Входящий в Свет. Роман-лабиринт

Ночами его пыхтение и сопение, неясное бормотание и порой довольно угрожающие выкрики приводили нас с Гриньком в настороженное состояние людей, вынужденных делить ночлег с не совсем нормальным человеком…

А утром, как ни в чём не бывало, Иван снова пускался в свои «паломничества» по родным пенатам, и в очередной раз мы с тревогой ожидали его «туманного», полного неизвестности прихода и последующего настроения…

Во мне все его скитания вызывали яркие и очень осязаемые картины собственного прошлого, когда я сам проводил довольно длительные и запоминающиеся периоды времени в тайге, степях и среди сопок Дальнего Востока… Среди диких зверей, золотистого зверобоя, безумствующего ветра на голых открытых пространствах, или поросших розовыми «набалдашниками» валерианы горных лугах, а то и вовсе лакомясь нежно-розовыми лотосовыми цветами Приханкайской долины, я был по-настоящему счастлив, свободен и дик, как сорняк вьющегося стебля сои, зелёный трёхлистный женьшень или пятнистый красавец-леопард.

«Кодекс самурая» впоследствии открыл мне глаза на очевидную хрупкость моей индивидуальной человеческой жизни, которая в любой непредсказуемый момент могла исчезнуть в нерасторжимом единстве Универсума подобно ледяным волнам «Лены», не имеющим отдельного существования без реки…

И теперь, чувствуя нашу с братом почти мистическую общность и родство, я каждой клеточкой своего организма остро переживал «нутряной ток» всех его душевных движений, почти вплотную осязал эту героическую работу духа моего близкого существа…

Поэтому, однажды, под вечер нашего третьего дня пребывания в Зауральске, когда его «борения» выкристаллизовались наконец в чёткую форму одного единственного решения, я первый, сразу и всей своей сутью, понял это.

Наутро свежий и улыбающийся Иван сказал нам:

– Вот, пацаны, Вам и Юрьев день! Сегодня или никогда!

– Что «сегодня или никогда»? – недоумённо спросил я.

Вместо ответа Иван вывел нас, меня и Гриню, из нашего убогого жилища, и мы безоговорочно, как отставшие утки за вожаком, потянулись за ним сквозь пронизывающую до костей морось в предрассветную зябкую темень.

Идти пришлось долго…

Зарево рассвета маячило впереди буровато-малиновым отливом растёкшейся по горизонту небесной вулканической лавы. Казалось, ещё чуть-чуть и рванёт, разнесётся по свету горячая магма нечаянного конца света…

Но ничего подобного не происходило… Мы просто шли и шли по заиндевевшим щёточкам, кустикам и зарослям удивительно зелёной и упругой в это время года травы.

Иван легко и стремительно преодолевал неудобные участки луговой дикой поросли от крапивы до цепляющейся за одежду разнокалиберной по высоте малины, оранжевой от мелких ягод облепихи, потерявших глянцевый лоск бусин шиповника на оголённых ветках…

«Чего он несётся, как боевой конь?» – слегка раздражённый этой утренней скороходью думал я. Но поглядев на Гриню, который ответственно, бодро и весьма серьёзно отмахивал с правого боку чуть позади меня, я тут же проникся сугубой деловитостью моих попутчиков и отбросил навязчивое недовольство за ненадобностью.

Прошло около получаса и, судя по всему, погода уже радовала безветренным благодушием предстоящего тихого и ясного осеннего дня…

Туч не предвиделось, круглое улыбающееся солнышко, выглядывающее почти вполовину из-за горизонта, сочилось блаженством и крайней приветливостью, а мы, наконец-то, вышли к какому-то удивительно неоглядному полю и остановились, вдыхая вкусно-пряные ароматы чисто уральской «закваски»…

– Здесь… – задумчиво протянул Иван.

– Что здесь? – озадаченно переспросил я. Гриня уважительно молчал…

– Здесь это случится. Битва… Битва за самое главное. Великое противоборство… Апофеоз соития Добра и Зла. Их очередной окончательный финал.

Я ещё раз посмотрел на брата с тревожным ощущением, что сейчас он точно сбрендит, и от нас с Грниньком останутся только «рожки да ножки» после неумолимого выплеска безудержного сумасшествия Барашкина-старшего.

Но…

Ваня продолжал стоять притихший и смиренно вглядывающийся в чистый и благолепный горизонт, Гриша Шайкин рядом с ним, всё так же просто и доверительно готовый хоть к светопреставлению, хоть к вознесению, а я почувствовал себя мелкой песчинкой на шлёме великана-самурая, который в любой момент может смахнуть её в пропасть небытия…

…Я посмотрел на брата, стоявшего чуть поодаль от нас с Гриней, и тёплое ласковое чувство родства захватило моё сердце…

«Милый, милый, брат-самурай! Ты даже представить себе не можешь, в какую историю вписал тебя всемогущий Рок! Каким невиданным и неслыханным сражением через некоторое время заполнится от края и до края это необозримое поле!..» – думал я, не отрывая глаз от Остапа.

