риск, ответственность, отдача. Ему покоряется мечта: взяв в свои руки штурвал, он устремляется в синюю высь. Он окружен друзьями. И в целом – счастливый человек! Но когда появляется она – женщина из прошлого, – все в жизни кажется блеклым, мнимым, напрасным. Он готов разрушить свое настоящее, только бы снова вдохнуть запах ее волос. Но войти ли дважды в одну и ту же реку?

Диана Машкова

Женщина из прошлого

Часть I

Аэропорт

Глава 1

– Максим, ты куда? – Ирина близоруко щурилась на часы. – Будильник еще не звенел.

– Звенел голосом шефа, – Ларин[1 - Об этом и других героях произведения можно также прочесть в романе Д. Машковой «Вкус неба».] раздраженно хлопнул дверцей шкафа, доставая костюм, – срочно вызывает к себе!

Ира моментально сбросила с себя остатки сна и проворно вскочила с постели. Раз так, нужно успеть приготовить мужу завтрак. А уж потом будить детей, оправлять старшего в институт, младшего – в школу. Вроде оба на вид взрослые, а без нее собраться не могут. Как и Максим. Она улыбнулась, с приятным чувством наседки взглянула на Ларина, в отчаянии перебиравшего галстуки, и на цыпочках вышла из спальни.

– Шеф сказал, чего хочет? – ласково спросила жена, подливая в чашку мужа горячий кофе.

– Нет, – Ларин, оторвался от газеты, – но, судя по интонациям, крови.

Ира вздрогнула, крохотная турка выскользнула из ее рук.

– Господи, – Максим поморщился, – какая ж ты нервная!

Она виновато посмотрела на мужа и бросилась вытирать кофейную жижу с кафельного пола. Заметила, что начищенные ботинки Максима тоже в коричневых брызгах, и побежала в прихожую за щеткой для обуви. Ларин нахмурился, глядя ей вслед, и снова уткнулся в газету. Вот как, скажите на милость, можно жить с женщиной, которая стелется перед тобой днем и ночью?! Ведет себя так, словно ее интересов не существует: есть только дети и муж. Пацанов избаловала донельзя – бутерброд себе сами сделать не могут, – с ним тоже носится, как с младенцем. Ларин стиснул зубы. Все чаще в свои сорок он думал о том, что много лет назад совершил роковую ошибку, женившись на Ире.

Супруга вернулась со щеткой и присела на корточки у ног Максима. Он был бы рад почистить ботинки сам, но знал, что жена будет долго бороться за это право, чтобы он, не дай бог, не испачкал рук; начнет суетиться, причитать. Гораздо легче оставить все как есть. Перетерпеть.

– Я твою командировочную сумку собрала, – сообщила Ирина, глядя на него снизу вверх, – все свежее, глаженое.

Ларин не выдержал ее щенячьего взгляда, поднял жену с корточек и усадил к себе на колени. Ира осторожно приникла к нему всем телом, и только руки держала, вытянув перед собой – боялась задеть его начальственное великолепие грязной щеткой. Максим быстро поцеловал Ирку в губы и, спихнув с себя, встал.

– Молодец, – похвалил он, – с моей работой никогда не знаешь, где кончится день.

– Да уж, – жена с надрывом вздохнула, – возвращайся, я буду ждать.

– Постараюсь, – кивнул Ларин и, выйдя в прихожую, взглянул на себя в зеркало.

Из недр чуть затемненного стекла его придирчиво разглядывал солидный мужчина из начальственной элиты: костюм, галстук, заколка с бриллиантом – все как положено. Аккуратно подстриженная бородка и усы, ставшие пестрыми из-за буйного вмешательства седины в черно-рыжую масть. Глубокие морщины на лбу и вокруг печальных синих глаз. Темная шея, в мелкую складку, как у черепахи. Ничего не поделаешь: стрессы, неприятности бесконечные – вот и начинаешь стареть раньше времени. Зато, в отличие от большинства топ-менеджеров, обзаводившихся животами одновременно со статусом, Ларин оставался худым. Сильным и жилистым.

– Краси-и-ивый, – подобострастно протянула Ира за его спиной.

Он усмехнулся виноватому отражению, выглядывающему из-за его плеча, и вышел в подъезд.

Как только жена закрыла за ним дверь, он почувствовал себя освобожденным, словно вырвался из тюрьмы.

Ощущение счастья на миг захлестнуло Максима, а мысли тут же перенеслись к Даше. Любимая девушка возникла перед внутренним взором и заставила сердце биться сильнее. Как же он соскучился по ней за эти два дня! Ему хотелось набрать ее номер только ради того, чтобы услышать полудетский голос, почувствовать в трубке легкое дыхание. Но он не решился. Понимал, что сильно ее обидел и теперь долго придется вымаливать прощение. Конечно, она позвонила не вовремя: посреди ночи, когда Ира спала рядом. И все равно он должен был крикнуть в трубку: «Дашка, милая! Тебе плохо? Подожди меня, я уже еду!», а не бормотать, как придурок: «Да, я вас слушаю! Что-то случилось?» И пусть бы Ирина узнала все, может, тогда его жизнь встала бы с головы на ноги! А он струсил. Потом, конечно, не одеваясь, выскочил на улицу, перезванивал, отправлял тысячу сообщений, но было поздно. Маленькая гордая Даша спряталась от него. Теперь придется заново подбираться к ней, заново приручать. Что ж, ради этой девушки он готов на все. И запасся терпением.

