Тувинские рассказы

В лесу сделали «нычку» – в полиэтиленовую пленку завернули одеяла, посуду, один из топоров. Туда же упаковали четыре больших связки капканов и мешок мелких плашек-мышеловок. Через три недели им надо было проводить новый тур обследования в этой долине и носить с собой всю тяжесть не имело смысла. Имущество Сергей получил весной с запасом, чтобы в трех основных районах работ можно было проводить обследование, не таская весь бутор каждый раз за десятки километров по горам.

Чай перед выходом сварил на костерке, наскоро разожженном на расчищенной о снега площадке, Витька Перец. Когда вода в «чифирбаке» (закопченная банка из-под тушенки с проволочной дужкой сверху) закипела, он снял прибор с огня. На глаз прикинув уровень, отлил немного на землю. Аккуратно высыпал последние полпачки чаю, подождал несколько секунд, помешал прутиком, еще подождал, подцепил за дужку на крепкую длинную ветку и стал «поднимать» над углями костра. Правильно поднять чифир – это искусство, доступное лишь избранным. Напиток у Витьки всегда получался отменным.

Все, кроме не пьющего «эту гадость» Петровича, сели в кружок, на корточки. Сергей достал из кармана рюкзака перетянутый лейкопластырем полиэтиленовый пакетик со своей последней заначкой – шоколадной конфетой. Бичи уважительно хмыкнули. Витька взял чифирбак, помешал, чуть подождал, тоненькой струйкой вылил содержимое в чистую кружку и протянул ее Сергею. Тот неторопливо сделал два маленьких глотка, откусил с краю конфету, и передал Коле. Кружка сделала два оборота и закончилась, как и конфета. В теле появилась бодрость, а в голове – ясность. Раскурили и также пустили по кругу последнюю «козью ножку». Можно было двигаться в путь.

На сверкающее белизной могучее северное плечо Монгулека выползло солнышко. Отдышавшись немного от такого крутого подъема, оно двинулось дальше, сначала крадучись, по краю контрфорса, а затем, оттолкнувшись от него, легко устремилось в свободный путь по небу. Зоогруппа тоже лезла вверх, скользя по снегу, цепляясь за редкие деревья, с трудом перемещаясь от одной скалы к другой. Подъем был крутой. Дыхание сбивалось, сердце бешено колотилось, по лицу и телу стекал пот, ноги и рюкзаки тяжелели. Сергей, шедший первым, задавал темп. Торопиться сильно не следовало, на этом этапе он поставил как основную цель – пройти весь маршрут не растягиваясь, компактной группой. Но и тянуть время нельзя было ни в коем случае – в верхней части кулуаров снег все уплотнялся, таял на подстилающей поверхности, постепенно терял сцепление и готовился начать движение вниз.

Сначала Сергей засекал примерное время по часам – десять минут подъем, пять минут отдых. Потом стало круче, и он перешел на подсчет шагов – двадцать шагов сделал, остановился, досчитал до десяти, снова двадцать шагов. На верхней границе леса пришлось остановки делать еще чаще. Зоогруппа, пыхтя и матюкаясь, упорно лезла вслед за ним. На кирзовые сапоги у каждого несколькими петлями были намотаны куски бельевой веревки, что позволяло меньше опасаться соскользнуть вниз на потертых подошвах. Замыкающим шел Нельсон, опиравшийся на толстую здоровую жердину. Заостренные палки были у всех. Еще в самом начале сезона, в апреле, Сергей продемонстрировал рабочим простейшие приемы быстро затормозиться с помощью крепкого посоха, если вдруг покатишься на крутом снежном склоне. Демонстрацию в последующем закрепил несколькими учениями, добиваясь необходимого автоматизма.

Рано или поздно, но любой подъем кончается. Через полтора часа после выхода из зимника, отхаркиваясь и с трудом восстанавливая дыхание, они уже находились на перевале, поднявшись почти на восемьсот метров по вертикали. Теперь предстоял не менее сложный и явно более опасный длинный спуск к Барлыку. Осмотрев ближайшие кулуары, Сергей не решился идти по тропе – слишком рискованно. Они начали спускаться вдоль кромки леса, наладив простейшую веревочную страховку. Теперь вперед он выпустил Витьку Перца. Тот спускался, обматывая репшнур вокруг деревьев через каждые десять-пятнадцать метров. На конце шнура он закреплялся и принимал спускающихся. Здесь еще чувствовалась прохлада, лежала тень от длинного перевального гребня. Ко дну распадка шел крутой спуск. Снега было гораздо больше, чем с той стороны перевала. Сергей все контролировал сверху, оценивающе поглядывая и на предательские кулуары.

