Игла бессмертия

А лишь ниже наклонилась.

Подол ей тогда заправил

Да елдак сзади приставил.

Эй-эй люли, люли,

Да елдак сзади приставил.

Снова млада не стеснилась,

А лишь глубже насадилась.

Эй-эй люли, люли,

А лишь глубже насадилась.

Однако час для подобных песен еще не пришёл, и певец схлопотал от одной из баб крепкую оплеуху.

Люди несли на стол повседневную свою пищу: каши, щи, варёную картошку, хлеб, квашеную капусту да сало. Пусть не было тут печёной с чесноком курицы или перчёной кровяной колбасы, зато имелось хорошее настроение и надежда на перемены к лучшему.

Николай говорил мало, больше ссылаясь на начальство, чем быстро заслужил славу умного человека. Фёдор тоже особо не болтал, из-за чего Олег выглядел в этой компании вполне своим и только ловил заинтересованные взгляды молодых девушек.

Поздний завтрак удался на славу, и крестьяне, насмотревшись на гостей, потянулись по делам – выводить на выпас коров, кормить скотину.

Степан тоже собрался уезжать, когда вдалеке показался всадник. Он гнал по дороге галопом, поднимая за собой шлейф пыли.

– Ну, сейчас начнётся… – сказал Перещибка и малодушно посмотрел по сторонам в поисках убежища.

Всадник влетел на улицу, резко осадив коня в паре саженей от стола.

– Опять?! Опять меня с бабами оставил?! – звонко обратился он к казацкому голове, и стало понятно, что это девушка.

Одетая по-мужски, в кожаную безрукавку поверх рубахи и шаровары, с шашкой на поясе и нагайкой в руке барышня выглядела настоящей воительницей. Глаза под острыми бровями горели огнём, а две чёрные девичьи косы завивались вокруг шеи и спускались на грудь.

– Доча, та як бы я тэбэ взяв, а ну как довелось бы биться?

– На то я и казачка, чтобы биться! – Она занесла руку с плеткой, и показалось, что ещё чуть-чуть и ожжёт поперёк лба отца родного.

Степан, однако ж, не испугался.

– Но, но, я ти покричу! Я ти покричу! Залышу без коня, узнаешь тоди!

Егоза сверкнула очами, поворотила коня и погнала обратно. Все обратили на неё внимание, а Олег так просто остолбенел и ещё долго глядел вслед.

– Огонь дивчина, – сказал Перещибка. – Ох и достанется тому, хто визьме её жёнкой.

«Разве можно взять такую в жёны? – подумалось Олегу. – Но, если можно, я бы взял».

– Степан, мы с тобой не кончили разговор, – обратился к казацкому голове Николай. – Пойдём в дом, договорим.

Внутри никого, кроме Демида, не было.

– Ну, теперь ты рассказывай, что у вас здесь происходит, почему такой приём гостям оказываете.

– А навищо я тоби буду рассказывать? Я голова, мени знаты треба, а ты хто? Тоби для чого?

– А я борец с нечистой силой, прислан от императрицы. Ты сам сказал.

– А-а-а, так-таки я правильно угадал?

– Про то господина капитана спросишь.

Оба рассмеялись.

– Хм, справы у нас поганы. Перво-наперво покрутчикы. За пять лет всих мужикив з села в солдаты забралы. Колы таке було? Нас не чипалы, мы не казённые, а в сели одни бабы, диды да парубкы безусые остались. А нынешней весной заявляются воны знову, да нэ вдвоем-втроем, а видразу тры дюжины. Кажуть, яки тут солдаткы, те нэхай собираются и идут с нымы до своих мужей и братьев, та нэхай нэ беруть богато вещей с собою.

Баби довго кудахталы и идти не хотилы. Как хозяйство оставить, на кого? Але ци злодии довго нэ церемонылыся, а взялыся за плети. Зибрали баб, молодок и повелы вон из Берёзовки. А мальци за нымы по полям прыснулы, хотилы на своих мамок да сестрычек ще подывытыся. И подывылыся.

Видвелы ци сволочи баб версты за тры и разложилы прямо в полях, захотилося им биса потешить – за сиськи подержаться.

Мальци до нас витром долетилы, а мы вже и нэ стерпелы. Николи ни було такого посрамления! Шашки в руки, на конь и вперед. Порубалы их прямо на бабах, никто и пикнуть нэ успел, хоча и було их противу нас вдвое.

Добре выйшло – прошли полямы, швыдко, але тыхо – збоку коней сховалыся, як в молодости. Эх! В шашки их взялы, без пальбы. Погано тилькы, що нэ довелося живым никого оставить… Ось вид того мы вас и скрутылы спочатку. Теперь, звычайно, прощенья просымо.

– Да как же такое беззаконие могло случиться? А что же начальство?

– А ничого. Уж Антип йиздыв в Боброцск, та все без толку – дале секретаря нэ пройшов. Хоча и про тих порубаных нихто нэ пытав. Так що толком ничого нэ зрозумило.

– Так, а про нечистую силу что скажешь?

– А про неё сказать нечего. Нэ може нихто чужой ни в Березовку, ни до мэнэ, на хутор, прийты. Вы ось тилькы и змоглы. Тени ще по ночам нышпорять в небесах, да волки дурнымы голосами выють, але к скотине нэ лезуть.

– Больше ничего?

– Вроде ни. А, ще церква два мисяца тому сгорела, разом с попом и жинкой його. Велыке горе, батько Феофаний був доброю людыною. Може… може через то и нечиста сила полизла? Ааа… ты дывысь, я про це и нэ думав ранише.

– Может и так, но с этим только господин капитан сумеет разобраться.

Глава 8

– Лошади готовы, барин, – понуро сказал Тихон.

– Готовы? Отлично, едем.

Георгий отставил кубышку и вышел на крыльцо. Немногие прохожие, бросив взгляд на гостя, шли дальше по своим делам; торговцы пытались заманить их, нахваливая свой товар, но без большого усердия – скорее, по обыкновению.

Повседневная жизнь городка так приглянулась господину капитану, что он простоял, отдавшись созерцанию, не меньше пяти минут, а после спросил: