Игла бессмертия

Гостей вышел встречать мажордом в ливрее, богатством вышивки не уступавшей камзолу иного дворянина. Низко поклонившись, он пригласил гостей в дом.

– Милейший, доложи его сиятельству о нашем прибытии и попроси о приватной беседе.

Лакей снова поклонился и оставил гостей в бальной зале, где слуги приготовляли всё к празднику – зажигали люстры, развешивали ленты, носили туда-сюда столики и стулья.

Исправнику и Воронцову поднесли по бокалу белого вина и предложили закуски – несколько рядов маленьких рулетиков.

– О, это моё любимое кушанье. Георгий Петрович, слева французские «rouleau de foie» сегодня с утиной печенью, справа турецкие «dolma» с рубленым мясом. Отведайте, они чудо как хороши.

Гости сделали по глотку и угостились закусками, при этом капитан-исправник, отправляя в рот один «dеlice» за другим, высказал удивительное даже для самого себя умственное заключение:

– Ах, как вкусно. Зачем же, право, меж народами есть распри и войны? Ведь меж людьми, их составляющими, так много общего. Вот, к примеру, яства. Каждый – магометанин ли, православный или католик, – каждый любит вкусно поесть. Так для чего же мы заостряемся на рознях, для чего не на согласиях?

Воронцов, не ожидавший столь философского вопроса, не нашёлся, что ответить. Но тут в беседу вступил хозяин – высокий, изящно и превосходно одетый мужчина лет сорока.

– Да неужто ж французское вольнодумство докатилось и до Боброцска? Александр Фёдорович, вы ли это говорите, потомок древнего боярского рода, который исстари мечом защищал государства нашего границы, а равно и интересы?

– Да вот что-то навеяло, – стушевался капитан-исправник. – Я как-то в меньшей степени воитель, нежели славные предки мои. Ваше сиятельство, позвольте представить вам Георгия Петровича Воронцова, петербургского дворянина и капитана лейб-гвардии. Георгий Петрович, рекомендую вам его сиятельство князя Бориса Константиновича Семихватова, мужа прекрасных душевных качеств и главу нашего общества.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся князь и протянул руку.

– Весьма рад.

– Что привело вас в наши палестины?

– Казённая надобность.

– Что ж, пройдёмте в мой кабинет, там нам будет покойнее.

Дворяне проследовали на второй этаж, в небольшую комнату, отделанную деревянными панелями и зелёным сукном, где и устроились в окружении книжных шкафов и шёлковых гардин.

Воронцов всю дорогу от города размышлял о том, что сказать князю, ежели тот не поверит в интерес Тайной Экспедиции к пожару. Его сиятельство на службе не состоит и подчиняться предписанию не обязан, стало быть, надо было его убедить. В конце концов он решил использовать рассказ капитан-исправника о татях, рыскающих по всей губернии, но почему-то не наезжающих в Боброцский уезд. В таком ключе просьба о помощи против хуторского смутьяна выглядела бы основательнее.

– Господа, я имею предписание Тайной Экспедиции Сената на дознание и установление всех причин и обстоятельств пожара в церкви в деревне Сухая Берёзовка Боброцского уезда.

Произнеся это, Воронцов сделал паузу и по недоуменному лицу князя понял, что продолжать следует.

– Уважаемый Александр Фёдорович с ним ознакомился. Однако есть и другая цель, в предписании не значащаяся – поиск логова тех неуловимых хищников, что стращают своими нападениями всю губернию.

– Да ведь у нас-то их нет, зачем же их тут искать? – удивился капитан-исправник.

– Человек хитрее животного и может у порога своего не промышлять.

При этих словах улыбка, до того блуждавшая на устах князя, поблекла.

– Как – у нас? Откуда вы взяли? С какой стати?

– Так решили в Петербурге.

– В Петербурге? Отчего же там заинтересовались нашими бедами?

– Сенат радеет за все края земли российской.

– Да? А большой ли с вами войсковой наряд?

– Как раз по этому поводу мы к вам и пожаловали, – подхватил Колосков.

– Ко мне? С нарядом?! – удивился князь.

– Да-с, а к кому же?

– Что ж, вы меня подозреваете?! С какой стати?! – Возмущенный владетель даже встал с кресла.

– Да-с, – думая о чём-то своём, пробубнил исправник. – То есть нет. Не-ет. Как можно? Я рассказал Георгию Петровичу о нашей скудости на солдат и о вашей помощи городу обученными людьми. – Колосков и Воронцов поднялись вслед за хозяином. – Так не согласились бы вы и здесь проявить свою известную щедрость и помочь мужичками?

– Уф, Колосков, ну, вы знаете…

– Прошу прощения, ваше сиятельство, я ни в коем случае… всему виной моё косноязычие, – непривычно суетливо затараторил капитан-исправник.

– Колосков, извольте-ка выбирать выражения. Быть может, зря мы вас переизбрали на должность? Не закостенели ли вы там?

– Я…

– Ну, полно. – Князь поднял ладонь, останавливая исправника. – Так что вы хотите?

Однако Колосков оробел и только вращал глазами, опасаясь продолжать, князь же овладел собой и снова уселся в кресло.

– Ваше сиятельство, я прошу вашего содействия для расспроса Степана Перещибки, – вновь вступил в разговор Воронцов.

– Перещибки? Этого татя, смутьяна и присвоителя чужих земель можно вешать безо всякого расспроса, – махнул рукой Семихватов.

– Всё же для начала нужно установить истину, а без ваших людей он может уклониться.

– Видите ли, капитан, – тоном наставника недорослей начал князь, – я знаю этого «canaille» получше вашего. Слово «истина» в отношении него – это кощунство над правосудием, так-то. А те мужички, что ходят с дубинками по городу и гоняют собак, в этом деле не помощники – у Перещибки пятнадцать казаков с пистолетами, с саблями, они это воинство как баранов перережут.

– Со мной трое солдат, а потом, быть может, до столкновения и не дойдёт.

– Дойдёт, дойдёт, вы, капитан, молоды летами и к тому же нездешний, так что верьте моему слову. Да вот вам, пожалуйста, «le illustration»: в начале года я отправлял на хутор своего управляющего и круглым счётом три дюжины дворовых людей – урезонить этого смутьяна. Так разбойник их ещё на подходе перенял и избил всех чуть не до смерти. Пришлось мне их в Тавриду отправить на излечение.

– В Тавриду?

– Да, я веду торговлю с этой новой губернией, а через неё и с Константинополем.

Разговор утих. Воронцову не понравился покровительственный, гувернёрский тон князя, и, одновременно с этим, к нему пришла мысль, что сторонние люди могут помешать его истинным намерениям. Семихватов же держал паузу для придания большего веса своему решению.

– Я готов вам содействовать, – сказал он внушительно и, ещё подождав, продолжил: – Но придётся повременить. Через пять, много семь дней прибудет мой караван, а с ним сильный отряд охраны. Это надёжные люди – цепные псы, а не шавки.

– Прекрасно, благодарю вас.