Входящий в Свет. Роман-лабиринт

Потом широко и сердечно улыбнувшись:

– О-гэнки дес ка?

– Гэнки дес, Оси-сан! – вдруг выпалил придя в себя Эка. – Аригатоу!!! Доумо аригатоу годзаимас!!!

– Даиджёубу десу ка? – продолжая улыбаться, спросил «Оси-сан».

– Даиджёубу десу… аригатоу… – одеваясь в нехитрое тряпьё и стеснительно прикрывая свою кровоточащую наготу, отвечал спасённый. И, наконец, окончательно придя в себя, поклонился:

– То моущимасу Эка, Оси-сан. – А потом с достоинством и осторожно оглядел своего спасителя. Оба дружно и понимающе расхохотались.

С того памятного вечера прошло ровно два года и они шли сейчас, тихо переговариваясь и беззаботно смеясь, на канал Отару через улицу Сакаимачи…

Пространство заполняло мир в романтичной прибрежной зоне города Отару жаркой и ласковой ноткой печали под сурдинку томно плывущей в небесной воде луны. Остапу оставалось «гостить» в сказочно-загадочной Японии ещё три с половиной месяца…

Глава 51

Машину тряхнуло на повороте и Остап, ойкнув, болезненно поморщился.

Иван, взглянув на него через плечо, подумал: «И досталось же бедолаге! Да ещё и от собственного родного брата… Ну, откуда я мог знать, за кем охочусь?» – Вслух же произнёс:

– Что, брательник, каково возрождаться после бури?

Остап что-то буркнул, но не смог сдержать улыбки, подумав про себя: «Всё-таки старший брат опять со мной… И как же это классно для самурая вновь обрести семью!»

Мотор снова мягко заурчал после плавного переключения скоростей и BMW Х-5, как шикарная белая яхта, ровно легла на курс автомобильной магистрали.

Дорога уходила за горизонт текучей, знойной от солнца, лентой-потоком.

Длинный караван разнокалиберных средств передвижения оживлённо тёк в бескрайнюю неизвестность, чуть покачиваясь в мареве степной зоны, и грёзы памяти последовательно выскакивали из прошлого неспешной чередой ярких и знакомых картинок…

Они добрались с Эко до канала и медленно прогуливаясь, начали неспешно ходить туда-сюда по улице, которая раньше была разгрузочно-погрузочной территорией доков необыкновенно романтичной части старого Отару.

Именно такое её качество особенно привлекало сейчас Остапа. Ведь он точно знал, что пришёл сюда сегодня вечером только ради Неё, своей прелестнейшей Незнакомки…

Тогда, месяц назад, когда они с Эко вот также не спеша прохаживались, весело балагуря, смеясь и подтрунивая над редкими в эту пору прохожими в жаркий, жаркий августовский полдень.

Она шла, слегка наклонив голову, близоруко щурясь и прикрываясь широкополым бумажным зонтиком…

Она плыла, как какой-нибудь пиратский корабль «Золотая Лань», безнадёжно и хищнически-невинно вырвав сразу и бесповоротно из его груди и сердце, и отвагу героя, и бесшабашную веру самурая в собственную защищённость и неуязвимость для любых стрел, копий и разящих без жалости мечей…

Она сама была мечом, – закалённым в тысяче печей и отполированным до сияющего блеска совершенным мечом-убийцей.

Она разила наповал своим нежным и возбуждающим мужчин Присутствием, присутствием подлинной Тайны, истинного Великолепия Всего Мироздания!..

В этот момент Оси-сан сам прошёл наиважнейшую инициацию – посвящение в Красоту-Любовь-Счастье…

Она была, начинающей свою карьеру и прошедшей уже обряд мизу-агэ, молодой гейшей. Как раз в этот день она собиралась пройти следующую важную церемонию после мизуагэ, которая называлась эри-каэ или «превращение воротничка» со своей старшей напарницей, опытной гейшей Цукиё Танигути.

Она шла в свою окия из другого дома гейш, где по поручению «матушки» (ока-сан) и в сопровождении «старшей сестры» получала последние инструкции по предстоящему событию.

Цукиё Танэгути задержалась, беседуя с тамошней ока-сан, владелицей дома гейш Айми Миямото, а красавица Аоми Симидзу как раз выходила из гостей навстречу своей судьбе…

Остап вспоминал, лёжа с задранными на спинку переднего кресла ногами, как они, Аоми и он, испытали подобие жёсткого столкновения взглядами, а потом стена этого неожиданно взрывного столкновения лопнула и ушла куда-то в небытие, обнажая невероятный по силе магнетизм притяжения двух существ…

Он видел, будто в замедленном кинофильме, невольное своё движение к девушке, а потом уже другой взгляд, суровый и ледяной взгляд наставницы Цукиё, который словно перерезал этот его естественный порыв тонким, но очень острым, как бритва, лучом враждебности.

