Оседлавшие рхара. Роман

– В порядке будешь, когда выпьешь лекарство и поешь наконец-то, – сказала вошедшая Эсгель. В руках она держала чашу.

– Надьяра, позвольте я, – поднялся Гаэль и протянул руку за напитком.

– А мне не нальете? – улыбнулся Наэль. Гаэль тем временем опустился на колени, осторожно приподнял голову бывшего раба и поднёс к его губам теплую чашу с напитком. Тот сделал глоток. Он никогда прежде ничего подобного не пробовал. В пересохшем за ночь горле наконец-то поселилась влага. Жадно допив, он смутился. Вернувшийся с такой же чашей Наэль засмеялся.

– Не переживай, там целый котелок. Правда, много сразу нельзя, а то последствия себя ждать не заставят.

Северяне засмеялись. Раненый слабо улыбнулся.

– Меня зовут Эсгель, – сказала девушка. – Вот этот весельчак – Наэль, заботливый лекарь – Гаэль, а близнецы – Ингаэль и Вараэль. А как тебя называла мать?

Он еще больше смутился от неожиданного вопроса. У рабов имен не спрашивают.

– Раэль, – сказал он наконец, и добавил. – Моя госпожа.

– Я тебе не госпожа, – скривилась Эсгель. – Ты северянин, такой же, как и мы. Кандалы мы с тебя снимем в ближайшей кузнице. Потом можешь отправиться, куда душа пожелает. У тебя есть родные?

– Нет. И идти мне некуда.

– Сколько тебе зим? – поинтересовался Наэль.

– Двадцать пять.

– Значит, я по-прежнему самый старший, юная надьяра, – Наэль не скрывал удовольствия от того, что в очередной раз задел девушку.

– Если с годами глупеют, то тогда понятно, почему ты в моем подчинении, а не наоборот.

– Я в свои восемнадцать не был так остер на язык, надьяра, – поклонился Наэль.

Раэль хлопал глазами от удивления. Восемнадцать зим. Восемнадцать. Он обязан жизнью и свободой восемнадцатизимней девушке. И какой же он после этого северянин?

– Моя госпожа, – начал было Раэль, но она гневно сдвинула брови.

– Еще раз назовешь меня госпожой, я тебе язык отрежу!

Раэль поцеловал её в колено. Потом чуть выше. Потом еще чуть выше.

– Как пожелаете, моя госпожа.

– Раэль, – тихо сказала она. – Я должна уехать. Сегодня.

Он медленно сел и посмотрел ей в глаза. Сердце его только что разорвалось на кусочки и перестало биться. На его месте начинала разрастаться пустота. Холодная, безмолвная, черная пустота.

– Не пойми меня неправильно. Я вообще не собиралась никому говорить…

– Куда? – выдавил он.

– На север. И я надеюсь, что ты сохранишь все в секрете.

Раэль до крови прокусил губу изнутри. Сказанные слова только подтвердили худшие его опасения – она уезжала одна. Без него.

– Все нужные бумаги найдешь у меня в столе. Длань тоже.

– Если я так вам противен, моя госпожа, то убейте меня. Вы и так были ко мне слишком милосердны.

– Пошел прочь, – скривилась она. – Видит Белый Дракон, я хотела расстаться со всеми по-хорошему.

Раэль поднялся, торопливо оделся и направился к выходу. Потом остановился, обернулся и сказал:

– Прикажу седлать вашего коня, моя госпожа. Надеюсь, что длань мне долго носить не придется, – он вышел.

Эсгель проглотила комок в горле. Никто не знал, каких усилий ей иногда стоило спокойствие. Ей долго приходилось изображать скорбь от потери жениха, которого она никогда не любила. Все это было лишь для того, чтобы не разочаровывать отца. Отца, который воспитал её воином, взрастил в ней желание возглавить в будущем ветвь Хэку, и который просватал её при первом же удобном случае. Она была на него неимоверно зла за это. Великий Князь посоветовал ей отправиться в далекий путь на север, дабы остыть и успокоить сердце.

Она встала, подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела себя с ног до головы. Презрительно усмехнулась, заметив несколько следов внезапной страсти Раэля. Представила лицо отца, если бы тот увидел, и повеселела. Она помнила, как тот был зол, когда однажды, по возвращении из Летнего Дворца, Раэль снял её с седла и держал в руках на мгновение дольше, чем было позволено. Раэль… В него она влюбилась в тот самый момент, как посмотрела в его серые глаза. И ей было плевать, что он безродный северянин, большую часть жизни проведший вне родины. Она любила его скромную улыбку, серьезный взгляд, коротко стриженые волосы, шрам на левой щеке. Даже абсолютно неуместное «моя госпожа» было мило её сердцу. И вот ей приходится расставаться с ним. И она понятия не имела, вернется ли вообще.

