Василиада

Лукашенко – тот еще старается у белорусов единство поддержать, равняет всех по-братски.

А у нас: здесь бомжи, там олигархи – нет единства.

Народ перед вождем должного трепета не имеет, и американцы нас не боятся, а следовательно – не уважают.

29 сентября

Не хотел вчера пить. И Николенька соглашался – пора бросать это дело, пора бросать.

Напились так, что опоздал к ней!

30 сентября

У Николеньки в плотницкой сегодня мало работы.

Василий с утра налакался и спит в кухне на коврике.

Я принес из квартиры пластмассовую бутыль с остатками бражки.

Мы с Николенькой постановили, что бражку допьем – и бросим пить. Навсегда.

Мы хотели вчера бросить, но не смогли все допить. А бражка уже настояна – не пропадать же добру.

После бражки Николеньку потянуло в магазин. Взял бутылку плодово-ягодного.

Я пить отказался, иначе можно снова вечер не у дома Бригитты, а лежа в подворотне провести.

Николенька, пропустив стаканчик, по привычке в философию ударился:

– Вот Василий потешался все, когда я о свободе говорил, а ты молчал. Между тем, Господь уже протянул тебе свою длань, чтобы помочь обрести свободу от земных пристрастий – любовь ниспослал.

Я удивился:

– Какая любовь может быть между дочерью банкира и бомжом? Я к ней без всякой корысти отношусь.

– Любовь только тогда и бывает любовью, когда в ней корысти нет. Когда она сама по себе ценность – ни прибавить, ни отнять. А если корысть есть – выгоду какую извлечь помышляешь, на взаимность рассчитываешь – это уже проституция, – пояснил он и налил второй стакан вина.

Я ничего не ответил. Сидел и прикидывал, как лучше потом дотащить его до квартиры.

Он решил, что я над его словами задумываюсь.

– Ты у нас богоизбранный. Тебя любовь от бутылки отвращает. А нам с Василием чтобы бросить пить, ремень Божий нужен. Иначе все извилины спиртом выпрямим и помрем алкашами. В монастырь нужно, в монастырь! Чтобы молиться заставляли, чтобы трудом тяжким да беседами душеспасительными всякий миг жизни был заполнен. В монастырь! Там ноша полегче.

Он допил вино.

А через полчаса я погрузил его на спину и поволок домой.

Лечиться ему надо, а не в монастырь.

1 октября

Не так уж и беспросветна эта жизнь, если каждый вечер можешь видеть прекраснейшую из женщин!

Пусть мимолетно, кратковременно. Иногда в течение десяти-пятнадцати минут.

Но эти минуты соединяют миг с вечностью!

Все остальное перед ними ничто!

2 октября

Утром в честь воскресенья Николенька призывал Василия очистить душу покаянием:

– Покаемся, исповедуемся, причастимся святых даров. Бог услышит наши молитвы – поможет одолеть пагубную страсть.

– А пивом после церкви угостишь?

– Ты не о пиве думай, а о Боге. Прислушивайся к Его голосу, не глуши мельтешением чувств и мыслей.

– Как же мыслям не мельтешить, если работы нет, денег нет?

– Поститься надо чаще.

– Только что двое суток без копейки денег на воде постились!

– Коль о пиве больше, чем о Боге думаешь, то два дня мало.

Василий оценивающе посмотрел на Николеньку: идти на конфронтацию – остаться без пива, а так…

– Ну, хорошо, – после небольшого раздумья согласился он. – Пойдем попу каяться.

Они ушли в церковь. Я, сославшись на головную боль, остался дома, а после их ухода пошел в парк – мне хотелось побыть одному, побродить по аллеям, ни о чем не думая, ничего не желая…

Когда под вечер я вернулся домой, Василий спал в ванной, а Николенька, размазывая по щекам пьяные слезы, бил себя кулаком в грудь:

– Господи, ну почему ты не поразил меня громом, когда я в сотый раз предал Тебя? Ну почему, Господи?

3 октября

Вот он, как выразился Василий, звериный оскал капитализма!

Выселили Николеньку из квартиры.

Долг по квартплате за пять лет к назначенному судом времени не погасил.

А у кого нет долгов в наше время?!

Долг – отговорка.