– Э-э-э… – неопределённо промычал голова и отъехал переговорить с Антипом.
Николай же двинулся, хромая, вдоль границы, то тут, то там проверяя прикосновением колосья.
А Фёдор, обрадовавшись, что нечисть сгинула, слез с телеги и пошёл к скирдам.
– Добро, добро… – приговаривал он, осматривая их.
Вот чем должны заниматься люди – хлеб растить, а не гоняться не пойми за чем, не тыкать друг дружку штыками, не палить из пушек!
А вот тут непорядок – он подошёл к не сложенным ещё охапкам и нагнулся собрать их. Но помешал заткнутый за пояс пистолет.
Фёдор взглянул на него, как в первый раз увидавши – зачем он? Вовсе не нужен! Отбросил в сторону и отстегнул ремень с тесаком. Снова нагнулся и стал собирать копну.
Он поддался старой своей мечте о хозяйстве и теперь дал волю рукам, истосковавшимся по работе в поле. В его родимой сторонке скирды собирали не так, как здесь: не всё вместе – стожком, а в три небольшие связанные между собой копны, навроде рогатки против кавалерии.
Вот так, вот так. Перевяжем сначала две, а теперь добавим третью… Как закончил, отыскал брошенный серп и пошёл жать. Только взялся за колосья, как почувствовал ожог – крапива!
Тут же в отдалении вскрикнул Николай.
– Мать честная, да что же это?! – Фёдор в ужасе отдёрнул руку. – Да что ж, мне никогда теперь не поработать?!
Как в памятный раз, расступилась трава, и явилась полудница.
– Помогай тебе Велес, – обратилась она к Фёдору.
– Сгинь, сгинь, пропади пропадом! – воскликнул тот и попятился.
Казаки взволновались – кто-то крестился, кто-то тянул саблю, а иные двинулись уже обходить прозрачную бабу с боков.
– Не видал ли ты дочку мою, Отрадку? – Дух по-прежнему обращался к Фёдору.
– Стойте, назад! – Николай замахал казакам руками, и те послушали. – Пороша! – окликнул он. – Пороша, мы дочку твою не видали.
– А где же она?! Отрада-а-а-а! – позвал дух, и вышло так громко и пронзительно, словно ветер завыл.
Николай обернулся на Олега, вдруг он как давеча сможет? Но Олег сидел на телеге и только смотрел на полудницу, чуть улыбаясь.
– Олег, можешь помочь?
Парень сперва не понял – чем, но быстро сообразил, кивнул и подскочил к духу. Взял за руку и стал молиться. Он просил Бога помочь в горе, ниспослать утешение. Казалось, послушник делал всё как тогда, но ничего не произошло. Обескураженный, Олег только развёл руками и отошёл.
Полудница склонила голову и стала истаивать.
– Пороша, а ведь в деревне была твоя дочка, помнишь? – торопливо заговорил Николай, чувствуя, что если он её упустит сейчас, то она уже не появится.
– Была в деревне.
– Там и надо спросить.
– Нет мне хода с этих полей, – она развела руками, – здесь я поставлена моей хозяйкой.
– А что же, она тебя не отпустит? – Николай шел по краю – и про хозяйку надо узнать и спугнуть нельзя.
– Не отпустит.
– А давай я за тебя попрошу, – неожиданно для себя решился он.
– Ты? За меня? – удивилась полудница. – Попроси!!! – Она быстро приблизилась, взяла его за руку и повлекла в поля.
И глазом моргнуть никто не успел, как Николай и полудница исчезли – только рожь всколыхнулась.
Георгий лежал на той же самой лавке, но уже развязанный и с влажной повязкой на голове. После того как сняли путы, недавний пленник попытался сесть, но не смог – закружилась голова, и он кулем повалился обратно.
– Эк тебя Берендейка… не помиловал, – притворно посокрушалась карга.
Бабкин помощник бегал взад-вперёд по избе и не столько помогал, сколько мешал старухе готовить целебное зелье.
– Всё, уйди, Прасковку лучше позови, она лечить словом может.
Угрюмый просвистел в ответ и двинулся к левому углу избы. Брёвна пришли в движение, разошлись, посыпался мох, и открылся лаз, куда квадратный человечек немедленно и юркнул. Георгий лежал к тому месту головой, но извернулся и всё углядел. Волшебство, настоящее, то самое, что он разыскивал, свершилось прямо у него на глазах.
– Как вы это делаете – без слов?
– А это и не я, соколик, это Берендейка умеет пути открывать, таков уж он уродился.
– А кто он?
– Да кто ж его знает, сам же слыхал, речи он не разумеет. Нашла я его в давние годы, приютила.
Бабка врала или недоговаривала. Воронцов был уверен, что она понимала свист своего слуги, но настаивать сейчас не мог. Как не мог толком расспросить о ней самой, о долгой жизни, о прочей ворожбе и… о людоедстве.
Последнее обстоятельство, очевидно, делало старуху неподходящим рекрутом на службу, и по приказу он бы должен её взять под стражу. Шаткое положение, и сейчас он не в силах ничего с этим поделать.
– А что это за колдун? И зачем он спалил церковь? – нашёл что спросить недавний пленник.
– Он страшный. – Бабка перестала суетиться и присела. – Сильный, я с ним сладить не могу. – Она задумалась и продолжила: – Знаю я его давно. В незапамятные времена, когда я ещё молодкою была, пришёл он сюда с закатных земель. Его слуги людишек с окрестных деревень в стада согнали и заставили насыпать три кургана. Что-то он там схоронил, а после и слуг, и людишек перерезал.
– А вас не тронул?
– Меня? – Бабка глянула с подозрением. – Я в лесу отсиделась.
И снова Воронцов ей не поверил.
– Зачем же он вернулся?
– Откуда мне знать? Он ко мне на поклон не захаживал. На мою землю пришёл незваный, не спросясь управляется, мне с ним толковать не о чем.
– А что в курганах? И где они?