Книга о путешествии писца Наара

– Нет, такого заявления я делать не буду. Я буду и дальше советоваться со всеми своими подданными, кто был в моём шатре перед этой битвой. Если знать прогнила на столько, что даже лучшие её представители могут опуститься до предательства, то мы сможем только оттянуть падение Империи. Либо мне нужно будет создавать новую знать. Но кто даст гарантию, что она не станет хуже прежней? Я заявлю, что подозреваю предательство.

– Государь, а где принципиальная разница между заявлением о том, что мы подозреваем предательство и заявлением о поиске предателя? Ложные доносы могут начаться в любом случае. И как вы определите тогда, где ложь, а где правда? – в ответ Владар задумался. Потом, глядя куда-то перед собой, ответил:

– Есть ещё одна возможная причина. Если среди нас нет предателя, а почти уверен, что это так, хоть факты говорят об обратном, причиной осведомлённости нашего врага может быть помощь некоей невидимой для нас силы. Кто знает, что Хунхар мог найти в своих бескрайних степях и пустынях? Может он – наказание Господне за наши грехи? – после этих слов императора князь Страмир вздохнул и едва заметно сжал губы, чтобы не улыбнуться.

– Ваше Величество… кхм… – Страмир замялся, – О Сефере, Малаке, зле и добре Вам лучше говорить с прокоэном, он куда более опытный собеседник в таких вопросах, чем я. Я же вам скажу, что даже, если начнутся доносы, то можно собрать следственную комиссию, которая будет их разбирать. За ложный донос нужно будет устанавливать наказание, чтобы отбить охоту у желающих выиграть за счёт этой беды.

– Да, о помощи неких тёмных сил нашим врагам я, возможно, действительно не прав. Хотя с прокоэном поговорить об этом следует. Что же, послушаю твоего совета.

После суточного марша император и части его отступающей армии вошли в Тарин. По пятам за ними следовало войско кочевников. Город на Великой реке стал готовиться к осаде. Было решено использовать преимущество наличия речного флота у Империи и возможности снабжения города по реке. Во время осады, можно было дождаться подхода новых отрядов, шедших из внутренних земель государства и разбить противника.

Сразу после прибытия в Тарин все военачальники были собраны в главном зале Дворца наместника Таринской провинции. Владар сидел на троне, установленном на небольшом каменном возвышении. В огромном зале, заполненном на треть, было тихо. Люди устали и знали, что отдыхать скоро не придётся, очень скоро враг станет у городских ворот. Поражение и гибель товарищей подобно невидимому живому существу впивалось когтями людям в плечи и клонило их к земле. Всех интересовал один вопрос: «Почему так получилось?». От императора ждали ответа, но никому не было известно, что же он ответит. Владар говорил сидя, положив руки на подлокотники, держа спину прямо, глазами медленно обводил стоявшие перед ним ряды знати. Углы подлокотников украшали соколиные головы, а на спинку трона венчала морда льва, с разинутой в рыке пастью.

