Ангел мой. Книга первая. В начале времён. Часть I

За королем следует королева. Для благословения сыновья поочередно преклоняют колено.

"Дети мои, дарую вам свое благостное слово на добрую дорогу. Самое главное берегите друг друга", – просит матушка: "И помните о родном крае"

"Будем помнить", – обещает Дмитрий: "За океаном, в дальних странах сохраним верность королевству Мериаречья и народу"

Попрощавшись, уже многие из членов команды поднялись на борт.

"Ступайте, королевичи, в добрый путь", – произносит государь.

"Да будет так", – сыновья, разом поклонившись, один за другим следуют на корабль.

Плавно и незаметно начинается движение борта относительно пристани. Вслед уходящим в плаванье, в дальний, заоблачный поход навстречу свершениям и славе в воздух поднимается множество рук. Кто-то из оставшихся на пристани людей, взмахами провожает близкого человека, кто-то знакомого, кто-то просто своего соотечественника. Красиво и величественно корабль уходит в море. Леса, холмы, город и река остаются позади. Они словно удаляются от путешественников, уменьшаясь в размерах, затем, вытягиваясь в узкую полоску и, наконец, вовсе исчезают.

На высоком холме у края обрыва стоял скрипач. Взглядом он провожал уходящий за горизонт корабль.

"Мы же ведь не оставим их без нашего внимания?" – спросила находившаяся рядом девочка.

– "Нет, конечно. Ты посвященной стала недавно, поэтому не знаешь, что посвященные есть везде. Мы передадим наших подопечных в их руки"

Скрипач смычком коснулся струн скрипки и заиграл вдохновенно и трогательно музыку собственного сочинения.

Глава II. Два мира в пути

И вот два корабля, два крохотных мира оказались в одном огромном нескончаемом пространстве между островов и континентов. Они словно две птицы, что с известием в клюве были пущенные в полет через моря и океаны, летят без сна и отдыха в стремлении непременно найти своего адресата. Воля подобно удару в набат рывками с силой тянула корабли вперед навстречу друг другу. Можно с уверенностью сказать, что в пути они были не одни. Два крохотных мира, две вселенные находились под присмотром высших, неведомых сил. С высоты они взирали на два корабля одновременно, не смея обремененные древней клятвой вмешиваться и показываться явно. Пребывая на незыблемых твердынях в виде огромных крыльев, они кружат над миром со времен его создания. Путники, потеряв из виду родной берег и окончательно расставшись с ним, очень быстро привыкли к морю. Они чувствовали себя так, как будто всю жизнь ходили под парусами.

В течение всего дня корабль Кристиана, качаясь будто маятник, штурмом брал одну волну за другой. Он стремительно и уверенно рассекал водные валы, поднимая вверх тысячи брызг и образуя вокруг и позади себя след из бурлящей и негодующей пены. Резная скульптура на носу не летела, она мчалась будто стрела вперед, расправив деревянные крылья. Курс на запад был выбран верно и точно, так, что вечером грот мачта, указывая прямо на закатное солнце, разделяло его надвое. Закат – величественная палитра красок на горизонте. Смесь цветов: алого, оранжевого, желтого, чуть-чуть зеленого. Растянувшись по тоненькой кромке, они окрасили в свои оттенки редкие облака и отразились в воде. Кажется, будто это ежедневное, природное явление происходит сразу в двух стихиях, небесной и морской. Только в последней оно намного темнее и лишено четкости из-за мелких черточек неровной поверхности. День не закончился, он просто мчится гораздо быстрее корабля. Он ушел вперед, туда дальше, за горизонт. И парусник, уже не поспевая за ним, скатывается назад в темно-синие сумерки. Кто-то из экипажа зажигает на носу и на корме фонари, превращая судно в светящуюся, пышущую жаром птицу, стремительно несущуюся сквозь бушующие волны вперед. На борту, прислонившись спиной к постройкам, расположился Александр. Здесь довольно широко и есть перила. К уединившемуся молодому человеку подошел Дмитрий.

