Мы из губрозыска

– Плохо. Особые приметы есть? Шрам какой-нибудь, родинка на видном месте…

– Нет, шрама точно не было, – уверенно сказала Мотылькова.

– Теперь напрягите память еще раз: может, еще кто-то возле вас вертелся, на кого вы сразу внимания не обратили?

– Нет. Только он.

– Посмотрите по сторонам, пожалуйста. Может, увидите его здесь? Вдруг не ушел.

Потерпевшая послушно осмотрелась.

– Тут его нет.

– Понятно, – вздохнул Колычев. – Я, конечно, на это и не надеялся, но вдруг… В общем, так Инесса Владимировна, сегодня после обеда, часика в два подойдете к нам, в губро-зыск. Спросите у дежурного Колычева – это я. Он вам покажет, где мой кабинет. Мы у вас показания в письменном виде для следователя снимем. Все поняли, Инесса Владимировна?

Женщина кивнула.

– Тогда можете идти. Мы вас не держим.

– А как же вор?

– Вор… Вора мы обязательно найдем, – твердо объявил Колычев. – А вы впредь будьте бдительны, не позволяйте себе попадаться на бандитские уловки.

Глава 6

Отпустив потерпевшую, сыщики приступили к опросу свидетелей, в первую очередь, пытаясь у них узнать, кто бросил на пол гербовые марки. Это мог быть только преступник или его сообщник. Людей в Губфинотделе было много. Вдруг кто-то да заметил?

Опросили всех присутствующих, но ничего выяснить не удалось. Воры использовали многолюдность в свою пользу. В толкучке внимание у людей рассеивается, все заняты своими делами. Расследовать преступление по горячим следам не вышло. Мужчину с грустным выражением глаз запомнила одна Мотылькова, и то не было никакой уверенности, что история с пропавшим портфелем – не ее рук дело.

– Может, он с другими целями вокруг увивался? – предположил Елисеев.

– Например?

– Гражданочка симпатичная…

– С этим не поспоришь, внешность и у потерпевшей впрямь приятная, – согласился Колычев. – Думаешь, этот тип хотел к ней подкатить?

– Да.

– А потом вроде как передумал?

– Почему нет? О жене вспомнил, о детях, и решил судьбу не искушать.

– Есть еще один вариантец, – заметил Колычев. – Не было никакого воровства, а сама гражданка Мотылькова спектаклю перед нами разыграла.

– Но ведь деньги пропали…

– Пропали. Но почему мы решили, что все было именно так, как рассказывала Мотыль-кова? Не факт, что она рассказала нам правду. Вдруг, наша Инесса Владимировна себе денежки присвоила, а нам поведала наспех сляпанную историю?

– Не исключено, – задумчиво произнес Елисеев. – Губфинотдел она до нашего появления не покидала, спрятать где-то здесь портфель не могла.

– Значит, передала сообщнику: мужу или полюбовнику. Но что-то не очень мне верится в это предположение.

– Верится – не верится, а проверить надо! В нашей профессии гадать по ромашке нельзя, – убежденно заявил Колычев. – Хороши мы с тобой будем, если позволим себя вокруг пальца обвести.

– Тогда что?

– Сначала почву прощупаем. Узнаем, что за фрукт эта Мотылькова. Поговорим с товарищами по работе.

Далеко ходить было не нужно. Подавляющее большинство советских административных учреждений города располагалось на одной улице. Губпромпит вообще находился в соседнем доме.

Там уже знали о чрезвычайном происшествии, приключившимся с Мотыльковой, так что появление сыщиков ни у кого не вызвало удивления. Здесь сыщики разделились: Колычев отправился к непосредственному начальнику потерпевшей, а Елисеев стал расспрашивать ее коллег. Сама Мотылькова отпросилась домой, сославшись на плохое самочувствие. Это очень помогло в расследовании – людей было легче вызвать на откровенность.

Часа через два сыщики встретились.

– Докладывай, – велел Колычев.

– Да особо-то нечего. Мотылькова со всех сторон характеризуется положительно: добросовестный работник, хороший товарищ, в политическом вопросе подкована, член РКП(б). На работе ее ценят и уважают.

– Что известно о личной жизни?

– Замужем. Супруг – рабочий на «Красном пролетарии». Двое детей. Говорят, что живут душа в душу. В общем, хорошие обычные люди. А начальник тебе что рассказал?

– Да то же самое, только другими словами. И секретарь партийной ячейки такую же характеристику выдал. Говорит, что ручается за Мотылькову головой. Не могла она взять деньги. Не могла – и все тут.

– Как бы после нашего визита разговоры плохие не поползли. Скажут, дыма без огня не бывает, а Мотыльковой тут еще работать и работать…

– Что поделаешь, крупная сумма пропала. А нам еще придется дровишек в этот костер подбросить. Двинули к прокурору.

– Зачем?

– За тем самым. Буду ордер на обыск у Мотыльковой просить.

– Что, веришь, будто деньги у нее дома окажутся?

– Не знаю, но проверить обязан. Хотя бы из принципа.

В кабинет прокурора Колычев зашел один, оставив Петра дожидаться в приемной. Вернулся, победно размахивая бумагой.

– Уломал-таки прокурора. Вот ордер.

– Долго ты что-то…

– Быстро только кошки родятся. У нас прокурор – знаешь какой! Ему каждый чих обосновать нужно, а у нас с тобой только подозрения. На них, брат, далеко не уедешь.

Семья Мотыльковой проживала в коммуналке, занимая большую комнату в бывшем доходном доме. Дверь открыла сама потерпевшая. Голова ее была обвязана мокрым полотенцем.

– Еще раз здравствуйте, Инесса Владимировна, – сказал Колычев.