– Воины! А сейчас мы все воины, пускай некоторые из вас надели доспехи впервые и совсем недавно. Мы все знаем, что произошло на Круглом поле в Барагасском лесу, недалеко от Парсонтара. Каким-то образом, наш план битвы стал известен врагу, и он смог не только заставить нас отступить, но и лишил жизни многих наших братьев и сподвижников. Я много думал о том, как такое могло произойти, как враг мог узнать наши планы на тот день? – здесь Владар замолчал, будто ждал ответа от кого-либо из присутствующих. Но присутствующие тоже молчали. – Возможный ответ видится один – среди нас есть предатель – слово "предатель" прокатилось под каменными сводами зала и рухнуло в толпу слушателей. Толпа проглотила слово, ответив на него тишиной. – Я не верю, что кто-то из присутствующих в этом зале может быть предателем. Уверен, каждый из вас тоже много думал о произошедшем. Если кто-либо имеет, что сказать, пусть выступит сейчас. – Но никто не вышел. Каждый остался стоять на своём месте. Властодержец помолчал ещё некоторое время. Все продолжали стоять на своих местах. – Значит, вы согласны со мной. Тогда объявляю следующее: призываю всех быть внимательными. Но, заклинаю вас, не нужно подозревать каждого. Ни в коем случае не занимайтесь ложными доносами. Проверьте несколько раз свои подозрения. За ложные доносы будет строгое наказание, вплоть до смертной казни через повешение и изъятия его имущества в пользу казны Империи. Предатель, если он есть, будет найден. Если он присутствует здесь, то пусть знает, что навлекает позор на себя и на свой род, хоть потомки за предков не в ответе и преследований их с моей стороны и со стороны моих наследников не будет. – К императору подошёл человек и сказал что-то на ухо, тот в ответ кивнул головой. – Братья, враг будет под стенами Тарина через пять-шесть часов. Мы должны быть готовы к встрече с ним. Я сказал вам всё, что хотел. Уверен, каждый из вас будет поступать по справедливости и клеветать на соратников не осмелится. Теперь же отправляйтесь готовить город к осаде. Через день прибудут новые отряды, тогда мы с двух сторон ударим по осаждающему город противнику. Как бы некоторые горячие головы не хотели дать бой уже сейчас, я этого не позволю, потому что уверен в непременной гибели нашей армии в таком столкновении. Теперь идите и да поможет нам всем Великий Сефер.

Осада Тарина отличалась от осад других имперских городов, проводившихся кочевниками до этого. Как уже говорилось, город стоял на берегах реки, много построек было на самой реке, на деревянных и каменных помостах. Чтобы его взять, нужно было атаковать с двух берегов и с реки одновременно. Армия кочевников начала строить плоты и лодки сразу, как только пришла к стенам города. На башнях и стенах Тарина было собрано большое количество баллист и катапульт для отражения атак, но они не могли помешать строительству речного флота врага. Тарин принял многих окрестных жителей, ещё больше людей ушли на восток или в Высокие горы, спасаясь от неприятеля. Орду кочевников было слышно, когда она была лишь на подходе к городу. Топот копыт, конское ржание, фырканье верблюдов, скрип колёс повозок, всё это создавало одну гнетущую симфонию. Оказавшись под стенами Тарина, несколько кочевников подъехали очень близко, так, чтобы можно было перекрикиваться, и подняли вверх надетую на копьё голову гибора Гизлема Младшего.

– Ваше? – Со стен ответили молчанием. – Мы знаем, что ваше, нам этого не нужно. Сейчас всё вернём. – Всадники развернулись и поскакали в сторону своего лагеря, а оттуда катапульты начали забрасывать в город головы, руки, ноги, туловища солдат, павших в прошлой битве. Всё это отправлялось вперемешку с камнями, которые били стёкла, пробивали крыши зданий, сотни человек были покалечены, а десятки убиты. Так началась осада Тарина.

На приступ кочевники не шли, ограничиваясь работой осадных машин и дожидаясь постройки судов, которые бы переправили их на другой берег. Стены Тарина были крепкими и камни катапульт их не разбивали, но обламывали парапеты и забирали жизни защитников, разрушали строения за стеной. Рабочие и рабы трудились в лагере номадов не покладая рук, из города видели эти приготовления. С наступлением ночи, по приказу Владара из города, по реке, вышел отряд судов, чтобы помешать возможной переправе противника, если такая попытка будет предпринята. Но ночь прошла спокойно. Тогда речному флоту Империи был отдан приказ поджечь строящийся флот кочевников. Приказ выполнить не удалось, номады сразу тушили свои корабли, успевая отправить множество горящих стрел в сторону кораблей Империи, и тем пришлось отступить за речные ворота города.