Ларин достал из кармана брелок от машины, нажал на кнопку. Бросил в багажник весело пискнувшей «Тойоты» дежурную сумку – на случай внезапной командировки – и сел за руль. Впереди было целых тридцать минут для того, чтобы мечтать о Даше, а в перерывах – черт бы побрал шефа с его звонком – обдумывать ответ на вопрос, какая гадость опять приключилась в компании. Максим включил зажигание и, осторожно лавируя меж плотно припаркованных во дворе машин, выехал на дорогу.

В принципе вариантов «гадости» было не так уж много. Вариант первый, нервический. Кто-то из многочисленных друзей-приятелей Виталика, генерального директора компании и его непосредственного шефа, нажаловался на то, что в полете его паршиво обслуживали. А поскольку все, с кем водился шеф, причислялись к лику бизнес-элиты, на подобные замечания Виталик реагировал бурно. Махал шашкой, требовал увольнений. Максим, опасаясь за собственную шкуру, скромно поддакивал. Увольняли очередную «девочку» с упомянутого рейса, которая «не умеет работать», и дело считалось закрытым. До следующего раза.

Такой подход Ларин считал приемлемым. Знакомые Виталика летали их рейсами нечасто – все больше пользовались бизнес-авиацией или другими авиакомпаниями, – а потому выгонять приходилось не много. Так сказать, минимальный естественный отбор. Максим вспомнил недавно услышанный анекдот: приходит новый директор в компанию и тут же требует, чтобы ему из отдела кадров принесли дела десяти сотрудников, выбранных наугад. Берет пачку в руки и провозглашает: «Вот этих – уволить!» «Почему?!» – испуганно спрашивает начальница отдела кадров, которой предстоит что-то объяснять людям. «Не люблю невезучих», – изрекает шеф. Вот. Очень похоже. Просто отсекали тех, кто случайно попал под руку.

Это было гораздо лучше, чем вслух признавать тот прискорбный факт, что большая часть стюардесс давно разучились работать. Или никогда не умели. Ларин вздохнул. За такое признание голову, как заместителю генерального директора, оторвут именно ему. А что он может сделать без головы? Уж точно не заработать на безбедную жизнь Иры с детьми и собственные неотложные нужды.

Хотя, по-хорошему, давно уже пора им с Виталиком заняться кадровым вопросом. Перетрясти личный состав как следует, ввести жесткую аттестацию через каждые шесть месяцев, а не формальный экзамен раз в три года. Есть на тебя жалоба пассажира, не знаешь теорию, не умеешь быть вежливым и предупредительным? Все. На выход! Вот тогда будут бояться и работу свою ценить. Только Виталик первый же и начнет панику разводить: «А если всех выгоним, работать кто будет?» Скажет, что надо людей учить, а не увольнять.

Но проблема в другом: привить навыки сервиса можно лишь тем, кто любит свою работу. А если человека от пассажиров тошнит и он постоянно занят решением глобальной проблемы, как отработать рейс так, чтобы клиентов не видеть, никакая учеба ситуацию не спасет. Деньги на ветер. По внутренним, субъективным ощущениям Ларина ситуация в компании сложилась такая: прежде чем сажать стюардесс за парты, шестьдесят процентов из них надо бы заменить. Причем не поленившись наконец привлечь к отбору психологов и специалистов высшего класса, а не одного-единственного HR-менеджера – недоучку, который способен оценить только видимую работоспособность рук, ног соискателя и формальное наличие головы.

Ларин тяжело вздохнул. Вот, ей-богу, не было у него ни малейшего желания разгребать эти авгиевы конюшни. А кроме того, чтобы все процедуры отладить, требовался целый штат профессиональных людей – в одиночку он только шею себе свернет. И что скажет ему Виталик в ответ на просьбу переманить к ним из конкурентной компании качественный HR? Правильно. «Ты что, с ума сошел?! У нас таких денег даже начальство не получает. А ты хочешь простым смертным бешеные бабки платить».

Понятно, что здесь – тупик. Ладно. Вопрос нынче в другом: что же все-таки за вожжа попала с утра пораньше шефу под хвост?

