Входящий в Свет. Роман-лабиринт

Прикамские леса нежились в льющемся с бескрайних уральских небес янтарно-опаловом с вкраплениями звёздных блёсток потопе лунного сияния. Ветер терпкими волнами упруго разносил свежие запахи дурманящей по-осеннему травы, разноцветья нешумно и щедро осыпающей окрестности листвы. Я ощущал себя наркоманом, принявшим дозу великолепия природы…

В салоне уютно и мирно посапывал младший брат.

«Здоров спать, бродяга!» – подумал я про брата и улыбнулся. Столько времени врозь, а сердце по-прежнему ласково сжимается от ощущения встречи с родной косточкой!..

Сознание тут же перенесло меня в далёкое прошлое, когда я беспомощно стоял на морозном и хлёстком ветру без шапки в одних хлопчатобумажных кальсонах и тапочках на босу ногу, щурясь и вглядываясь в январскую даль раннего утра.

Тяжёлый и мощный, как сам рок, «Урал» увозил моего единственного брата, мою живую кровинку в непонятном направлении, вздымая завихрения снежного пепла с дороги, а я ровным счётом не мог ничего поделать, даже не представляя, зачем это всё происходит…

Нам, малолеткам, никто и не собирался ничего объяснять ни о распределении по другим детдомам в силу распоряжения правительства под №хххх детей осужденных родителей, дабы не плодить «заразу», собирая в одном месте по признаку родства тех, кто был генетически предрасположен к антисоциальному поведению. Ни о том, что если и не было бы такого распоряжения, – братьев Барашкиных, «по любому» растащили бы по разным местам подальше друг от друга: «потому как один совсем шальной – Остап, а другой, Ванька – и вовсе тихарь-отщепенец: кто их знает, чего натворят вдвоём!»

Воспитательница, Шура Григорьевна, еле догнавшая «нехристя» в пустом поле, хоть женщина и не лихая, почти безразличная, но вздула по первое число мальчонку, чуть не лишившего её «не напасённых на всех убивцев единственных нерьвов».

Я и вовсе не был на неё в обиде, – пусть отводит тётка свою «изведённую охальником душу»…

В последующие же несколько дней не притрагивался ни к воде, ни к еде, не отвечал на вопросы и ни с кем не обмолвился ни словом, а только смотрел и смотрел подолгу в единственное в коридоре окно, из которого видна была дорога, по которой увезли брата. Ну а потом, слёг с воспалением лёгких на долгие полтора месяца, еле выжив…

Глава

53

Поиски по свежим следам не дали практически никакого результата… Беглецы, «как в омут канули», по меткому высказыванию одного из охранников Игоря Самуиловича.

Раскопанные почти восстановившимся от удара судьбы Виктором Соловьём и его дружной командой сведения из архивов «собеса», открыли для всех любопытствующих по этому вопросу ужасную в своей простоте и достоверности правду.

Когда-то разлучённые и развезённые по разным советским детдомам сыновья осужденной за убийство собственного мужа, бывшего «зэка» Стёпки-«бешеного», Барашкиной Глафиры Андреевны и оказывались «в аккурат» теми двумя «беспредельщиками», что учинили в поместье депутата Плешака «кровавую баню убийств и всевозможного насилия».

Не устраивая особо длительных «разборок», – каким образом и почему его несравненная и так жестоко покинувшая его «пышка-бельчёночек» оказалась здесь, – он решил со всей присущей ему тщательностью и въедливостью самолично раскопать целиком подноготную этого запутанного дела и поймать беглецов.

Они даже на удивление быстро нашли общий язык с депутатом Плешаком и обоюдно договорились, не предавая огласке общественности обстоятельства и детали произошедшего, тем не менее, добиться, чтобы виновные понесли самое жесточайшее наказание.

Посовещавшись с уполномоченными и компетентными лицами, пришли к чёткому убеждению, что при всех равных возможностях, беглецы всё же должны предпочесть вернуться к своим «истокам», на малую Родину. Ведь им самим также необходимо разобраться в случившемся и приготовить более надёжное укрытие, благо теперь силы можно объединить и получить неоспоримое преимущество в лице друг друга.