"Брат мой", – произносит Александр: "Как быть мне, дай совет. Я никогда не был в море и не видел такой дивной красоты. Я даже не представлял себе, что море столь бескрайне. Ты видишь, оно простирается с востока на запад до самого горизонта. Еще большее удивление готовят нам иные земли и города. Я никогда не задумывался о странствиях и путешествиях. Мне довольно было родных краев. Я был безмятежен, спокоен и счастлив. Сейчас же взволнован как никогда, наверное, также как это море, как эти волны. Скажи, что если за переменами я не узнаю себя, что если я потеряю все то, что мне так дорого? Знаю, всем вам не страшны перемены в отличие от меня. Посмотри на Кристиана, наш корабль летит как стрела, но он желает мчаться еще быстрее. Как будто есть что-то быстрее ветра"

"Я был в море лишь однажды", – ответил Дмитрий: "Мы ходили до Кимрады во внутренних водах. Скажу одно, море не изменило меня. Мне по-прежнему по сердцу лишь мой северный край. Там даже моря стоят под вечным льдом. Кристиан, он другой, в нем есть что-то, что должно быть у настоящего короля. Ибо обязанность государя – дела его королевства. Земли наши протяженны. Так что даже у ветра путь из одного края в другой занимает много дней. Быть чем-то быстрее него объяснимое желание. Но где бы ни был Кристиан, он будет всегда возвращаться домой, ибо дом зовет всех и каждого. Так и должно быть. Он будет приносить с собой дух и нравы дальних стран. Он будет сам по себе ветром перемен. Кристиан это чувствует все ярче. Почувствуешь и ты. Быть может даже совсем скоро, на острове Дракона"

"Ваша светлость, почему вы не рассказываете им всего?" – вмешался в разговор один из опытных воинов.

– "О чем он, Дмитрий?"

– "Об острове Дракона. Вы думаете, что отправились на увеселительную прогулку? Любовная история, поход к дальним берегам за нежной и прекрасной принцессой. Все не так то просто и легко как может показаться на первый взгляд. Каждый из нас испытает реальное, а не сказочное отчаяние и страх. Кто-то, возможно, будет молиться, о том, чтобы вернутся домой. Мир не такой, каким вы себе его представляете. Мир суров и беспощаден, он не терпит трусов и слабых духом. Не терпит ошибок. Остров Дракона, что лежит у нас на пути, все расставит по своим местам. Путь один. Он проходит по реке, через остров, насквозь, ибо обойти вокруг, не получится. Воды у берегов стремительные и бурные, настолько непредсказуемы, что только отчаянный глупец отважится пересечь их. Подняться в воздух тоже не получится. Все ветры от самых древних, до самых молодых встречаются в небе над островом. Они растерзают любого, кто вторгнется в их владения. Лишь только драконы летали там. Вода той единственной, судоходной реки кипит, не смотря на то, что в воздухе витает холод. Он пронзает тело и разум. Холод обжигает, вы почувствуете каждой клеточкой своего тела, как он буквально вырывает из вас душу по кусочку. Кипящая река источает серу и пар, что окутывает непроницаемым туманом берега. Повсюду произрастают деревья из черного и острого как лезвие клинка камня. Говорят, что безжизненные земли Кимрады, что лежит к югу от Мериаречья сложенные из подобной породы. Вы же видели их, ваша светлость?"

– "Лишь только издалека"

– "Согласитесь такое впечатление, что ее будто терзали и коверкали древние силы изнутри. Если те деревья отголосок того неуемного и древнего страха, то это будет очень неприятно, если не сказать большего"

"Что именно?" – поинтересовался Александр.

– "Если ты слаб, то разум твой охватит безумие и отчаяние. Ты бросишься на острые, словно лезвие кинжала камни, и будешь неистово биться, пока не истечешь кровью. Ваша светлость, будьте к этому готовы, не относитесь к выбранному пути легко и весело?"

