Игла бессмертия

– Что – ну? Может, кваску попьём? – предложил прохиндей как ни в чём ни бывало.

– Продолжай про нечисть, олух!

– А! Да, то страх великий. Ехали мы, ехали, да всё Берёзовка не показывалась. Уж дважды должны были добраться, ан нет – одни поля кругом. И вот тут Николай остановить попросил и горбушку к полю поднёс. Да… Поклонился, что-то сказал и… и прямо из воздуха появилась баба!

Евсей так живо вспомнил произошедшее, что даже смог руками обрисовать контур привидения, изрядно увеличив грудь и бёдра. Он какое-то время так глядел в сторону предполагаемого силуэта, что все невольно посмотрели туда же.

– Брехня, – подал голос Демид, – титьки у неё поменьше были.

Он был так же бледен, но смотрел веселее. Фёдор только закончил штопать рану и накладывал повязку.

– А добрый у тебе портной, капрал, – сказал Степан, показав тем самым, что ничто не укрылось от его внимания. – Що было после титек, Евсей?

– После? А вот он на неё пистолет направил, а она серп из воздуха взяла. Я не стал дожидаться продолжения и утёк. Но баба эта за мной погналась! Уж бежал я, бежал, уж так бежал, что лапти истёр. А она всё за мной! А вокруг поля и трава такая, что и на сажень не видно! Уж, казалось, я до Лопуховки добежал бы. Что тут делать? Пришлось остановиться и встретиться с ней лицом к лицу! Да! Потому как я так петлять не привык, не заяц! Я, если возьмусь, так не спущу! Как она на меня прыгнула, как наскочила! Как волчица! Серпом уязвить пытается, второй рукой обвилась вокруг шеи! – Евсей сопровождал свой рассказ энергичными жестами и гримасами, а на словах про руку вокруг шеи губы его вытянулись в трубочку. – А что? – Тут он чуть задумался и, видно, придя к решению, продолжил: – Она давит, а я гляжу, что лицом она бела и благообразна… титьки, опять же, тугие. Ну, я серп отобрал, а сам…

– Ха, а сам ты, похоже, завалил полудницу на спину да задрал подол. Да, ухарь? – снова подал голос Демид.

Все снова глянули на него и на сидящего подле друга.

– Нашли мы его уж на подъезде к деревне, посреди дороги, беспамятного и с мокрыми портками, – добавил Фёдор.

Со всех сторон грянул хохот. Антип трясся, держась за живот, Богдан согнулся пополам и никак не мог распрямиться обратно, Степан закашлялся и вытирал уж слёзы из глаз. Даже Николай посмеялся. Общее веселье сильно разрядило обстановку.

Авдотья принесла два кувшина кваса. Казаки пустили их по кругу, досталось и Николаю с Фёдором.

– Гогочите, гогочите, а я свою правду сказал, – заявил Евсей, не обидевшись, и отпил в свою очередь.

Отсмеявшись и покрутив седой ус, Степан решил уже завершать дознание.

– Ну що ж, всё разъяснилось або есть ще що сказаты? А, Антип?

– Скажу, что ночью опять чёрная тень в небесах летала, служивые её углядели и потом долго сторожили. С оружием.

– А? – вопросительно посмотрел на Николая Перещибка.

– Что сказать? Да, любопытно нам было…

– Постий, постий, – перебил голова, помахав руками, – дали я сам доскажу. Це справа государыни и кума её – вашего капитана, так? – И казак снова со вкусом рассмеялся, присные его тоже повеселились, хоть шутка была и не так чтобы очень хороша.

– Степан Остапович, там люди пришли, – сказал казачок Глеб, просунув голову в проем двери; сам он все это время оставался снаружи.

В самом деле перед домом на улице столпились бабы, дети, старики и немногие парни.

– Що ж, почтим честной народ, – сказал Перещибка, вставая. – Николай, оденься та выходь следом, про вас толковаты будэмо.

Вся улица была заполнена пришедшими. Когда Антип и казацкий голова вышли, их приветствовали радостными выкриками, особенно Степана, ему прокричали несколько здравиц.

– Здравствуйте, пани та панове! Вчора до нас снова прийшлы чужинци, снова в солдатской форме!

Люди замолчали, ни звука не раздавалось из толпы, только зычный голос казака разносился по всему селу.

– Сегодня утром мы их спеленалы, як мамка пеленает дытятей!

Раздались крики одобрения, откуда ни возьмись над толпой показались редкие топоры и ножи. Когда гомон затих, Степан продолжил:

– Але, пани та панове, зря мы так поступылы! Ошиблись! Бо ци солдаты прошлы до нас через поля! – Оратор сделал паузу и поднял вверх палец. – Через поля с нечистою сылой!

Люди снова слушали его, затаив дыхание.

– Я расспросыл их и дознався, що воны нэ злодии, нэ покрутчикы до наших молодцив, а славные воители проты нечистой сылы! А послала их нам на пидмогу сама государыня императрица!

На этих словах из хаты вышел Николай. В новеньком мундире – а прореха на штанах от укуса упыря была ловко спрятана под камзол, – он выглядел настоящим героем.

– Родненькие! На вас вся надежда, – заголосила какая-то баба и бросилась ему на шею.

Тут поднялся гвалт разноголосицы из причитаний и восхвалений.

– Воны будут боротыся с той нечистью и вывэдуть её пид корень! – Казак говорил яро и для большей убедительности потрясал кулаками.

Снова раздались крики одобрения.

Николай хоть и принимал почести, но внутри был совсем не рад – что ещё ему скажет на это господин капитан по приезде? Вышедшие следом Фёдор и Олег тоже были обласканы и возведены в чин героев и надежд всего поселения.

Демид же лежал на лавке и с грустью смотрел в окошко, туда, где на улице стояли пригожие молодки и бабы. То, с каким восторгом и интересом смотрели они и на Олега, и на Николая с Федькой, вызывало в его душе искреннюю зависть. Но белую, дружескую. Вот ведь судьба.

А собрание на улице грозило перерасти в праздник: уже во дворе напротив открыли ворота и выносили на улицу стол, уже звучала дудка и бренчала балалайка, уже выводил свои похабные песенки Евсей:

Молодка снопы вязала,

Спину низко нагибала.

Эй-эй люли, люли,

Спину низко нагибала.

Я тогда косу отставил,

Младу по плечам погладил.

Эй-эй люли, люли,

Младу по плечам погладил.

Она вовсе не стеснилась,

А лишь ниже наклонилась.

Эй-эй люли, люли,