Игла бессмертия

– Уж я просила… гневалась она, грозилась… не отпустит добром.

Николай задумался. Что сделает ведьма, если служанка взбунтуется? И может ли она взбунтоваться? Не узнаешь, пока не проверишь.

– Добром не хочет, а коли провинишься ты, воспротивишься ей?

– Как же? Я… не могу.

– Чего тебе бояться? А доброе дело сделать можешь. Освободи крестьян в селе, дай им дорогу!

– Не знаю…

– Ведь там и детишки есть малые, чьи-то сыны и дочки, худо им будет.

Полудница встрепенулась и глянула на Николая остро.

– Согласна! – крикнула она, но после успокоилась. – Только в село мне хода нет, ты их отпустить должен.

– Добро! Но не сдюжить мне одному, позволь друзей позвать.

– Друг твой уже здесь. – Она указала на кого-то сзади.

Николай обернулся и увидел неподалёку схоронившегося Фёдора. Он бы его не заметил, кабы не указка – тот тоже был без мундира, в крестьянской одежде, но с тесаком и ружьем.

– Э-э-э… – замешкался Николай. – Ты погоди, Пороша. Послание-то передай, а уж после.

– Передам, ждите. – Полудница исчезла.

– Федька, Федька, – негромко позвал солдат, но тот не спешил подходить.

Тогда Николай сам пробежал к нему.

– Ты что тут делаешь? Я тебе что приказал?

Фёдор молчал и только смотрел волком, что вовсе на него не походило.

– Сейчас вернётся полудница, и мы с тобой пойдём на вылазку в деревню, понял? Да говори же!

– Понял.

– Освободим крестьян, а после ты расскажешь господину капитану, зачем сюда вылез.

Фёдор не ответил, а через мгновение вернулась Пороша, и они, не таясь, пошли за ней. Сделали, казалось, всего шагов пять, а уже перед ними появились огороды.

Николай резво перемахнул плетень, пробежал вдоль стены избы и глянул на улицу. Никого, только дома печально молчат распахнутыми дверями.

Солдаты вернулись на зады и стали пробираться огородами, но от дома к дому везде одна картина – тишина и запустение.

– Где же люди? – сам себе сказал Николай.

Господин капитан рассказывал Перещибке, что их сгоняли к центру деревни, и теперь солдаты находились поблизости, домах в трёх от центра, но никаких признаков людей рядом не было. Одновременно с этим Николай чувствовал, что пленники где-то здесь, недалеко, только их не видно.

– Морок… – потерянно проговорил он.

Что делать с таким колдовством, он не знал.

– Проклятое колдовство, бесовщина, – впервые подал голос Фёдор. – Сжечь бы всех этих колдунов да по ветру развеять.

– Сжечь? – повторил Николай.

А что, если и в самом деле подпалить какой-нибудь дом. Пожар заставит сторожей вывести людей на улицу.

Он поднял с земли приставную лестницу и поднялся к сеннику под крышей.

– Эй, ты это чего? – окликнул его Федор. – Всё село спалишь.

– Сиди смирно и не галди.

Николай достал огниво и стал высекать искры. Да, была опасность большого пожара, потому что с полей дул ветерок, но другого пути Николай не видел. Вскоре сено занялось.

Так же задами солдаты отбежали к окраине села и стали наблюдать.

Сперва ничего не происходило, только от подожжённой избы валил серыми клубами дым. Но едва пламя разошлось и взметнулось горой, провалив крышу, как на улице показались двое татар. Они выбежали из хаты через дорогу, осмотрелись и стали заполошно кричать и махать руками, призывая своих. Всего сторожей оказалось семеро, и пленников они держали в разных домах.

Николай с Фёдором глядели во все глаза, а сторожа живого товара решили тушить пожар. Они вывели несколько дюжин женщин и устроили передачу воды от колодца. Дело продвигалось плохо, ветер, пусть и слабый, раздувал пламя и носил искры во все стороны, так что татарам пришлось выводить на улицу и остальных.

– Идём ближе, – распорядился Николай. – Их семеро, у меня два выстрела да у тебя один, потому стреляем и бежим в дом.

Фёдор проворчал что-то себе под нос. Лицо его, осунувшееся и бледное, было, однако, решительно.

– Я стану в дверях с твоим ружьем, а ты перезарядишь пистолеты. Понял?

– Понял.

– Двинулись.

Перебежками, прячась за углами домов, за бочками и кустами смородины, солдаты приблизились к горящей избе. Пожар заливали с улицы, но один из сторожей отошёл поглядеть – не тлеет ли крыша у соседнего дома и столкнулся с солдатами нос к носу.

Николай был готов к встрече и выстрелил, не раздумывая.

«Чик», – стукнул боёк, но выстрела не последовало, осечка.

– Дошманнар!* – завопил татарин и схватился саблю.

Он вытянул её и уже замахивался, когда Фёдор достал его длинным уколом в живот. Татарин упал, а солдат добил его, приколов сверху в сердце.

В этих простых, человеческих, врагах Фёдор увидел средоточие всех своих бед, и в нём проснулась та боевая решимость, которая есть в каждом ветеране.

Солдаты выбежали на улицу, и Николай выстрелил в ближайшего татарина, теперь удачно, а Фёдор рванулся со штыком наперевес к двум другим.