– "Я не хочу запугивать своих братьев разными байками и россказнями. Да этот остров не из легких. Но никто не знает о нем точно все до конца. Это остров истины и откровения. Мои стремления закалить дух и силу воли братьев перед еще более трудными испытаниями"

– "Дмитрий расскажи, что ты знаешь об острове?"

– "Остров Дракона в самой наивысшей точке его возвышается огромный замок-форт. Слово огромный я упомянул не просто так. Он на самом деле намного выше всех наших зданий, ибо сотворен гигантами-драконами. Испытания лежат на пути, от этого никуда не деться. Чтобы пройти реку, нужно открыть врата. Механизм где-то внутри замка. Я знаю лишь то, что связан он с сияющей в темноте водой"

– "А драконы, драконы там есть?"

– "Увы, нет. Они давно ушли из всех краев известной нам земли. Сейчас там обитают лишь только саблезубые тигры. Они заполонили крепость, преграждая дорогу на пути к сокровищу форта"

– "О чем ты?"

– "Сладостная лира мирозданья, сотворенная из звезд. Музыка струн чудодейственна. Человек, замысливший сотворить зло, заслышав ее, изумляется. И если осталась хоть капля добра в его сердце, то свет в нем победит тьму. В суровый час, убоявшись опасности, стоит лишь внять ее мелодии, и отвага множится в груди стократ. Лира та способна рассказать и передать великие события и прекрасные картины. Пением своим она завораживает и чарует. Но никто теперь не в праве владеть ею. В последний раз струн ее касался всевидящий Лег, наш дальний предок и первый король Мериаречья. Он многократно ходил за моря и пересекал сушу от океана до океана. В дальних странствиях ему открылись тайны. И то, что мы часть общего некогда народа. И то, почему пути разъединились. Он утверждал, что все люди на свете в начале времен жили в одном месте. Но потом часть из них, наши предки ушли странствовать по земле, а часть осталась. Лег хотел найти тех, кто остался. Хотел найти благодатное место нашего рождения. Он сравнивал род людской с деревом. Оно растет, а ветви-люди расходятся в стороны все больше и больше. Проходит время и вот с одной ветки уже не видно другую. Народы становятся непохожими друг на друга, каждый со своими традициями, со своей культурой. Но все они по-прежнему присоединены к одному стволу общего дерева и поэтому остаются единым целым. Корни одни на всех. Возможно, лира подсказала ему путь в тот самый благодатный край. Возможно он, найдя тех, кто остался не пожелал возвращаться. Так или иначе Лег оставил лиру на острове. До той поры пока не придет тот, кому будет позволено коснуться ее струн. Тот, кто будет всем сердцем желать слышать музыку всей земли и многих сердец. Но это все легенды. Так они гласят. Что же на самом деле никто не знает"

– "А драконы, может она показать путь к ним?"

– "Возможно"

– "Ты знаешь, брат. Мне кажется, сейчас я начинаю понимать чего хочу. Увидеть живых, настоящих, во всей красе и мощи драконов"

В раннее утро следующего дня многие из команды изумились и замерли. Каждый услышал мелодию, которая не звучала вовсе. Музыка чарующе прекрасная, завораживающая, таинственная, роковая. Она рисовала в воображении величественный и огромный остров полный неразгаданных загадок и потаенных мест. Мотив больше очаровывал, чем пугал образом гигантских существ. Складывалось впечатление, что древний дух прежних хозяев до сих пор обитает в каменных лесах и ледяных водах. Каждый слышал мелодию внутри себя. Поначалу она была совсем тихой, однако с каждым часом становилась все громче. Музыка звучала не для ушей, а для души.