На третий день осады помощь подошла к городу, это были те самые отряды из внутренних провинций, которых ждал Император. Было решено вместе с ними ударить по кочевникам. Но номады сами атаковали их первыми, лишь только подмога показалась на горизонте. Это было столь неожиданно, что армия даже не успела построиться для битвы и была атакована ещё на марше. Никто не ожидал такой смелости, что кочевники ослабят осаду, чтобы сразиться с новыми драммионами. Владар со всем отрядом гарнизона Тарина совершил вылазку, чтобы помочь атакованным, но вылазка едва не закончилась пленением государя. Кочевники чудом не успели проскочить в городские ворота, открытые для спасения войск, совершавших вылазку.

В это же время номады начали строить мост через реку. На деле оказалось, что они сооружали не плоты и лодки, а части моста и суда для его охраны. Древесина для него была пропитана каким-то раствором, который препятствовал горению. К вечеру шестого дня мост был готов, началась переправа неприятеля на правый берег Нахаве. Войска на этой переправе постоянно тревожил речной флот Империи. Катапультам, установленным на кораблях несколько раз удавалось разрушить какие-то части моста, но уничтожить полностью не получилось. Стратиги уговаривали Императора передать командование обороной города кому-либо из них, а самому покинуть город, отправиться собирать новые легионы и прийти на помощь городу.

– Если будет необходимо, я покину город. Пока это не нужно. – Пресёк эти разговоры Владар. Конечно, доля истины в предложениях стратигов была. Главнокомандующему не стоит оставаться в осаждённом городе, сколь значим бы он не был. Но и Владар был по-своему прав. Весть об уходе императора из Тарина непременно была бы расценена как бегство, и энтузиазма защитникам не прибавила бы.

Хунхар решил в этот раз не прибегать к кровавому штурму, но использовать другую тактику. Номады даже не предпринимали попыток перекрыть снабжение города по реке. Даже имея их ресурсы построить ещё один такой же мост или изготовить большую тяжёлую цепь, чтобы перекрыть течение реки, было бы крайне сложно. Изготовление цепи могло бы занять очень большое количество времени, а попытка постройки моста или какой-то искусственной преграды встретила бы яростное сопротивление речного флота империи, от которого пришлось бы отбиваться с двух сторон. Хунхар приказал строить большое количество баллист, требушетов, катапульт и вести непрерывный огонь по стенам Тарина. Город засыпало градом камней, они пробивали деревянные крыши, ломали зубцы парапетов. Но стены выдерживали. Недалеко от лагеря осаждённых находились городские каменоломни, из их камня Тарин строился. Теперь этот же камень неприятель использовал для уничтожения города. Удары были сосредоточены на отдельных участках стен, так что было понятно, где ждать возможный штурм. Через несколько дней противник начал строить тараны, которые должны были довершить начатое метательными орудиями. Продолжать осаду пока от городских стен не осталось бы только развалин было нельзя, потому что в любой момент могли появиться новые легионы, спешившие на помощь осаждённым. Сам Хунхар не хотел, чтобы создалось впечталение, будто он не может справиться с этим городом так же быстро, как с предыдущими.

В итоге, на пятый день обстрела, в городской стене правобережной части города образовался пролом, который защитники кинулись быстро заделывать. Хунхар приказал дать сигнал к атаке. Пока защитники отбивали атаку в одной бреши, рухнула стена на другом участке городских укреплений. На шиурм туда осаждавшие направили ещё один отряд. В это время рухнула стена в левобережных укреплениях Тарина. Там тоже завязался ожесточённый бой.

Защитники очень надеялись, что враг ослабит натиск с наступлением ночи. Но этого не случилось. Он атаковал волнами, постоянно бросая в бой свежие силы.

К утру Владар отдал приказ покинуть город. Тарин выстоял всего пять с половиной дней.

