Игла бессмертия

– Есть кто живой?

Не дождавшись ответа, поднёс к глазам руку и начал заговор. Что за Слова он бормотал, Прасковья не услышала, только скоро с его пальца слетела какая-то муха и вжикнула к двери. И кружила, и порхала, ан щёлочки-то нету. Нечего по чужим избам шастать, да глаза пялить!

Но муха неожиданно рванулась вверх, поднялась над крышей, а потом ястребом вниз кинулась. Прожгла солому, влетела в горницу, а ведьму словно в темя иглой укололи.

«Ах ты ж, ирод! Ну ладно, погоди, вот подойди поближе, я тебя приголублю».

Но вор не приближался, видно, изнутри смотрел. А козявка жужжала где-то в Прасковьиной голове, выискивая и вынюхивая. И что с ней делать? А вот что!

Ведьма резко вдохнула и выдохнула, отчего воздух с присвистом ворвался в хату, а после так же быстро вылетел наружу, прихватив с собой назойливого соглядатая.

Тихонов барин отскочил в сторону, но не поопасился, а лишь преисполнился желания попасть внутрь.

«Ах, ты ж, сукин кот, и кой чёрт тебя на мою голову принёс?!»

Любопытствующий же осторожно подошёл к дому и снова заглянул в окно.

Вот теперь! Ведьма пошевелила пальцем, и одно из брёвен под крышей сошло со своего места. Посыпался мох, солома, и бревно, накренившись одним концом, хлопнуло вниз, целясь аккурат в голову супротивнику. Но нерасторопно вышло! Скакнул в сторону, кузнечик чёртов, спасся.

«Ну, теперь-то уж остережешься лезть?»

Однако гость незваный вовсе не собирался отступать. Он вынул рапиру и зашептал заклинание, отчего вскоре от гарды до острия пробежал солнечный огонь.

Не доходя до двери пары шагов, он сказал:

– Открывай, добром прошу!

«А то что же? Ты, касатик, мал ещё ко мне в гости без спроса захаживать».

Чародей вытянул руку с клинком и стал обходить дом, ведя острием по бревнам, но не сильно нажимая.

Ведьма поначалу терпела, но готовилась раскинуть руки в стороны, чтоб уж точно от деревянной чурки не уклонился.

Замкнув третий круг и чертя остриём уже по земле, чародей отошёл от дома на почтительное расстояние и ткнул рапирой вверх, в небо.

– Последний раз прошу, отворяй!

Ведьма не откликнулась.

Георгий начал читать речитатив заклинания.

Спустя пару строф солнечный луч искрой блеснул на кончике лезвия. Заклинатель опустил рапиру, и искорка сошла вниз, пробежала по прочерченной дорожке, поднялась на стену дома и обвилась вокруг. Тёплая, с каждым витком она становилась горячее и двигалась, оставляя за собой солнечный след. На третьем витке вокруг избы образовался горящий жёлтым круг.

Воронцов подцепил солнечную дорожку остриём рапиры и потянул на себя, стягивая петлю вокруг дома.

Заскрипели брёвна, а в подвале вокруг Прасковьиной головы обжигающими тисками сжалось огненное кольцо. Ведьма взвыла и раскидала руки в стороны – брёвна хаты вспучились иглами дикобраза и разлетелись окрест.

На сей раз Воронцов отпрыгнуть не успел, хоть и стоял не близко, и его крепко приложило круглым боком в грудь, да так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. К счастью, и отшвырнуло тоже, и тяжкий вес многих брёвен не пал на него.

Крыша просела, облепив соломой одиноко торчащую печь с трубой.

– Кха, кхе… – просипел Воронцов, прижимая руку к груди.

– Да что ж это? Барин, ваше высокоблагородие! Как вы, не зашиблись? – запричитал Тихон. – Зачем же вы избу-то по брёвнышку раскатали?

– Да не я это… кхум-кхум… то есть, наверно, не я.

Воронцов не был в себе уверен, ведь заклинания иногда работали не совсем так, как было указано в книге, а именно это он раньше не использовал.

– Беги к капитан-исправнику, – медленно, чтобы не закашляться, приказал Георгий, – возьми у него мужиков и разберите завал, нужно всё осмотреть.

Ведьма внизу держалась руками за глаза, сдерживая струйки крови. Сами очи были целы, но кровоточили из-за резкого разрыва связи с избой… которой теперь и не было вовсе.

Надо спрятаться, спрятаться, этот проклятый латинянин не отстанет. Для этого было только одно место.

Прасковья подошла к огромному своему котлу на кованых куриных лапах, сначала забралась в него, а затем встала на края. Перемещая вес с края на край, стала раскачивать котел, а когда тот уже ходил из стороны в сторону и вот-вот готов был завалиться, выкрикнула Сильные слова и свалилась внутрь. Уменьшившись чуть не втрое, она упала на стенку котла, который тут же и перевернулся, накрыв её с головой. Ведьма свернулась клубочком на сырой земле и замерла, застыла неживой куклой, хотя от боли хотелось плакать.

Тихон с мужиками споро растащили брёвна и солому, но ничего интересного на месте избы не нашли. Уже ближе к вечеру отыскался лаз в подпол, где Воронцов обнаружил целую лабораторию. До ночи выносили туески и кубышки с ингредиентами, разного рода сушеные травы и вовсе не пойми что, напоминающее части тел животных. Всё найденное капитан записывал, сидя на бревне, в свой «le bloc-notes».

За работой его не покидала мысль о хозяйке всего этого добра. Георгий был уверен, что вступил в чародейский поединок. Но где противник? Или это такой вид волшбы, что может защищаться сам, без хозяина? Но тогда это немыслимое чудо! Значит, всё же ведьма, и она уже не здесь. После произошедшего едва ли её стоит искать в Боброцске. Но раз здесь чародейство налицо, стало быть, и в Берёзовке наверняка что-то есть. Утром, самым ранним утром в Берёзовку.

Завершив опись и приставив в охранение колченогого Прохора и двух мужиков Колоскова, Георгий отправился спать.

Огромный котёл, который и впятером не смогли стронуть с места, остался в подвале.

* Под – место в горниле печи, где печётся хлеб и пироги.

Глава 13

Гораздо позже рассвета, когда солнце уже незыблемо утвердилось на небе, и тени стали коротки, приехал Евсей. К тому времени Николай уж устал костерить своих соратников.

– Ну ладно Олег задремал, но ты-то как смог, Федор? И ведь кряхтел во сне, стонал на всю округу.

– Не знаю, бес попутал.

– Вот разве что.

– Здорово, защитнички! – издали крикнул возница. – Как улов? Щука или караси?

– Ты ещё позубоскаль.

– Да я что, я интересуюсь.

– Вот и прищеми свой длинный нос. Всё что видели – тайна, – осадил болтуна Николай.

Ведь коли тайна – стало быть, что-то было? Значит, растреплет балабол что-нибудь сам и врать не придётся.

– Как же, а что я скажу куме?