Солнце вышло из-за седловины перевала, и сразу резко потеплело. Склоны стали положе, но Сергей пока старался не покидать кромки леса, хотя здесь они уже двигались без веревок. Наконец, за очередным поворотом впереди показались террасы долгожданного Барлыка. Все обрадовались, предполагая скорое окончание похода. На коротких спусках народ смело скатывался, просто бросаясь вперед и быстро перебирая ногами. Веселье прекратилось, когда из соседнего распадка раздался постепенно нарастающий гул. Земля задрожала, за гребнем поднялась пелена снежной пыли. Внизу, не далее километра от них, вдруг вздулся белый протуберанец, за ним последовал грохот мощного взрыва. Ударная волна со снежной мукой, пришедшая снизу, чуть не сбила их с ног. Посыпались ветви лиственниц и разный мелкий мусор.

«Первая пошла» – отметил Сергей. Прислушался – не стронулся ли снег в их распадке? Кажется, пока нет. Устремляясь вниз, крикнул:

– За мной, бегом!!

Лавинный выброс они прошли по краю. Приличный язык лиственничного леса, оказавшийся под ударом, был перемешан в мелкую щепу, по окраинам стояли ошкуренные стволы, без верхушек и ветвей. Попытавшись оценить объем примчавшегося сюда снега, Сергей сбился в подсчетах, но отлично понимал, что окажись они на километр ниже в тот момент, вряд ли кто бы из них уцелел. Остальной народ тоже посерьезнел, осознав всю опасность своего положения. Уже без понуканий все бежали, увязая в снегу, стараясь удерживать ровными и темп и дыхание.

Только вырвавшись на холмистую морену правого берега Барлыка, они поняли, что и на этот раз им повезло. Кто-то сверху, наверное, распорядился, чтобы ущелье выпустило их живыми и невредимыми. До базового лагеря оставалось каких-то два километра. Немного передохнув на рюкзаках, они пошли к долгожданному лагерю, его белые квадратики палаток уже показались вдали. Здесь было пониже, и передвигаться стало легче – снег лежал лишь слоем в десять-пятнадцать сантиметров, частью стаяв, а частью успев испариться. Не успели они пройти и пары минут, как сзади раздался нарастающий гул, затем под ногами вздрогнула земля от рухнувшей огромной массы снега, с небольшим запозданием донесся уже знакомый взрывной грохот и из устья пади, которую они совсем недавно покинули, снова вырвался снежный вихрь. Они находились уже далеко в стороне, и фронт воздушной волны прошел мимо, ломая ветви деревьев и поднимая снег на противоположном берегу реки. Судя по всему, это «сработал» тот самый распадок, по которому они полчаса назад спускались.

Путь к базовому лагерю лежал по второй надпойменной террасе Барлыка, примерно через полкилометра дорога спускалась с нее на нижнюю террасу, уже частично затопленную. Несколько участков вдоль узости каньона пришлось обходить по козьим тропам, прямо по крутым склонам выше прижимов. Вода продолжала прибывать, надо было торопиться. Бушующая водная масса, горы, покрытые снегом, яркая зелень кустов багульника, необыкновенно синее небо с ярким солнцем – такая картина завораживала своим цветовым сочетанием, а ароматы чабреца и полыни, разносимые налетающим порывами ветром, еще добавляли в эту картину чудесного своеобразия. Впереди, у подножия склонов Мунгулека, одна за другой взмывали снежные грибы от лавин, разгоняющихся по кулуарам вверху и прыгающих вниз со скальных уступов. На базовый лагерь оттуда выходил длинный скалистый гребень, сплошь покрытый лесом, и в этом плане им ничего здесь не угрожало.

Сергей очень надеялся, что сильно поднятый над руслом пешеходный мостик в устье Эльды-Хема, за которым на высокой террасе находилась база, еще цел. Строили мост весной всей зоогруппой два дня, вложив в него много сил и души. Сооружение состояло из трех толстых бревен, поставленных по обоим берегам на два «быка», срубленных тоже из обрубков лиственницы в «лапу» и забитых большими камнями. Высота моста превышала обычный уровень реки на полтора метра, он был обильно скреплен большими железными скобами и прикручен двойной проволокой к стоящим выше по течению нескольким лиственницам.

Выйдя на последнюю перед лагерем террасу, они с немалой досадой обнаружили, что ни моста, ни «быков» уже нет и следов. Весь их труд оказался смыт водой Эльды-Хема. Из ущелья мчалась темная пузырящаяся стремнина, не уступающая сейчас по величине такому же безудержно летящему потоку Барлыка. В месте их соединения вздымался гигантский пенный бурун, с оглушительным ревом обрушивающийся дальше вниз в слив каньона.

На террасе базы показался Гриха Цыган. Сверху, от палаток, выглядывала Наталья. Гриха, выйдя на край обрыва, пытался перекричать шум сливающихся рек, что-то показывал вокруг, тыча пальцем в место, где раньше был мост. Слышно его, конечно же, не было. Сергей вырвал лист из тетради, карандашом написал, что надо сделать. Засунув записку в чифирбак, он втиснул туда для весу хороший камень-голыш, примерился и перекинул записку на тот берег. Цыган подобрал банку, прочитал указания, замахал руками в знак того, что все понял и помчался к палаткам. Через пару минут у них уже были три топора, через реку перекинута двойная веревка, с помощью которой удалось благополучно переправить на этот берег и двуручную пилу. Еще через час две стоявшие на берегу лиственницы уже лежали в узком месте между двух скал над клокочущим потоком воды, а над ними были натянуты веревочные перила. Подстраховывая друг друга, они осторожно начали перебираться на левый берег. Путь в базовый лагерь завершился успешно.

Тот снегопад, внезапно накрывший горы Западной Тувы в середине июня 1986 года, оказался одним из самых мощных летних снегопадов за всю историю наблюдений местной метеостанции. За сутки выпала четырехмесячная норма осадков, что случается в среднем раз в двадцать лет. Зоогруппе Сергея удалось выйти из этой передряги без потерь. Как позже подсчитали, ущерб от стихии в районе оказался огромным. Буйством природы снесло все до единого мосты, размыло дороги, погибло много скота. Не обошлось, к сожалению, и без человеческих жертв – утонувших, попавших под лавины, задавленных упавшими деревьями.

Ближе к вечеру, по очереди по-быстрому вымывшись в жаркой банной палатке и переодевшись в чистое и сухое, в кухне-столовой они устроили торжественный ужин. Стол ломился от разносолов. Тут были и вареная картошка, и сливочное масло и горячий свежий хлеб, только что вынутый из печи поварихой! И квашеная капуста и маринованные помидоры! Расщедрившийся Сергей даже разрешил достать плоскую большую банку пряной селедки. Все сели за стол, вдыхая ароматы. Сергей сходил в свою палатку и выставил на стол сразу две бутылки чистого спирта. Все замолчали.

– Начальник, ты, это… скажи, ежли чо… Мы для тебя всё сделаем! – наконец, выразил настроение коллектива Нельсон.

– Ладно вам! – отмахнулся Сергей и, взяв бутылку, стал разливать спирт по кружкам…

БАЙ-ТАЙГА

Пролог

Начальник нервно барабанил пальцами левой руки по столу, уставившись в какую-то одну точку перед собой. В пальцах другой его конечности описывала замысловатые фигуры над листом бумаги роскошная ручка, покрытая позолотой. Сергей и Гоша сидели напротив, спокойно ожидая предсказуемого вердикта. Наконец, затянувшееся молчание прервалось:

– Нет, ну, вот объясните мне, я просто не понимаю – что это даст? А если вы там, в самом деле, что-нибудь найдете?! Это же все планы придется перекраивать! Вообще все!! Все штатное расписание менять! Людей где-то искать! Обучать их еще срочно надо. И это же придется средства из главка выбивать! А транспорт, обеспечение… Пять лет до пенсии осталось! Зачем мне эта головная боль?! – в голосе Виктора Максимовича Полевого, начальника противоэпидемической станции, уже прорывались явные нотки раздражения.

