Пустившие по ветру. Роман

– Надо.

Фьюриэль, закончив, вытолкала Гастиэля за дверь и вышла сама, стараясь не пропускать лишнего света в теплицу. В просторном кабинете было много шкафов, большой рабочий стол со всякими алхимическими приспособлениями и две удобные тахты.

На столе, рядом со стопкой книг и писчими принадлежностями, стояла керамическая вазочка с кусочками зефира и мармелада. Чашка с недопитым чаем стояла на подоконнике, рядом с двумя свитками и латунной табличкой.

Пока девушка доставала из шкафов необходимые ингредиенты, Гастиэль с удовольствием поглощал сладости, любуясь филейной частью алхимика. Он не сходил с места, создавая довольно ощутимое препятствие траектории движения хозяйки кабинета. Поставив четыре склянки и две коробочки рядом с восемью кулечками, она подошла к нему вплотную, и, глядя прямо в глаза, всучила ему ополовиненную вазочку. Он все так же по-дурацки улыбался, не переставая жевать. Фьюриэль тщетно попыталась сдуть с лица упавшую прядь волос, после чего более настойчиво ткнула вазочкой в Гастиэля и кивком отправила его в сторону тахты. Тот молча повиновался, удобно развалившись поближе к девушке и вытянув ноги. Естественно, преграждая ей путь от одного края стола к другому.

– Ноги, – не поворачивая головы, сказала она.

– Ноги, – повторил он, сгибая их в коленях.

Девушка старалась не думать о том, что он просверлит взглядом ей спину, пока она ловко варганит нужный порошок. Пространство между ними всегда осязаемо утяжелялось, что хоть ножом режь, но она ничего с этим поделать не могла, ибо золотой браслет на правой руке сам собой испариться не мог. Это она была свободна и вольна делать, что вздумается. А он – подчеркнуто женат.

– Фьюриэль!

От неожиданности она вздрогнула, грякнув керамическим пестиком, чуть не расколотив изящную ступку.

– Дракон! – воскликнула она. – Что?

– А вы не будете добавлять туда какую-нибудь субстанцию, чтобы пожиже вышло?

Она демонстративно громко стукнула ступкой по столу и повернулась к широко улыбающемуся Гастиэлю.

– Я. Спросила. Точно. Ли. Порошок.

– Нет, ну а как вы себе представляете анестезию порошком?

Она зажала большим пальцем одну ноздрю, а другой втянула воздух. Гастиэль перестал улыбаться и поднял брови. Тут до девушки дошло, что он просто над ней в очередной раз поиздевался, а она подала ему гениальную идею, восприняв его всерьез.

– Я Вас сейчас укушу так, что никакая анестезия не поможет!

– Лучше мармеладку, – он встал и протянул ей кусочек.

– Лучше зефирку, – вздохнула она, ссыпала порошок в подготовленный кулек и подала Гастиэлю. Тот, прежде чем взять, поставил вазочку рядом с девушкой и отряхнул руки о бело-голубую лекарскую форму. Фьюриэль закатила глаза. – В углу рукомойник и полотенце.

– А я не хочу быть в углу! – гордо заявил Гастиэль, сунул кулек в карман и удалился, бросив в дверях: – Спасибо.

Фьюриэль закрыла лицо рукой и тихо сказала в пустоту:

– Пожалуйста, надьяр.

Фьюриэль подшивала форму. Все вещи ей приходилось подгонять под размер, а это занимало достаточно много времени. Стежки изящной строчкой ложились на ткань, и она в очередной раз подумала о том, что надо было податься в белошвейки. Все спокойнее было бы.

В Содармудской Академии она не стала учиться шитью по телу по массе причин, начиная с совершенно не изящных и утонченных пальцев и ладоней. Глупости, конечно, но над ней посмеивались из-за достаточно широких ладоней и коротковатых пальцев. Никого не интересовало то, что эти пальцы цепкие и ловкие и не так склонны травмироваться, как тонкие и хрупкие пальчики чистокровных лесных.

Девушка откусила нитку и встряхнула хенсай. Вздохнула.

– Фьюри, будешь ужинать? – спросила матушка, заглянув.

– Не хочу, – помотала головой та.

– Ну, как знаешь.

Девушка отложила шитье и взялась за очередной свиток по ботанике. Она отправила с Панторэлем бумаги в Мирградскую Академию и теперь места себе не находила – возьмут, не возьмут?..

Чуть погодя матушка принесла ей поднос с ужином и поставила рядом, улыбаясь. Грустно так улыбаясь. Фьюриэль подняла на нее глаза. Матушка была наполовину северянкой, но была лишена массы проблем со внешностью, которые одолели четвертькровку. Девушка вздохнула.

– Что ты вздыхаешь? – спросила ее матушка.

– Да я вот все думаю, почему я решила сбежать в столицу, – девушка задумчиво поскребла подбородок и взяла кусок хлеба с подноса. – Потому что я здесь загниваю, как алхимик, или дело в надьяре Гастиэле?

Она окунула хлеб в овощное пюре и, зачерпнув от души, с наслаждением откусила.

– На этот вопрос кроме тебя никто не ответит, – пожала плечами матушка, присаживаясь рядом с дочерью. – Но я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Я знаю, – спокойно ответила девушка, повторив процедуру с хлебом. – Но я не могу больше так.

– А как бы ты хотела, чтобы было?

– Хороший вопрос, матушка.

Гастиэль распекал подмастерьев-недолекарей. Да так громко, что на всю лечебницу было слышно. Все ему было не так и не с той стороны.

– Опять листья слишком зеленые? – поинтересовалась проходящая мимо Фьюриэль. Гастиэль повернул голову в ее сторону и оборвал ругань на полуслове. Девушка не на шутку испугалась, что он сейчас подавится невысказанной бранью. Тем не менее, он все же сглотнул, гадко улыбнулся и ответил:

– Нет, они все сплошь с белыми прожилками!

– О, так я вездесуща, оказывается, – заметила девушка и пошла дальше, смакуя победу. Гастиэль был зол и неосторожен на язык, частенько доводя сотрудниц лечебницы до слез. Но только не Фьюриэль. Уста четвертькровки были полны первосортного яда, в малых дозах оказывающего лечебное действие.

– Фью-ри-эль, – прозвенел Ириэль, в очередной раз поймав девушку возле лестницы. – Ты не забыла?

– Что не забыла? – спросила та и тут же опомнилась. – Напрочь забыла!

– Ландыши-колокольчики, – проворчал проходящий мимо Гастиэль, покосившись на парочку.

– Завидуете, что Ваши уже отзвенели, надьяр Гастиэль? – кинул ему вдогонку Ириэль. Девушка не удержалась и прыснула.

– Они просто тяжелы от росы, – с бесконечной самовлюбленностью не остался в долгу Гастиэль. – Потому что не растрясаю ее на кого попало!

Ириэль рванулся было выяснить отношения не самым безопасным способом, но Фьюриэль его удержала.

– Когда плод смоковницы слишком долго висит на ветвях, он превращается в труху, – заметила она.

– Но Фьюри, это не дело!

– Я тоже хочу его укусить временами, – пожала плечами та. – Но до сих пор этого не сделала.

– Покажи мне кого ты вообще укусила?! – махнул рукой успокоившийся Ириэль.