Игла бессмертия

Возвращение Николая ночью да ещё и с капитаном наделало много шума. До первых петухов не могли успокоиться и разместиться, а после уснуть и потому пробудились от сна лишь поздним утром.

Сразу после завтрака наступило время доклада – Воронцов слушал, расспрашивал и записывал. А как только дело подошло к концу, отправил Николая с Фёдором и Антипом на поиск ближайших к селу холмов, курганов и даже саженных пригорков.

Демида напоили бабкиным зельем, но на резаную рану оно так же лихо не подействовало, и он остался в избе.

Не успела поисковая команда отбыть со двора, как явился Перещибка. Бог знает как прознав о прибытии начальства, он прибыл с дочерью – засвидетельствовать своё почтение и заверить в полном содействии.

Заверения продлились до обеда и скорее напоминали допрос:

– Сколько было солдат, на которых вы напали?

– Близко три дюжины.

– А точнее?

– Не упомню!

– А кафтаны вы их взяли, одежду поснимали?

– Конечно, поснимали, не пропадать же добру.

– И сколько вышло кафтанов?

– Две дюжины продали, пяток соби оставили и пяток бабам отдали. Э-эм, стало быть, три десятка и четверо. Я ж говорил – близко три дюжины.

Олеся, на сей раз в скромном сером платье, сидела молча и склонив очи долу. Олегу не разрешили присутствовать, но он всё равно беспрестанно ходил сквозь горницу туда-сюда, будто бы мимоходом, и мельком поглядывал на свою милую.

После беседы отправились к церкви, где Георгий облазил каждую пядь и нашёл почти всё что искал. Кроме местного обитателя – раскольника Митрофана, он исчез.

По окончании осмотра Воронцов постановил начать земляные работы.

Тут как раз пригодилось обещанное Перещибкой содействие, и четверо казаков спустя полчаса уже махали лопатами и заступами. А сам хозяин хутора в великой суете искал те самые пять кафтанов, оставшихся от порубленных покрутчиков, дабы предъявить их пред строги очи петербургского начальства.

Начальство же занялось своим прямым делом – поиском колдуна, и для этого у него имелось верное средство.

На стенах церкви остались многочисленные следы когтей, а на земляных отвалах у раскопов – следы ног. И у Георгия в выписках из дедовой книги был описан подходящий ритуал, который уже помогал ему в прошлом. Указать на того, кто след оставил, магия могла, но только если случилось это в дневное время, под солнечными лучами.

Суматоха от бурной деятельности начала дня долго не позволяла приступить. То казаки пожалуются на звуки, вроде бы слышимые из раскопов, то Перещибка пришлёт мальца с кафтаном, а потом ещё с одним, а потом ещё.

Нежданно-негаданно явилась депутация крестьян во главе с Антипом посмотреть на начальство. Староста под благовидным предлогом увильнул от лесного поиска. Ну да бог бы с ним, но зачем же он затеял это представление?

Бабы и старики, беспрестанно кланяясь, выражали свой восторг и надежду на скорое избавление:

– Уж ты, батюшка-заступничек, помоги…

– Не оставь сирот, оборони от нечисти…

– Укрепись и молодецкой силою своей спаси…

Воронцов не привык к такому жалобному и даже униженному вопрошанию. Подходящих слов не находилось, но он как смог заверил крестьян в том, что приложит все усилия, расстарается и поможет.

Потом начались подарки. Каждый двор обязательно хотел вручить начальнику хоть что-нибудь, потому как люди привыкли к тому, что без дачи ничего не делается. И с телег понесли репу, морковь, всякую зелень, а также куриц и гусей. Старик-краснодеревщик поклонился искусно украшенными кружкой, ложкой и миской, дородная баба совала вышитые рушники.

Принять это всё было немыслимо, и капитан всячески отказывался. Дошёл до того, что стал прикрикивать, но тут подбежал Антип и умолил взять хоть пару куриц или гуся, чтобы не вводить людей в недоумение. На том и сошлись.

В конце концов крестьяне уехали. Заминка и бессмысленные заверения крестьян порядком расстроили Воронцова, но вернувшись к своим изысканиям, он быстро успокоился.