Отступление из города проходило по реке. На общем военном Совете было решено, в дальнейшем планировании военных походов исходить из того, что номады ставят своей целью захват имперской столицы – Галлиара и укреплять города, которые будут встречаться захватчикам на этом пути. Такой подход оказалось верным лишь от части, потому как враг, двигаясь на восток, постоянно расширял зону своего контроля к югу от Нахаве, захватывая новые источники пополнения запасов, а иногда и живой силы, которой у номадов и без того было достаточно. Нечасто, но среди жителей захваченных областей Империи, находились те, кто шёл служить к захватчикам добровольно. Из них набирали рабочие отряды, либо пехоту. Но равными себе таких воинов номады никогда не считали.

Глава 18. Ещё один разговор

На корабль Галсафа, князя императорской крови, двоюродного брата императора Владара, поднялся человек. О визите Галсаф был извещён заранее, но чего-то конкретного от встречи не ждал. Князь сам вышел встречать гостя на палубу, провёл в свою каюту, которая больше походила на парадный зал дворца, так богато она была убрана, гораздо богаче, чем императорская каюта на корабле Владара. Конечно, Галсаф любил роскошь и не скрывал этого. Разговор в его каюте проходил обо всём подряд: о войне, настроениях в столице, а именно из Галиара прибыл гость, о самочувствии хозяина корабля, о дорогах, о зверствах номадов, о перспективах развития боевых действий, о достоинствах вина, которое было подано к столу. Но все эти разговоры были похожи на некие ритуальные танцы. Это понимали оба, только было не ясно, отчего никто из них не решается заговорить первым. Через час приятной беседы Галсаф встал со своего места и предложил гостю выйти подышать свежим речным воздухом. Ночь была тёплая, обе луны оставляли невероятной красоты отблески на водной глади. Ничто не говорило о войне, которая то ли присутствовала на корабле, то ли была далеко за ним, в захваченных Тарине, Парсонтаре, Оринте, Таирассе и других больших и малых имперских городах и деревнях. Хозяин корабля и его гость вышли ближе к носу корабля. Они смотрели вперёд, а не друг на друга, как бы вглядывались в даль.

– Ну вот, здесь я могу быть уверен, что нас никто не услышит. И вы будьте уверены, дорогой Кемеш. – ночным гостем, собеседником Галсафа был Кемеш с Белого побережья, тот самый, с которым несколько месяцев назад разговаривали Ялган Маязимский и посланник Нилэр.

– Ваше высочество, Вы на своём корабле ищете место, где спокойно могли бы переговорить с гостем? – Кемеш делал нарочито удивлённое лицо. – Как же до этого дошло? И как долго так может продолжаться? – в ответ Галсаф то ли откашлялся, то ли прорычал что-то.

– После того, как нас разбили в Барагасском лесу, брат решил, что среди имперской знати появились предатели.

– Да, об этом все слышали. Некоторые в это даже верят. Но я и никто из моих друзей никогда в это не поверим. Или, лучше сказать, никто из наших друзей никогда в это не поверит. – Кемеш повернулся лицом к князю.

– Ну, я так категоричен не буду. Битва действительно проходила так, будто противник знал, что мы будем делать. Вполне вероятно, что кто-то действительно предупредил номадов о засаде. Конечно, наверняка я этого не знаю. Зато теперь мы все под подозрением и не застрахованы от доноса. Хотя доносчик рискует едва не больше, чем тот, на кого доносит. Анонимные доносы не рассматриваются.

– И действительно не рассматриваются? – Кемеш сделал многозначительную паузу. Галсаф улыбнулся.

– Брат мой так говорит. И поводов не верить ему пока не было. Хватит болтовни. Чем я обязан вашему визиту, дорогой Кемеш? Как-то уж слишком долго мы ходим вокруг да около. – При многих недостатках Галсафа прямоту можно было назвать одним из его достоинств. – Едва ли вы просто вдруг ощутили острую необходимость в моём обществе.

– Не отказывайте мне в такой причине. Вы человек достойный, влиятельный, вашим мнением многие дорожат, что бы о вас не говорили недруги и завистники. Именно поэтому я приехал засвидетельствовать вам почтение. И не только от себя, но от многих знатных людей, глав известных семейств, кланов, богатых господ. В столице очень внимательно следят за происходящим на фронте. Верховный Синклит Империи очень внимательно следит. И зераклиты многим обеспокоены.