Подступил туман. Редкий, словно дым из печной трубы. Определенно и четко в рваных брешах проглядывались неприступные, каменные берега. Удивление и восхищение вызывали отвесные стены, заслонившие собой солнце. Можно было только гадать, насколько огромны и прекрасны представшие взору земли. Каким-то чудом на крутых склонах укрепились стройные, могучие ели. Где-то дальше, на западе в океане протекала ледяная река. Многие дни пути отделяли её от острова. Но уже в этих краях легкой прохладой ощущалось ее холодное дыхание. Время шло, берег молча и горделиво проплывал вдоль левого борта до тех пор, пока круто не отступил назад, в глубь острова. В центре благодатной бухты возвысились ажурные врата украшенные лепнинами зверей и птиц. Трепет и уважение рождали преставшие фигуры. Они разительно превосходили в размерах живых прообразов и самих людей. И были будто бы созданы в чреве и под воздействием огня. Идеально черные и гладкие, столп пламени выжигал и выплавлял их из скалы, превращая верхний слой в прочнейшее стекло. По краям арки склонились каменные фигуры прекрасных нимф. Они указывали путь далее, в глубь острова. Их безмятежный и ясный взгляд был обманчив. Лишь для бесстрашного и чистого душою человека взор богинь был добрым и приветливым. Но стоит лишь немного усомниться в своих действиях, устрашиться возмездия, или того хуже задумать что-то темное, злое, как в тот же миг лица нимф преображались, обретали ярость и гнев, глаза загорались испепеляющим дотла пламенем. Этот путь был не для каждого. Но никто на корабле не отвернул назад, утверждая, что не для того отправился в странствия за бурлящее море, чтобы покидать соратников при первом же испытании.

Крутым уступом основания гор уходили под воду. И ещё долго оставались видимыми сквозь морскую толщу. Далее вниз простиралась только бездна, черная и безграничная. Создавалось впечатление будто корабль, ведомый ветром, летит в небе. Нимфы – стражи вознеслись до самых облаков. Ничто не скроется от их пронзительного взгляда. И с какой бы стороны не приблизились бы путники, взор богинь все равно будет устремлен на их лица. Каждый по-своему прошел ворота. Кто-то пристально, затаив дыхание, смотрел в глаза нимфам, ожидая худшего, но в ответ получил лишь улыбку. Кто-то узрел их сердитый лик. Но ни один не увидел пламени в глазах.

Корабль скользнул в проход. Обратного пути не было, ибо течение упрямо несло его только вперед. В идеально гладких отвесных стенах уходящих вверх до самого неба, в их черных, стеклянных глубинах, парусник дважды, слева и справа отражался полностью. Складывалось впечатление, что мореходы были не одни. Они двигались в сопровождении двух кораблей похожих на их собственный. Эскорт был абсолютной противоположностью. Там, где в оригинале паруса и ткани имели светлые цвета, в отражении они менялись на все оттенки черного. В определенный момент казалось, что копии, стремясь вырваться в мир физический, опережают оригинал. Что дальше продолжит путь только черный корабль, а светлый останется в Зазеркалье в плену немых скал. Мореходы были вынуждены увеличить скорость, вперед, еще и еще, что есть силы, мчаться нос к носу. Где-то наверху узкой лентой извивалось голубое небо. Вода бурлила и кипела, в то время как воздух оставался обжигающе холодным. Кристиан, крепко обхватив бушприт, оказался на самой кромке нешуточной борьбы. Он видел, как лукаво и хитро улыбалось его отражение. Кристиан мог легко дотронуться до него рукой. Иллюзия внушала ему, что стены сжимаются и вот-вот раздавят корабль. Молодому человеку казалось, что он может предотвратить гибель, оттолкнувшись от стены рукой.