Были разосланы по всем постам ГАИ и милицейским участкам подробные данные по разыскиваемой парочке бандитов-киллеров, с фотороботами, с предполагаемыми адресами их появления и маршрутами возможных передвижений.

В то же время полковник Соловей добился у начальства права самому контролировать процесс поимки особо опасных преступников с выездом в предполагаемую зону их обнаружения, то есть на Урал.

Со своей стороны Игорь Самуилович тоже не собирался сидеть сложа руки и снарядил некую группу «экспертов» для выезда в район Челябинска. Они должны были выследить бывшего доверенного телохранителя Игоря и его родного брата и доставить живьём обратно к депутату.

Они обязаны были также извещать Игоря Самуиловича каждые два-три часа о ходе операции и обо всех происходящих событиях вокруг этого дела.

Важным моментом было также и то, что по информации, дошедшей до Игоря Самуиловича, киллер, который был у него в руках, брат его бывшего друга и телохранителя, имел «заказ» на него, и поскольку убить Игоря не сумел, то международный синдикат, чей «заказ» выполнял киллер, пошлёт и за ним и за Плешаком новых убийц…

Поэтому, если злополучного киллера перехватить раньше синдиката, можно диктовать свои правила. Игорь Самуилович Плешак справедливо надеялся на то, что два брата в совокупности обеспечат ему невиданный ресурс возможностей и «дивидендов» от их поимки.

Только теперь он начинал понимать, кто находился у него в «свите».

И он, безусловно, отдавал себе отчёт, что может произойти в случае противоположного результата.

Дело в том, что он уже довольно неплохо информировал своего спасителя и друга практически о большинстве своих областей деятельности, и Ваня достаточно хорошо разбирался в его, Плешака, внутренних «тайнах». И хотя до конца об Игоре Самуиловиче никто ничего не знал, но из тех, кто всё-таки удосужился быть посвящённым в его дела, как раз Иван Барашкин мог запросто считаться самым посвящённым.

Всё заключалось лишь в одном, – насколько быстро до братьев доберутся его доверенные лица и насколько беспрепятственно смогут задержать беглецов. В компетентности своей команды Игорь Самуилович нисколько не сомневался, но предугадать последствия встречи двух таких могучих профессионалов, каковыми являлись братья Барашкины, сам Господь Бог был не в состоянии…

Тем не менее, бездействие было смерти подобно. Поэтому Игорь Самуилович решил задействовать все свои секретные и явные резервы и связи, чтобы первым добраться до этих двух «феноменов».

Челябинск встретил преследователей ясной и на удивление тёплой погодой конца сентября…

Самолёт прилетел вовремя, ранним утром по расписанию…

Боб (Борис) Горский был очень хорошим исполнителем особо важных поручений, и поэтому медлить не стал, а сразу «взяв быка за рога», решил обратиться и к местным «ворам», и к «спецам», и к своему единственному другу здесь, однокашнику по Рязанскому воздушно-десантному училищу, Косте Малому. Костя приехал на Родину после Афгана с ранением ног и остановился в Челябе, чтобы продолжить на «гражданке» консультировать охранные предприятия и службы безопасности банков.

Он жил в центре города, но Боб разместился в гостинице «Малахит», чтобы не стеснять товарища, а также иметь максимально свободный режим перемещений и действий. Сначала он разослал свою немногочисленную группу «архаровцев» по всем возможным точкам сбора информации для их первейшей насущной задачи – розыска и поимки братьев Барашкиных. Сам же, взяв в центральном гастрономе бутылку дорогущего коньяка, пошёл на улицу Цвиллинга, где жил его однокашник, и уже через некоторое время вдавливал кнопку звонка квартиры пятого этажа своим тренированным для выполнения «срочной и жёсткой работы» пальцем.