– Обеспокоены на столько, что даже не решились отправиться к Императору, но прислали вас ко мне? – В воде вдруг начала играть, плескаться речная рыба, поблескивая на лунном свету чешуёй.

– Не со всеми нашими опасениями мы можем обратиться к государю. Да и что таить, многие из нас более всего напуганы именно действиями Императора Владара. – Кемеш отвернулся и смотрел вперёд, на корму плывущего впереди корабля. Создавалось впечатление, что он говорит сам с собой.

– А, понял. Верховный Синклит Империи всё не может смириться с тем, что Император взял под своё руководство некоторые провинции государства и хочет взять новые? Я здесь вам точно не помощник. Более того, по моему мнению, это действие вполне оправдано. Хотя, конечно, власти в руках брата копится очень много.

– И мы всё менее защищены от этой власти, ваше Высочество. Вы говорили, что анонимные доносы не рассматриваются. Может быть, пока это действительно так, но кто знает, как долго это продлится? Вы хотите подождать? Вы уверены, что все эти доносы не оседают в сундуках князя Страмира?

Галсаф начал догадываться о цели визита своего гостя. Но ещё не решил, как на неё реагировать.

– Знаешь что, дорогой Кемеш, – князь крови вдруг перешёл на "ты" с собеседником. – если бы я тебя не знал, то не сомневаясь ни минуты и швырнул бы тебя за борт, прочь с моего корабля. Однако, так вышло, что я тебя знаю и готов ещё послушать твои речи, какими бы они ни были.

– Ваше Высочество, ничего дурного я предлагать не собираюсь. Все они исходят из желания принести благо Империи и её жителям.

– Мы все хотим блага для Империи и её жителей. Только нужно понять насколько совпадают наши представления об этих благах для жителей Империи. Синклит, дай угадаю, считает благом расширение своих функций и урезание власти Императора. Так? – Галсаф улыбался. – Но зачем тогда ты пришёл ко мне?

– В том и дело, что вы правы, но не до конца. Более справедливым было бы вовсе убрать фигуру императора, оставив лишь Синклит. Так было бы лучше и для стратигов, хотя не все они так думают, и для купцов и для самого Синклита. Считается, что власть императора ограничена и сейчас, но всем ясно, что на деле это совсем не так. С тем авторитетом, который есть у Императора, с тем доверием, которым он обладает, разве можно говорить об ограничении его власти? Народ скорее снесёт здание Верховного Синклита Империи вместе со всеми зераклитами, чем кинет хоть один камень в Императорский дворец. Государь берёт ровно столько власти, сколько хочет. И делает это как бы со снисхождением.

– Но он ею не злоупотребляет, что, справедливости ради замечу, часто наблюдается за членами Синклита.

– Ваше Высочество, среди знати крайне мало святых. Но это ведь не повод заставлять страдать других добрых людей. Да и, как вы знаете лучше меня, армия сейчас отступает. Может, возглавь её другой полководец, нам удалось бы уберечь земли Империи от дальнейшего разорения.

– Словом, в столице созрел заговор, и вы ищете союзника. Хотите им видеть меня. Но зачем мне соглашаться?

Кемеш немного смутился. Князь назвал вещи своими именами, а относить себя к заговорщикам купец не хотел. Очень неприглядной в таком случае выглядела его миссия.