Младший брат искоса, осторожно и как бы пытаясь не потревожить моего дружелюбного настроения, взглянул на меня своими выразительными серо-голубыми глазами… Его обычно такой проницательный, заглядывающий словно в самую глубину души, пристально-цепкий взгляд озарился неожиданно мягким и чутким светом соучастия…

Глава 64

Краем глаза Боб «срисовал» незнакомца, который совсем не прячась, а лишь держась на некотором расстоянии в наглую пас их «ротвейлера»…

И к тому времени, как появился Горский, похоже этот недоносок уже порядком изучил обстановку и понял всё, что ему в данном случае полагалось понять.

– Совсем «ищейки» ох…ли!.. – привычно выругался начальник охраны Плешака, и хотел было прикрикнуть на двух милиционеров, которые лениво «тёрлись» около своих «бобиков», но вовремя обратил внимание на то, что они как-то странно и неуклюже словно подпирают машины, а потом…

Он резко рванул обратно к выходящим уже из «Уральских пельменей» сотрапезникам, покинутым им ранее.

– Быстро вниз, быстро на землю! – заорал он фальцетом от пережитого потрясения…

Трое дружно упали, кто где стоял, и своевременно, – к ним бежало несколько человек, держа на весу укороченные «АК-47»…

Боб в следующее мгновение что-то прокричавший в свою рацию, ловко выхватил «макаров» и полыхнул в рассосредоточившуюся группу нападавших из своего пистолета, а потом через секунду уже тащил шефа и двух других под стрёкот выстрелов к выруливающему на них, невесть откуда взявшемуся здесь микроавтобусу «Латвия» медицинской комплектации.

На всём ходу тот лихо вывернулся к ним распахнувшейся боковой дверью, они один за другим не без помощи всё того же неутомимого Боба залезли внутрь. И погоня началась…

– Это моя международная мафия! – крикнул всем улыбающийся почему-то до ушей Игорь Самуилович. – Вернее, боевики «заказчиков», мать их в душу… – смачно затем ругнулся Игорь.

Ватага машин вылетела на проезжую часть улицы Ленина и помчалась в сторону центра…

Визжали тормоза, потоки транспортных средств завертелись в несвойственном общему движению ритме и направлениях. Какая-то «волжанка» с лёту «поцеловалась» с троллейбусом, неуклюже упёршимся в неё на остановке свежевыкрашенным боком…

Кто-то из женщин тут же разразился истерическими, полными «доисторических» страхов, криками и визгами.

Кто-то куда-то бежал, машины сталкивались, скрежетал душераздирающе металл, плющились железные бока участников массового в это время движения по главной магистрали города, а «беглецы»-герои удирали «со всех ног» от стремительно наседавшего скопища нескольких машин, из которых трещали выстрелы и вылетали отдельные «коррекционные» выкрики наёмников.

Микроавтобус «РАФ-22031» с красной полосой на боку, сиреной и проблесковым синим «маячком» упрямо спасался от погони…

Водитель, здорово знавший своё дело, мастерски вертел рулевое колесо, и казалось, его всегдашняя задача в том только и состоит, чтобы вечно маневрировать среди пуль и потоков автомобилей, автобусов и милицейских «мигалок».

– Это что за хренотень! – орал не своим голосом Соловей, не успевая отслеживать интенсивность происходящих событий, и было довольно забавно видеть, как этот матёрый профессионал, вцепившись в верхний поручень, болтается на боковом откидном сиденье в свистопляске бешеных виражей машины скорой помощи.

– Международная мафия! – ещё раз бодро отрапортовал Плешак. – Догнали всё-таки, мать их!.. – проорал он затем в стиле вопрошавшего «спеца», неопределённо подмигнув как бы всем сразу…

Горский в это время дослал патрон в патронник и, выглядывая в окно, тщетно пытался прицелиться. Кузявин вжавшись между своими суровыми соседями, сидя между ними на полу, побелел, и стал похожим на древнеегипетскую музейную мумию…

Сворачивая с улицы Ленина на Свердловский проспект, машину тряхнуло и юзом вынесло по направлению к Алому полю, но при этом каким-то чудом, она по закону инерции и благодаря потрясающему искусству водителя, проскочив петлёй ровно круг в триста шестьдесят градусов, плавно (плавно!) легла на обычный курс к «Малахиту».

Сзади её на всей скорости, «в рысь», догонял их роскошный «ротвейлер», участвовавший в погоне, (увы!) не за свою «команду». Из него нагло стреляли по колёсам «скорой помощи», но пока, к счастью, безрезультатно…

– Сволочи! Мать их за ногу, мать их так-растак…! – смачно выругивался Игорь Плешак… – Они мне весь «депутатский подарок» распотрошат, эти гандоны из международного синдиката!!!

– Не о том заботитесь, шеф! – выкрикнул в свою очередь Боб Горский, и его удачный выстрел, наконец, пробил шину «ротвейлера», так что их бывший внедорожник-«мерседес», вдруг крутанулся через свой бок и взлетел на воздух наподобие межконтинентальной баллистической ракеты стратегического назначения…

Очевидцы, бывшие его пассажиры, и достаточное количество случайных «зевак» с благоговением наблюдали его «полёт» и приземление в гущу иных, застрявших на светофоре транспортных средств, из-за чего образовавшийся взрыв, сформировав «гриб», разбросал людей и машины в разных непредсказуемых направлениях.