Ждать пришлось недолго, и Костян с криком: «Десантура, вперёд!», – уже крепко сжимал в объятиях Боба, что называется, со всей пролетарской сердечностью…

Друзья потягивали терпкую влагу цвета густой заварки и спокойно перебрасываясь вялыми репликами, блаженно затягивались «Беломором», который со времён учёбы предпочитали всем другим иностранным и домашним маркам курева. В углу, у плиты, сиротливо примостилась инвалидная палочка Костяна Малого. Он вытянул протез одной ноги под стол, а другую, перебитую и зашитую в двух местах искусным полевым хирургом, примостил на табурете, который всегда служил ему в таких случаях незаменимым подспорьем.

– Не знаю, брат, – задумавшись на минуту, а потом, переведя взгляд на Боба, тихо проговорил Константин. – То, что ты мне поведал, – история мутная. Задействовано много всякого барахла: имена, интересы, риски…

Затянувшись ещё раз и сладостно прикрыв глаза, он опять помолчал, не говоря ни слова и, наконец, медленно изрёк:

– В Афгане всё было просто. Враги там, мы – здесь. Вот и вся правда… А, кстати, Барашкины эти… Хм… Фамилия-то какая, прям агнцы на заклание… Ну, что они, реально, так достали твоего босса, что никак без прессухи невозможно. Или азарт тебя забрал, братуха, что сам вцепился и отступать не хочешь?.. – Огонёк папиросы Малого вспыхнул яркой точкой и тут же как-то сразу, неожиданно, сдулся и затих, оставляя после себя только длинную ленту дыма, которая тягуче поползла вверх к жёлтому кухонному абажуру.

Горский задумчиво проводил её своими узкими карими щелками-глазами, потянулся, затушил о крышку початой банки с малосольными огурцами свою недокуренную «беломорину» и чётко, грубо буркнул вместо ответа:

– Ладно, Костик, потрепались, видимо, порожняком. У меня работа. Пора за дело. Потом перезвоню. Бывай, старина, совсем ты тут обабился в своём болоте. Не поминай лихом, короче, советник по охране…

– Ну, чё ты Борь… Вот колбаски ещё, огуречиков хочешь?.. – засуетился хозяин, совсем без обид восприняв высказывание своего давнего друга.

– Пошёл, пошёл я! Хватит с меня соплей. Зараза всё это… Нюни гражданские! Бывай, в общем… – Боб резко встал с места и, будто совсем не было двух бутылей «конины», вышел в коридор, нацепил на бритую голову новенькую кепку, деловито кивнул Косте и открыл внутренний замок.

Константин Малой, неуклюже опираясь на «живую» ногу, непонимающе и виновато смотрел в широкую спину друга, стоя в прихожей. Тот помедлил, повернулся к двери и вышел за порог, плотно прикрыв за собой тяжёлую деревянную дверь.

В холостяцкой квартире героя-«афганца» Константина Малого воцарилась прежняя одинокая тишина.

Глава 54

Теперь дремал Иван, а я сменил его на посту, правда, пока всего лишь на посту «караульного».

Похолодало…

Стёкла машины запотели от нашего дружного дыхания. Внутри стало довольно душно, и я решил выбраться наружу. Осторожно открыв дверь, чтобы не разбудить посапывающего брата, я, словно гусеница, часть за частью выкарабкался на природу…

Постояв и понюхав воздух наподобие охотничьей собаки, я с полнейшей ясностью в голове и вновь воскресающей во мне пылкостью влюблённого в жизнь самурая медленно, но верно приходил в себя.

Поездка до Зауральска благотворно повлияла на моё самочувствие, навеяла былые воспоминания начала начал юности, когда мир выглядел многоцветной сказкой, когда любая неприятность казалась мимолётной и неважной, а будущее представлялось одной долгой и многообещающей дорогой к счастью…

До города нашего с Иваном далёкого детства оставалась считанная пара-другая сотен километров. Возможных преследователей мы тоже наверняка оставили позади и кое-какие шаги смело могли предпринять для последующего исчезновения из поля досягаемости наших противников.