– Так ведь, если в том районе есть чума, то рано или поздно народ заболеет и мало никому не покажется! Там же до Абазы – рукой подать! А оттуда больному в Абакан и в Красноярск попасть – раз плюнуть!

– Ну, почему, почему она там должна быть? Там же Зимин в начале шестидесятых три полных сезона отработал, и – хоть бы одна зацепка! Так это же Зимин! У него же чутье было, он же половину очагов в Западной Монголии открыл! А Быков? Быков же тоже два сезона там утюжил, и тоже пусто! А вы что? Умнее всех?!

– Максимыч, ситуация изменилась, ты же сам все понимаешь, – напористо продолжал додавливать начальника Гоша. – Раз нашли чуму на Толайлыге, в самой середине хребта, то мы обязаны проверить и прилегающую территорию с севера, с Бай-Тайги. Там каких-то уж совсем таких непреодолимых преград нет. Могли и сурки и суслики мигрировать через эти перевалы, а, значит, и микроб мог с ними туда попасть. Ни я, ни Сергей, да и никто на станции, действительно, в это не верит, но еще раз убедиться в этом сейчас необходимо. Чтобы самим, как говорится, спокойно спать.

– Да, понятно все это! А если случится что? Кто отвечать будет?! – повысив голос, сменил направление защиты начальник.

– За все, что происходит в экспедиционном отряде, полностью отвечает лично начальник отряда, я и отвечу! – тоже начал заводиться Гоша.

– Да ты же сам знаешь, что там происходит! Ну, как, как вы там вообще собираетесь работать?!

Действительно, в те годы Тува занимала устойчивое первое место в стране по тяжелой преступности на душу населения, причем с большим отрывом от ближайших конкурентов, а из всех шестнадцати районов автономной республики Бай-Тайга уверенно лидировала по убийствам, по тяжким телесным повреждениям, по грабежам и разбоям.

– А как мы раньше там работали? Так и будем! Да и в Овюре и в Монгун-Тайге криминала не на много меньше, но выезжают же отряды и возвращаются, чаще без особых происшествий! – не уступал Гоша.

– А Быков? Быков же в Бай-Тайге всего ничего продержался и вернулся в Кызыл!

– Капканы у него все сняли, ловить зверьков нечем стало, вот и вернулся.

– Ага, как же! А то, что продукты, палатку тоже украли, бензин слили – это не считается? А дырки в кабине от пуль, что – сами образовались?!

Тут крыть было нечем. У Володи Быкова в первый сезон все прошло более-менее благополучно. Проработав на западе республики месяц, он отделался утерей половины капканов и загадочно исчезнувшей из закрытого на замок сундука в палатке фляжки со спиртом. Но на следующий год дела сложились похуже. За первую неделю нахождения его группы в Бай-Тайге местные дважды делали ночные набеги на лагерь. Первый раз продуктов почти половину украли и кое-что из личных вещей исчезло, во второй – они лишились новой десятиместной палатки. Забавно, что никто из группы этого не заметил, только к утру неожиданно обнаружили, что спят под открытым небом. А бензин с бака слили, пока Володя на почту в Бай-Тале заходил, водителя отвлекли каким-то разговором и семьдесят литров – как ни бывало! В последний день, когда они переехали на новое место, дважды стреляли – первым выстрелом из заречного тальника пробили котелок, только что поставленный на костер; вторым через полчаса прострелили насквозь обе дверки кабины, видимо, намекая, что чужаки слишком медленно собираются. После этого прошло уже семь лет, больше никто со станции не рисковал в тех краях появляться, но тут был особый случай.

– Нарываться, конечно, не будем. Постараемся нигде не подставляться. Но ехать надо. С собой собаку возьму, Чару, лайка чуткая, ночью никто не подползет незаметно. Если что – свернемся пораньше. Всю ответственность беру на себя!

Начальник махнул рукой и встал:

– Да и шут с вами! Хотите себе неприятностей на шею – езжайте! Но, учтите – спасательной экспедиции я за вами слать не буду! – Полевой наклонился над столом и размашисто подписал рапорт.

– Спасибо, Максимыч! – облегченно выдохнув, Гоша с Сергеем, не затягивая разговора, поскорее вышли из кабинета.