"Кристиан, ни в коем случае не касайся скал!" – сквозь шум докричался до него Дмитрий: "Они затянут тебя, и станешь навеки их пленником"

Голос брата разрушил иллюзию. Королевич отстранился, отражение в ответ злобно оскалилось. Оно намеревалось выпрыгнуть из тьмы за намеченной жертвой, как вдруг скалы разошлись. Парусник, избавившись от миражей, вырвался из прохода. Он летел подобно стреле, едва касаясь воды. По одну сторону высился хоть и пологий, но по-прежнему высокий склон, поросший густым еловым лесом. По другую сторону лес был сплошь из острых камней. Черной пропастью зияли в них проходы, ведущие в никуда. Казалось, кто-то постоянно взирал из них на мореходов. Мысль об этом витала в воздухе и способна была свести с ума. Воины обнажили клинки и устремили их в сторону леса. Они не знали от кого и откуда им ждать нападения. Кто был их врагом, они не имели ни малейшего представления. Однако чувство опасности не покидало их. Ощущение напряженности нарастало. Неведомые клыкастые звери казалось, вот-вот вырвутся наружу. Воинам уже слышались их ужасающее, истошное рычание прямо на палубе. Корабль мог в любую минуту лишиться экипажа, ибо слишком много обнаженных клинков было в напряженных руках. Люди могли перебить друг друга в стремлении сразить врага.

"Клинки в ножны", – что есть силы, заорал Дмитрий: "Стоять по местам, разворот на девяносто градусов"

Вовремя пробудившиеся мореходы спасли себя и корабль от крушения. Река резко поворачивала. Грот мачта круто наклонилась, едва не задевая черный лес. Испытания не спроста расставлены в изобилии на пути. Хранит остров тайны, о которых знать положено не всем. Не все воины, пристально вглядываясь в очертания скал, догадывались, что следуют по реке вдоль огромной фигуры дракона. И что представший по левому борту лес это его расправленные крылья. Возможно ли такое, чтобы когда-то раньше или же когда-нибудь позже это существо летало? Было ли оно изваянием, сотворенным ему подобными или же окаменевшим, некогда живым драконом? Для менее искушенного взгляда было достаточно крутой вершины вдалеке. В ней безошибочно угадывалась голова древнего существа. На ней, словно корона возвышалась остроконечная крепость. Дивные, цветущие сады, сулящие покой и отдых сменили по левому борту черный лес. Менее сильные духом разбили бы в нем свой лагерь и погибли бы от клыков чудовищных хищников. Но не был экипаж летучего корабля падким на соблазны. Они смело шли вперед. Дмитрий быстро, почти что бегом, поднялся на мостик.

"Семеро храбрецов должны пойти в крепость дракона и открыть врата, ибо непростые испытания лежат на пути", – обратился он к мореходам: "Нужно это сделать незамедлительно и во что бы то ни стало. Иначе река разобьет корабль о створки"

"Я пойду", – вызвался Кристиан: "Я смогу, я готов"

"Тогда и я иду", – присоединился к брату Александр.

– "Братья мои, что вы мне прикажете сказать государю, если вы не вернетесь?"

"А что ты скажешь их семьям?" – возразил Кристиан: "Жизнь королевичей ничуть не выше жизни простого человека. Мне станет стыдно перед предками, если я буду прятаться за спинами своих воинов"

"Я иду вместе с государями", – высокий здоровяк по имени Иль обнажил клинки, достав их из-за спины.

"Вместе с нами королевичей одолеть будет не так то легко", – взяв в руки топор, произнес стоящий рядом воин.

"В любом случае понадобятся те, кто не так высок ростом", – пробурчала шустрая троица за его спиной.

Дмитрий спустился на палубу и в охапку обнял братьев: "Мы единое целое. Вы там, я здесь, идем одной дорогой, к одной цели. Судьба корабля зависит от вас. Бегите через лес во всю прыть, вдоль хребта. Лес кишит рыжими, саблезубыми кошками. Поспейте до моста, за ним замок и семь испытаний по одному на каждого. Ошибется один, погибнем все. В зале под замком механизм подъема ворот. Я верю в вас, в вашу силу и храбрость. Спустить паруса, бросить кормовой якорь. Он, конечно же, вскоре оторвется, но даст вам время"