Блеск

– Я предлагаю…

– Ах, а вот и Хасиба, – воскликнул шейх и распахнул двухстворчатую стеклянную дверь, ведущую в небольшое патио с играющим в центре фонтаном и четырьмя раскидистыми пальмами.

В дверном пролёте, вынырнув из залитого солнцем дворика, появилась молодая, со вкусом одетая женщина армянской наружности. Она встретила своего любимого быстрым поцелуем. Её длинная пляжная туника тёмного цвета развевалась при каждом движении. На шее дребезжало ожерелье.

– Знакомься, дорогая. Анна Шенкевич.

Аль-Халиль подвёл жену к гостье.

– Вот так сюрприз! Мой муж столько рассказывал о вашем исключительном таланте.

– Это большая честь для меня.

– Можете звать меня Хасиба. Рада встречи, – и она протянула Анне свою загорелую руку.

– Взаимно.

Состоялась встреча королевы и нищенки – смуглой руки Хасибы, увешанной сверкающими браслетами и перстнями, и голой, малокровной руки Анны с проступающими извивами вен.

– А где же Эви? – спросил шейх, усевшись в плетённое кресло у окна.

– Я позову её, – ответила Хасиба и мигом убежала.

– Эви – ваша вторая жена? – осведомилась Анна.

Аль-Халиль кивнул.

– Вы с ней подружитесь. Она ведь тоже из Европы.

И когда в комнату впорхнула стройная девушка в стильном круизном платье и, смеясь, артистично бросилась мужу на шею, Анна испытала dеj? vu. Когда-то она уже видела эту сцену, в одном фильме, где Эви исполняла роль коварной сердцеедки. Ведь ещё недавно эта юная особа была известна миру как Эви Додсон – блестящая актриса, медиа-леди, юные годы которой прошли на бесчисленных кастингах и конкурсах. Решив примерять на себе роль хранительницы очага, Эви Додсон покинула пьянящий мир киноиндустрии и начала жизнь Эви аль-Халиль, любвеобильной матери и умницы-жены (так, по крайней мере, писали в газетах). Всё в этой особе было проникнуто фальшью, на что Анна обратила внимание уже с первой минуты их знакомства. Ей никогда не доводилось видеть столь причудливое смешение жеманства, кокетства, поддельной экстравертности и наносной меланхоличности. Это был человек-хамелеон, чьё настроение и манеры приобретали новые оттенки по сто раз на день.

Было решено устроить вечером праздничный ужин, за которым они познакомятся поближе и заодно обсудят дальнейшие планы. А пока Анне было предложено разместиться в отведённой ей комнате, прийти в себя после перелёта и при желании осмотреть виллу. Гостьей занялась Хасиба: аль-Халиль, как обычно, уехал по делам, а Эви старалась не отходить от своих малышей – мальчиков-близняшек, которыми она два года назад одарила супруга, поставив на детях жирную точку. Хасиба провела Анну в её комнату, полностью выдержанную в бледно-розовых тонах и напоминающую новомодный будуарчик: обилие зеркал, пуфов, душистых саше и мини-столиков. Особо выразительно выглядела висящая над диваном-кроватью картина в белой раме – полевой заяц с навострённым ухом. Зверёк был изображён столь натуралистично, что, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу и поскачет по комнате. Анна тут же сфотографировала чудо. Впрочем, это была не единственная понравившаяся ей картина. Во время небольшой экскурсии по дому, организованную заботливой Хасибой, она почасту натыкалась на филигранные полотна. Большая их часть находилась на втором этаже. Имелась даже небольшая кунсткамера, где хранилась коллекция причудливейших экспонатов: от чучел и ракушек до расписных кальпид[23 - Кальпида – древнегреческий кувшин для воды.]. Анна фотографирует.