Мы из губрозыска

– Мотылькова Инесса Владимировна, помощник кассира Губернского промпита.

– Что у вас украли, Инесса Владимировна?

– Деньги.

– Кошелек? Личные средства?

– Если бы! – совсем закручинилась потерпевшая. – Казенные деньги украли на покупку продуктов. Мне их сегодня в финотделе выдали.

– И большая сумма?

– Большая. Почти шесть миллионов.

– Ого! – не удержался Петр.

Его зарплата была в пятьдесят раз меньше.

– А еще вместе с деньгами пропало оружие…

– Какое оружие? – насторожился Елисеев.

– Служебное. Мне револьвер на работе выдали как ответственному сотруднику. Я его в портфеле вместе с деньгами держала на случай обороны.

Мотылькова показала парусиновый портфель, с каким ходил едва ли не каждый из совслужащих. Нормальный кожаный портфель могло себе позволить только большое начальство.

– Какой марки револьвер?

– Наган.

– И где похитили деньги и оружие? Что, прямо здесь? – Колычев обвел глазами приемное помещение Губфинотдела, в котором людей было набито, как сельди в бочке. Многие прислушивались к разговору.

– Да, прямо здесь, – кивнула помощник кассира.

– Однако. И как же это вы казенные средства проворонили, «ответственный сотрудник» Инесса Владимировна?

К счастью, женщина умела держать удар. Вместо того чтобы удариться в рыдания, она принялась рассказывать обстоятельства кражи.

Выяснилось следующее: получив деньги, она положила их в портфель, не ожидая ничего плохого. Здание охранялось милиционером, внутри было много людей, в том числе и знакомых. Мотылькова направилась к выходу и вдруг увидела, что прямо на полу лежат гербовые десятирублевые марки.

Душа ответственного совсотрудника не выдержала такого обращения с финансовыми бумагами. Женщина наклонилась и стала поднимать марки. Одна из них была приклеена. Чтобы отодрать ее, Мотыльковой пришлось освободить обе руки. Она поставила портфель на пол, а когда закончила, выяснилось, что тот исчез, вместе со всем содержимым.

– Так-так, – зацокал языком Колычев. – Это ж каким надо быть знатоком человеческой натуры, чтобы придумать этакую махинацию!

– Тонкий расчет, – согласился Елисеев. – Раньше у вас были подобные случаи?

– У нас нет. Но что-то подобное уже проворачивали в других местах. Где ж это было? – Колычев нахмурился и с сожалением сказал:

– Нет, хоть тресни не помню. Надо будет покопаться в ориентировках.

Он обратился к помощнику кассира:

– Инесса Владимировна, никого подозрительного рядом с собой не видели? Может, толкался кто поблизости, наблюдал за вами или спрашивал?

– Ой, я так сразу и не припомню, – огорченно произнесла Мотылькова.

– А вы повспоминайте, Инесса Владимировна. Вдруг получится? – попросил Елисеев.

– Знаете, – вдруг произнесла потерпевшая, – а ведь вы правы: терся около меня один мужчина…

– Ну-ну, смелее, – подбодрил Елисеев.

– Я ведь только сейчас и сообразила, что он все время возле меня был. Высокий такой, стройный, выправка… знаете, как у офицеров старорежимных.

– То есть человек военный?

– Может быть, – не стала отрицать Мо-тылькова.

– Еще что вспомнилось? Можете подробнее внешность описать?

– Мужчина очень интересный. Лицо умное, интеллигентное. Не удивлюсь, если он и впрямь из бывших. Волосы густые, светлые. Мне еще глаза его очень запомнились…

– Чем, Инесса Владимировна?

– А они у него грустные очень.

Колычев кашлянул.

– Уголки к низу идут, – пояснила потерпевшая. – Он может даже улыбаться, но глаза все равно останутся печальными.

– Цвет какой?

– Кажется, карий.

– С глазами ясно. Вы его лично знаете? Может, встречали где?

– К сожалению, прежде его видеть не довелось. Да и не припоминаю, чтобы в городе успел на глаза попасться. Все же не особо большой у нас город…

– Что по телосложению скажете?

– Знаете, обычное такое телосложение: ни худой, ни толстый…

– Живот есть?

– Есть, но особо не выпирает. А может, у него корсет.

– Одет как?

– Простенько одет: пиджачок светлый, брючки… У нас в конторе половина мужчин в таком виде ходит.