Ловкий и тренированный Остап выследил место, куда потом скрылись женщины, а через некоторое время разузнал, когда лучше всего и вернее можно встретить на прогулке свою мечту…

Ему потребовалось максимум ума и выдержки, чтобы дождаться шанса и заговорить с девушкой, узнать её имя и наметить ближайшую возможность свидания.

Эта была страстная, но очень короткая история, за период которой оба любовника дали друг другу так много тепла, романтики чувств и понимания своих интимных желаний…

Остап Добрый, как его прозвали за умения и поддержку тех, кто нуждался в этом, Остап, ставший настоящим самураем под руководством своего мастера, сделался ещё и великолепным любовником благодаря талантам, утончённости, пылкости сердца и темпераменту чувственной натуры молодой гейши Аоми Симидзу.

«В каждой женщине с того момента я искал ЕЁ, этот эталон высшей женственности, глубины самоотдачи, безукоризненной внешности богини, которые подарило мне милосердное Провидение в лице японской возлюбленной!» – Думал со светлой печалью и глубокой благодарностью к Мирозданию, избитый, счастливый и никогда не сдающийся воин и посвящённый в великую тайну земной Красоты, я, Барашкин-младший.

А перед внутренним взором всё текли и текли, словно кадры нескончаемого кино, видения беспощадного в своей пронзительной ясности прошлого…

Вот улыбающиеся губы Аоми прикасаются к моему телу в самых неожиданных, самых чутких к поцелуям местах, вот её длинные пальцы скользят по содрогающимся от приступов экстаза моей груди, моей шее.

Вот я, перехватив инициативу, своими пылающими страстью ладонями с неистовой нежностью охватываю её бёдра и сжимаю в нескончаемом потоке восторгов, вихре бурных и трепетных ласк…

Глава 52

Смеркалось. Широким, нежно-оранжевым крылом изгибалась заря в полёте от края неба до края. Монотонная езда по трассе несколько утомила меня, но мысли неотступно были привязаны к Светлозарии и усталость я почти не замечал…

Со времени моего последнего «посещения» благословенной страны духов-эльфов прошло уже несколько дней. Как я ни старался вернуться в недолгих и обрывочно-неспокойных снах к моим друзьям, к моему наставнику, – у меня ничего не получалось.

Тягостные предчувствия, как нарочно, терзали воображение разной дрянью.

Мерещились полчища Моргия, берущие приступом волшебные земли субъядерного королевства, перекошенное ужасом, всегда такое приветливое, смеющееся личико феи Застры, разбегающиеся в разные стороны миниатюрные жители Светлозарии…

В общем, вместо того, чтобы сосредоточиться на теперешнем действительном, я пытался погрузиться в «воображаемое».

Видимо, хотел «вскочить» в будущее, которое безуспешно ускользало от моей разбушевавшейся фантазии. И почему человек склонен всё преувеличивать, особенно некрасивое и безрадостное?!

Да, не хватало ещё посреди трассы перед въездом в Пермь «разразиться» философскими прениями с самим собой, благо, что брат на заднем сиденье довольно похрапывал и к моей зависти видел девятый сон, конечно же, не из моей «видеотеки», но всё же, всё же…

Сумерки сгущались на подъезде к Перми, и город вдалеке казался огнями некой электрической галактики, в которой, тоже, наверняка, жили добрые и гостеприимные гномы, абсолютно не подозревающие, какой поворот может предпринять история в ближайшее время.

Уже выруливая по Разгуляю и высвечивая редких прохожих ближним светом фар, я в ностальгии момента «притянул» воспоминания о Виктории и они, честно сказать, тоже не ободрили меня своей яркой и вместе с тем всё-таки призрачной давней реальностью.

И только отъезжая от Перми по направлению к Челябинску, я почувствовал некоторое облегчение: с одной стороны печально-тревожные мысли перестали мучить меня, а с другой, я осознал близость родных мест и решил предоставить всего себя их волнительно-трепетному влиянию…

Наконец, заметив поворот на небольшую просёлочную дорогу, я начал притормаживать и направил машину к лесу, намереваясь выбрать на ночлег какую-нибудь удобную для стоянки под открытым небом поляну.

Остановив машину, я вышел на воздух, вдохнул полной грудью, размял ноги и огляделся.