Закат уже выкрасил розовым цветом облака, когда Георгий начертил первый узор из солярных символов вокруг отпечатка стопы. Он сделал это специальным стилусом, тонкой, сужающейся к кончику серебряной палочкой, оставленной ему в наследство вместе с книгой.

Удивительное свойство палочки состояло в том, что как только её выносили на солнечный свет, так она мгновенно нагревалась и оставалась тёплой какое-то время и в темноте. Георгий даже измерил её температуру с помощью термометра Реомюра и стакана с водой. Температура составила сорок два градуса, но что это значило и что с этим делать, исследователь не знал.

Большинство из магических практик, описанных в книге, оставалось загадкой. О том или ином таинстве Георгий мог судить лишь по скупым заметкам, оставленным его дедом на полях, а заметок этих было не более дюжины.

Ритуал поиска, к примеру, был описан всего одной строкой:

«Per diem sol videt omnia. Et dices ad hauriendam picture verba».*

Рисунок и заклинание, написанное также на латыни, прилагались. Судя по изображению, след надлежало вписать в окружность с тем, чтобы из очерченного ею круга и знаков сформировать символический диск солнца. После установить под углом к рисунку зеркало и прочесть заклинание, вложив в слова свой дар. Тогда в зеркале вместо отражения появится прозрачный, светящийся жёлтым лик того, кто след оставил.

Помнится, он изрисовал знаками не одну сотню своих собственных следов и взял дюжину уроков живописи прежде чем догадался использовать стилус. Но в этом было только полбеды! Нигде не было указано угла наклона зеркала к поверхности! Пришлось напроситься на уроки геометрии в навигацкой школе, чтобы провести опыты. Но какое же наслаждение он испытал, когда всё получилось! Пожалуй, его можно было бы сравнить лишь с первыми успехами в любви!

Пусть так происходило с каждым заклинанием, это не могло остановить его любопытства. Какие ещё есть заклинания и что с их помощью можно сделать? Что таится за непонятными словами и символами в книге, как они работают, и сможет ли он сам их составлять? Вопросов множество, а ответов – чуть.

Оттого-то и рад был Воронцов искать искусников в диковинных делах, что у них чаял найти ответы, ведь если есть книга, стало быть есть и те, кто сможет её прочитать и объяснить.

Георгий закончил все приготовления: след босой ноги окружали символы солнца и линия круга, от которой в восемь сторон расходились лучи, рядом на специальной треноге, позволяющей регулировать угол наклона, расположилось зеркало. Несколько длинных трещин пересекали его поверхность – падение с лошади не прошло даром.

Воронцов огляделся – казаки работали на другой стороне холма, оттуда доносился их говор, а более вокруг никого не было.

Чародей встал на колено, а затем припал к земле, чтобы находиться ближе к рисунку, и начал заклинание. Слова выпустили на волю золотые искорки, и они, причудливо кружась, ручейками побежали к начертанным на земле линиям. Символы мигнули жёлтым светом, и на зеркале соткался образ худого бородатого лица.

Воронцов углём перенёс портрет на бумагу. Теперь его следовало показать Николаю. Скорее всего, это был тот самый убогий, что жил при церкви, подле семейства священника.

Солнце село, и, хотя его лучи ещё освещали небосвод, для заклинания поиска они уже не годились, так что оставшиеся следы пришлось отложить.

Казаки тоже прекратили работу и, поминутно оглядываясь, объявили, что на ночь тут не останутся. Георгий отпустил их, а сам направился к избе попа, куда в скором времени прибыла и его немногочисленная команда – Николай с Фёдором и Олегом.

Демид тоже рвался в бой, но Фёдор, осмотрев рану, оставил его у старосты.

Внутри разместились вольготно, запалили лучины и поужинали тем, что Антипова хозяйка собрала.

– Мест с такими большими курганами как здешний всего два, – начал Николай доклад, – у Перещибки и в лесу, в трёх верстах от дороги. Мы туда наведались – там тоже раскопано, но не так густо, как здесь и следы старые, норы кое-где обвалились.

– Следы от сапога или от лаптя?

– Не могу сказать, края смазались.

– Ладно, завтра выясним. Продолжай.