Вариант второй, классический – какая-нибудь особо выдающаяся письменная жалоба от клиента. Последний раз была претензия одной въедливой бабки, которой никак не могли принести воды, чтобы запить таблетку. А дальше, как водится, понеслось: все стало плохо. «Стюардессы разговаривают грубо, – писала старушка, – без уважения, полное отсутствие хороших манер! К пассажирам обращаются как к заключенным, в приказном тоне и часто на «ты». Такое впечатление, что ваша компания перевозит скот, а не людей. Когда моя соседка, молодая женщина, попросила дать ей чайную ложечку, бортпроводница, симпатичная с виду девушка, предложила размешать сахар в чае пальцем! Это не безразличие, с которым мы часто сталкиваемся в наши дни. Это – намеренное издевательство над людьми и полная безнаказанность!» Ларин специально выучил это послание наизусть и не поленился, провел совещания со всем своим стадом, изложив им письмо от первого до последнего слова. Он хотел видеть реакцию людей, хотел убедиться в том, что им хотя бы совестно за себя и коллег. Некоторые действительно покраснели от стыда – таких оказалось меньшинство, – остальные краснели от натуги, стараясь не заржать в голос на официальном собрании. Похоже, вся эта история со «скотами» и размешиванием «сахара пальцем» их попросту забавляла! Ларин именно тогда и понял, что увольнять, если кому-то вдруг придет в голову потратить немалые средства на наведение здесь порядка, придется большую часть. Но пока будет действовать дурацкий Виталин принцип «а кто работать-то будет?!», ничего не изменится.

Вариант третий, внутренний. К Виталику прорвалась какая-нибудь девочка из увольняющихся и рассказала ему «всю правду». О том, как бывалые стюарды и стюардессы притесняют новичков, о том, что в службе процветает дедовщина. Могла еще ляпнуть, что на эстафетах принято сексуальное рабство: откажешь старшему стюарду или пилоту, будешь потом полжизни туалеты в самолетах мыть. Ларин что-то подобное уже слышал.

С тем, чтобы следить за дисциплиной на эстафетах, было сложнее всего. Ну что ты будешь делать, если те, кто должен наводить порядок, сами же первыми лезут в пекло?!

На самом деле Ларин прекрасно знал все недостатки и проблемы компании, в которой работал бессменно уже десять лет. С момента ее основания. Только изменить ситуацию собственными силами он не мог – тут надо было заручиться абсолютной поддержкой Виталика и немалыми средствами акционеров. Не зря же умные люди говорят, что сердце сервиса – в кабинете руководителя. А пока удавалось летать так, как есть, и зарабатывать деньги, никому не хотелось на корню ломать существующую структуру и с нуля отстраивать сложнейшую процедуру контроля и обучения. Слишком уж затратное и хлопотное это дело.

Лично у Максима не было ни малейшего желания набивать себе шишки, пытаясь изменить что-то к лучшему. Компания давала ему высокий статус, звучную должность и содержание, о котором девяносто девять процентов простых россиян не смели даже мечтать. Да, приходилось время от времени выслушивать разное от Виталика и даже от акционеров, но Ларин давно привык. Отряхнется – и дальше. А кроме того, до недавнего времени он легко утешался шикарным бонусом: прекрасным выбором молодых девиц, которые работали у них стюардессами. Учитывая, что мужчина он видный, при деньгах и при должности, любая девчонка готова была на многое ради его внимания. Так и жил в свое удовольствие.

А потом встретил Дашу, и все перевернулось с ног на голову. Влюбился как мальчишка – на других женщин даже смотреть перестал. Снова начал мечтать о свободе, о новой жизни. Удивительно. А он-то думал, что давно зачерствел и даже умер для чувств.

Ларин припарковал машину на служебной стоянке аэропорта и взглянул на часы – до встречи с Виталиком оставалось целых двадцать минут.

Ноги сами несли его дорогой, проходящей через стойку информации Дашиной авиакомпании. Сердце Ларина замерло, он обвел зал вылета нетерпеливым взглядом. На привычном месте, за стойкой регистрации, девушки не было. Куда же она пропала?! Сколько раз он звал эту странную Морозову к себе на работу, предлагал должность бортпроводницы, о которой она с детства мечтала. Но Дарья все время отнекивалась – наверное, не хотела ничем быть ему обязанной. И продолжала трудиться на его же конкурента за смешную зарплату. Глупышка! Он бы давно превратил ее жизнь в рай.

– Можно? – Ларин вежливо застыл на пороге громадного кабинета Виталика. Массивный письменный стол, под стать дородному директору, дорогущее кожаное кресло аж из Италии – собственным рейсом везли, хотя и в Москве сейчас мебель какую угодно купить можно; чуть подальше – такой же гарнитур для переговоров. Гигантский глобус в углу, на полках – модели самолетов, а на стене – портрет президента. Все как положено. По протоколу.

– Входи! – пробасил шеф.

– Утро доброе!

Красивый баритон Ларина был призван настроить директора на мирный лад.

– Добрее некуда, – буркнул тот, – присаживайся.

«Кофе не предложили, – отметил про себя Ларин, – бить будут-с». И, выжидая, когда шеф разразится громом и молнией, еще раз с беспокойством подумал о том, куда могла подеваться Даша.

– Ты знаешь, что в Бангкоке ситуация обострилась? – начал Виталик издалека.

– Да, – Ларин сосредоточенно кивнул, – мы из-за тайцев вчера даже рейс отложили.