Одевшись по-походному, она отправилась на улицу, где уже должен был ждать её оседланный конь.

Зима еще не вступила в полную силу. При дыхании изо рта вырывался пар и устремлялся к ночному небу. Раэль стоял в одном хенсае и держал под уздцы вороного скакуна. Больше никого не было. Эсгель про себя улыбнулась. Она помнила, как он мерз здесь в свою первую зиму, семь зим назад. Теперь он до середины зимы спокойно ходил полуголый. Она подошла к нему.

– Не замерз?

Он крепко обнял её, не сказав ни слова. Потом поцеловал в лоб. Почувствовав, что Эсгель сжала в кулак его хенсай, сказал на ухо:

– Я буду вас ждать, моя госпожа. Столько, сколько потребуется.

Он подсадил её в седло, хотя знал, что она этого не любила. Она с места пустила коня галопом, чтобы Раэль, не дай Белый Дракон, увидел слёзы. Она уезжала далеко в ночь.

Раэль долго смотрел ей в след. Она уезжала на север. Север, который был куда севернее Драконьего Клыка.

Они добрались до Летнего Дворца – резиденции Великого Князя, которая чаще всего служила как перевалочный пункт. Их с радостью приняли, всех шестерых. Ловкий кузнец совладал с кандалами Раэля. Его вымыли, одели, подровняли волосы. Наэль сказал, что он стал похож на дворянина. Северяне нравились ему. Они не были высокомерными, и приняли его как брата. Наэль упорно учил его смотреть на окружающих с чувством собственного достоинства. В том числе, и на Эсгель. Он не ощущал от нее холода с тех пор, как она сразилась с нахраком. И теперь он верил, что ей всего восемнадцать зим.

В то утро его не разбудили. Он спал в настоящей постели, широкой, свежей постели. Он нежился на шелковом белье, когда услышал звуки сборов с улицы. Выйдя, наконец, из спальни он узнал, что его госпожа, Гаэль и еще несколько северян отправились в столицу. Он смотрел вслед удаляющимся всадникам и никак не мог подавить в себе досаду. Он надеялся, что госпожа не оставит его одного, но он всего лишь раб. И она вольна распоряжаться им как захочет.

– Если хочешь находиться рядом с ней, – сказал подошедший Наэль. – Тебе придется многому научиться.

Раэль удивленно поднял брови.

– Что? – удивился в свою очередь Наэль. – Я же обещал взять тебя в Драконий Клык. А, я и забыл, что ты у нас ни о чем не знаешь. Драконий Клык – самая северная твердыня Бессмертного союза. Зимы там лютые, враги суровые. Потому и те, кто находится там, являются особой кастой – ветвью Хэку. Это не просто военное подразделение, это элитные войска. Нас мало, присоединиться к нам трудно, отбор жестокий, правила строгие. Тебе предстоит многое познать, прежде чем ты переступишь порог Драконьего Клыка. Я суровый учитель, зато мои ученики показывают лучшие результаты.

– Я быстро учусь, господин Наэль.

– У нас нет господ, юноша. Запомни это раз и навсегда.

Раэль зашел в её покои. Бумаги и длань оказались именно там, где и сказала Эсгель. Он взял стальную брошь в виде ладони и долго вертел в пальцах. Она оставила за Длань его, Раэля. Ни кого-нибудь из своих старых товарищей, а его, безродного северянина, который в силу собственного слабоумия не понимал всего величия Клыка Дракона и ветви Хэку. Ему нравились здешние северяне, нравилась форма, распорядок дня. Но он не ощущал того благоговения, которое испытывали те, кто не попал сюда на службу. Наэль сказал ему, что это все в порядке вещей. А Эсгель говорила, что для продуктивного сотрудничества благоговение не обязательно. Он по ночам сидел в библиотеке и много читал, чтобы быть на одном уровне с остальными хэккийцами. Ему было стыдно, когда он не мог понять, о чем говорит его госпожа, используя столь длинные слова. Но больше всего его задевало собственное убожество языка, когда они, так или иначе, пересекались с Лесным княжичем Итэлем.

Раэль сжал кулак и почувствовал, как брошь впилась в его ладонь.

Его обучение шло весьма неплохо. Наэль говорил, что осенью возьмет его с остальными тремя новичками в Драконий Клык. Они ждали Длань Хэку для одобрения.