Пустившие по ветру. Роман

– Представляю, – оборвала та и протянула бумаги. – Можешь отправляться хоть сегодня, там покажешь вот эти бумаги, за подписью надьяра Ортэля.

– Спасибо еще раз, надьяра Мансорэль! – девушка чуть не задохнулась от восторга, при взгляде на бумагу с ответом и вензелями из Лекарской Академии в Торах.

– Учись, – назидательным тоном сказала та. – И помни – ты представляешь все лесное лекарское сословие.

Панторэль вернулся домой и с порога ощутил запах выпечки. Заглянув на кухню, спросил:

– Что за повод для вкусной еды?

– О, друг мой, повод есть! – уклончиво ответила девушка, доставая открытый пирог. – Есть суп и рагу.

– Буду рагу и пирог, – улыбнулся Панто и отправился мыть руки. Фьюриэль не мешала ему жадно поглощать пищу и лишь загадочно улыбалась. Наконец, вытерев губы салфеткой, юноша поинтересовался: – Так что за повод?

– Я еду в Торах.

– Что?! – от девушки не укрылось, что ее друг несколько расстроен подобной новостью.

– В Торах еду, учиться, – негромко повторила девушка. – Завтра рано утром меня захватит с собой надьяр Комсэль, он как раз везет туда на продажу шелка.

– Ну что же, я рад за тебя, – с трудом улыбнулся Панторэль. – Ты всегда мечтала побывать на родине предков, да и Торах…

– Панто, – сощурилась Фьюриэль. – Ты ведь не рад этому.

– С чего ты взяла? – деланно удивился тот.

– Я тебя всю жизнь знаю, не ври мне, – подняла бровь девушка.

– Фьюри, – вздохнул Панто. – Мне будет тебя очень не хватать. Да и что скрывать, я только-только набаловался хорошо жить с горячей домашней едой и приятными вечерами, как снова придется возвращаться к одинокой унылой жизни…

– Я же не навсегда уезжаю…

– Откуда ты знаешь? – вспыхнул юноша. – Найдешь там себе какого-нибудь северянина и поминай как звали…

– Порой я тебя не понимаю, друг мой, – развела руками девушка. – То тебя не устраивает моя печаль по поводу надьяра Гастиэля, то тебя расстраивает исполнение моей сокровенной мечты… Я не хочу думать о возможных мотивах, Панторэль.

– Тебя никогда не посещала мысль о том, что мы созданы друг для друга? – поинтересовался Панто.

Девушка встала и начала убирать со стола. Ей категорически не нравилось русло, в которое перетек разговор, но цена исполнения мечты всегда высока.

– Фьюри, – настойчиво протянул Панторэль, прерывая тягостное молчание. Она повернулась к нему и, глядя в глаза, ответила:

– Мы созданы друг для друга как брат и сестра. Иначе мое сердце не страдало бы так по другому мужчине, Панто.

– Что ж, – вздохнул тот. – Ты всегда была честна и откровенна. Спасибо тебе за это. И не бери в голову, на самом деле я очень рад за тебя.

Утром Панторэль проводил девушку к надьяру Комсэлю, развлекая ее пустой и беззаботной болтовней. Но осадок, тем не менее, остался у обоих.

***

Величественный Торах поразил девушку гораздо больше, чем она предполагала. Потрясающая архитектура зданий, совершенно не похожих на лесные, была одновременно и прочна, и филигранна. А мостовые…

Поблагодарив торговца, девушка осталась стоять и оглядываться возле здания Академии, всеми силами стараясь не открывать рта от совершенно детского восторга.

Академия была просто огромной, настолько, что Мирградская занимала бы от нее лишь пятую часть. Массивное здание из белого камня с широкими ступенями и резными колоннами тем не менее не было пугающим и пустынным. То тут, то там возникали группки северян в бело-голубой лекарской форме, которые куда-то спешили, перебрасываясь разного сорта шуточками и замечаниями. Придя в себя, девушка двинулась внутрь. Ее, все-таки, ждали.

На проходной девушка показала документы, и миловидная северянка белозубо ей улыбнулась и сказала:

– Добро пожаловать в Торах, надьяра Фьюриэль. Вам на третий этаж налево до конца по коридору, резные двери черного дерева.

– Благодарю, – кивнула девушка и двинулась в указанном направлении. Встречавшиеся ей северяне поглядывали на нее без неприязни, но с любопытством. Девушка в очередной раз вспомнила, что она другого цвета и вздохнула.

– Эй, зеленая! Тебе помочь? А то еле волочешь свой скарб! – услышала она звучный голос и повернула голову, чтобы ответить со всем подобающим достоинством, что она не зеленая, а бело-зеленая, но слова застряли у нее в горле. К ней подошел морянин-полукровка в черной форме.

– Будь любезен, голубенький, – девушка протянула ему сумку. Тот широко улыбнулся.

– Наэль, – представился тот, забрав ее вещи.

– Фьюриэль, – учтиво ответила та.

– Тебе куда?

– Эм, третий этаж, налево до конца коридора, резные двери черного дерева, – словно заклинание проговорила девушка. Брови полукровки взметнулись вверх.

– Да нам по пути! А ты вообще каким боком здесь оказалась? В сердце Северного Княжества?

– Стажер, – пожала плечами девушка. Юноша был симпатичен и очень молод, даже моложе, чем Панторэль.

– Шьешь по телу? – полюбопытствовал тот.

– Нет, – улыбнулась девушка. – Я алхимик.

– Алхимик? – изумился Наэль. – Зачем тогда тебе именно сюда? Алхимические лаборатории этажом ниже. Пришли.

Из-за резных дверей черного дерева слышался приглушенный разговор между мужчинами. Причем не самый приятный по тональностям, хотя слов было не разобрать. Полукровка закатил глаза и тихо выдохнул:

– Как обычно… Когда же до него наконец дойдет, что уже ничего не сделаешь?..

На этих словах дверь распахнулась и оттуда резким шагом вышел северянин, как две капли воды похожий на полукровку. Волосы заплетены в девять кос и перехвачены лентой на затылке. Одет он был в черный мундир с белым поясом и брошью в виде развернутой ладони на груди. Северянин, не меняя темпа, прошел мимо них, не придав парочке никакого значения. Наэль вздохнул.

– Прошу прощения, он не всегда такой, а я должен вас оставить.

– Спасибо, – кивнула девушка, забрав сумку. И, проводив юношу взглядом, постучала в дверь.

– Да-да, – спокойно ответили оттуда. Фьюриэль вздохнула и вошла.

За дверями оказался просторный кабинет с большим алхимическим столом возле огромного окна, книжными шкафами, парой удобных кресел с чайным столиком и здоровенным письменным столом, за которым сидел, склонившись над бумагами, северянин с точеными чертами лица, заплетенным колоском, в лекарском мундире поверх черного.

Северянин, продолжая писать, поднял на нее фиалкового цвета глаза и улыбнулся. Тепло так улыбнулся.