– Мы обещаем Вам спокойствие и благоденствие. Ведь всякий в Империи наслышан о ваших родственных, но натянутых отношениях с Императором. А в ситуации, когда работает Комиссия по расследованию доносов о предательстве, вы должны чувствовать себя неловко. Вдруг брат решит совсем от вас избавиться. – Кемеш начал переживать, что князь Галсаф не проявляет никакого сочувствия делу, к которому его хотят склонить. Даже наоборот, его можно принять за сторонника Императора. Неужели Ялган и Наилэр ошиблись? Как дорого может стоить такая ошибка! Будто в подтверждение опасений собеседника, Галсаф воскликнул, вновь перейдя с собеседником на «Вы»:

– Вздор! Вы позволяете себе слишком много говорить о вещах, о которых вовсе ничего не знаете. Мне не известно, кто вас на всё это надоумил, но ему точно не мешало бы лучше всё продумать, перед тем, как направлять вас ко мне. Всё же не могу отрицать, что многое сказанное вами, правда. Я имею ввиду зависимость от императора. Кемеш, вы вызываете подозрения. Вдруг один из моих недоброжелателей подослал вас с этим предложением, предложением заговора, а потом вы сдадите меня Страмиру? Давайте вы отправитесь в трюм, где к нашей беседе подключится один мой слуга. Не беспокойтесь, он глухонемой. Может, поэтому из него получился хороший палач и заплечных дел мастер. Ведь не могу я Вам верить на слово. Может, вы хотите впутать меня в какую-нибудь чудовищную ложь, в которой погибну я и ещё утащу за собой много ни в чём не повинных людей? Доверие в деле, к которому вы меня склоняете – вещь очень не надёжная. – Галсаф улыбнулся. Именно в этот момент Кемеш с Белого Побережья понял, что князь императорской крови согласен на участие в заговоре, единственное, что ему необходимо, чтобы заявить об этом открыто – гарантии реальности заговора. На этот случай у Кемеша было заготовлено письмо с подписями Ялгана Маязимского и ещё нескольких зераклитов Верховного Синклита Империи, а также нескольких богатейших имперских купцов, землевладельцев и дворян. Кемеш вручил письмо Галсафу. Тот сломал сургучную печать и раскрыл лист бумаги. В письме излагалась просьба заговорщиков перейти на их сторону ради общего блага жителей Империи. Там же указывалось, что никакого вреда Императору, родственнику Галсафа, не будет причинено. Князь ещё читал письмо, когда Кемеш сказал:

– Нам нечего от вас скрывать, Ваше Высочество. Теперь мы все в вашей власти. Более того, судьба Империи и успех всего задуманного дела в вашей власти. – Галсаф прочёл письмо, снял висевший рядом фонарь, открыл в нём дверцу, через которую доливали масло и меняли фитиль и сжёг письмо.

– Полагаю, у тебя больше нет таких писем или чего бы то ни было с похожим содержанием? – Кемеш в ответ покачал головой. – Отлично. Тогда давай вернёмся в мою каюту, не хочу привлекать лишнего внимания. Теперь это ещё более важно. Час посидим в каюте, поговорим обо всём подряд. Потом вернёмся сюда, и ты мне расскажешь, чего вы от меня хотите, а я вам скажу на какие блага, как один из жителей Империи, я рассчитываю после завершения вашего замысла.

– Ваше Высочество, всё, что скажете. – И оба вернулись в каюту.

Глава 19. В пустыне. Кар-аб-Дабир

Караван увозил Наара, Кавэда и Кедира всё дальше от Наппара. проспав несколько часов, Наар проснулся первым из трёх друзей и решил выглянуть на улицу, вернее, взглянуть на пустыню, черезкоторую в тот момент шёл караван. В корзине, где ехали путешественники, было душно, и стоял тяжёлый, неприятный запах. Пахло слоном, точнее животным и человеческими телами. Казалось, со свежим воздухом в корзину ворвалась новая жизнь. Но так казалось ровно до тех пор, пока Наар не ощутил жару, стоявшую снаружи. Теперь было похоже, что сама раскалённая пустыня ворвалась внутрь корзины. Всё же стало немного приятнее, чем было до того, стало меньше вони. Внизу зашевелились, и Наар понял, что остальные тоже проснулись.

– Святые письмена, я умру за несколько недель дороги в этой корзине. – Кавэд поднялся на ноги и стал рядом с Нааром, разглядывая окружающий пейзаж.