Входящий в Свет. Роман-лабиринт

Я улыбнулся в ответ, но деликатно промолчал, поскольку Светломудр своим баском, помнится, неоднократно говаривал мне: «Скромность и умеренная скрытность – два ключа к настоящим сокровищам мага».

Игорь стоял с двумя рюмочками коньяка в руках, предварительно налитых им из красивой пузатой бутыли на манер средневековых алхимических реторт.

– Значится, отметим сейчас чудесное избавление Игоря Самуиловича Плешака из рук бандитского отребья могучим провидением в лице, как там тебя по батюшке, Барашкин?.. – обернулся ко мне спасённый.

– Да, Иваныч, – буркнул я, смущаясь больше от того, что придётся сейчас, нарушая гостеприимство момента, отказываться от «выпивона», который вызывал у меня после всех волшебных превращений в Светлозарии исключительно рвотный резонанс.

– Вот та-а-к, – неутомимый Игорь Самуилович бодро протянул мне «предательскую» рюмку и подмигнул большим коричневым глазом.

– Гм! – неопределённо пробурчал я опять.

– Ты чего, родной! Ваня! – удивлённо взирал на меня Плешак, вновь недвусмысленно указывая подбородком на «безапелляционно» поблёскивающую жидкость, которая тоже, по всей видимости, не собиралась возвращаться на «родину», в пузатую бутыль.

– Ну, за спасение… Барашкин, ну… Ведь положено, сам понимаешь, такое дело обмыть! А? – заботливый хозяин изо всех сил гипнотизировал меня и рюмку, неминуемо сводя к логическому тандему всю щекотливость ситуации.

Наконец, тысячелетняя традиция русского застолья взяла верх над одиноким провинциальным «супергероем» и я… наклюкался. Теперь же сидя на диване в «приёмной» государственного деятеля, я глупо улыбался с пониманием к своим простым человеческим слабостям, которые, несмотря на теперешнюю мою подготовку и оснащенность разными премудростями мира, легко и убедительно заявили о себе в самый подходящий момент…

Я вспомнил, как охнул первый нападавший и неуклюже завалился на второго, третий, недоумевая ещё в большей степени, чем первые два, загребая пудовыми «лапищами» и не находя опоры, мигом очутился на земле вместе с остальными. Яростно замахавший руками четвёртый, случайно зацепив пятого, спиной придавил шестого и «весёлая» компания закувыркалась по близлежащим кустам. Вся бандитская рать, снова предпринимая попытку хоть как-то реабилитировать себя и наказать подоспевшую подмогу «интеллигента», опять оказалась в почти безнадёжном состоянии, совсем не разумея, почему руки и ноги их никак не собираются гармонично и слаженно работать вместе с телом, а всё норовят сплестись в каких-то неестественных и непослушных положениях…

Наконец в ход пошли колюще-режущие инструменты, к сожалению для нападавших не принёсшие нужного победительного эффекта, а с тем же несокрушимым постоянством причинявшие максимальное неудобство собственным хозяевам, какое чуть ранее доставили им самим их руки и ноги.

Мы под проливной руганью бывших атакующих резво выбежали на автостраду, где у «спасённого» и его дочурки, за которой мы предварительно забежали в подъезд, было припарковано чёрного цвета BMW, причём один из подоспевших к нам бандюг собственноручно получил внушительную оплеуху от самого потерпевшего и полетел на тротуар, чтобы не подняться… И мы, в скором времени, уже вырулили по направлению одного из спальных районов столицы.

Игорь Самуилович завёз дочь домой, оставив её под опёкой жены и личной охраны, а сам, со мной и водителем-телохранителем, пересел на другую машину, полагавшуюся ему по должности.

«Мерседес» плавно влился в поток бесконечных машин московских автолюбителей…

Мы же, тем временем, с Игорем Самуиловичем Плешаком, как вскоре выяснилось, занимавшем серьёзную должность в московском правительстве, владельцем нескольких успешных «бизнесов» и порядочным, всеми уважаемым отцом семейства, мирно и неспешно принялись беседовать на обычные темы между «спасителем» и «спасённым».

Глава 22

– А знаешь, ты реально был прав, когда говорил о моём маньяке, братик, – сощурившись на Кузявина, отчётливо произнёс Виктор Соловей.

– О каком маньяке, Витёк? Как говорил? – Козьма с интересом взглянул на друга детства.

Соловей промолчал и только скупо пожевал скулами.

– Совсем он замучил меня, Козьма… Непредсказуемый он, понимаешь? Скользкий, увёртливый какой-то… Неудобный, мать его… – После этой фразы Соловья они посидели молча.

– Странный ты, Витёк… Ты что, хотел бы, чтоб он сам взял и пришёл да чистосердечно всё рассказал тебе? – Козьма испытующе посмотрел на товарища так, как будто увидел его в первый раз. – Ты ж «следак» с именем, Витя… А не какой-то там молокосос, прости Господи. Наверно, лучше меня осознаёшь на какого «окуня» тебя выводит судьба… Значит, созрел, брат. Значит, имеешь полное право на красивую, лебединую комбинацию… – Кузявин улыбнулся и повернул бритый череп к официантке, как раз сейчас подносившей им две леденистые кружки жигулёвской «тройки».

– Лебединую?.. Ты, что списать меня хочешь, пенсию накаркать? Я ещё повоюю, брат, ещё покажу класс, ещё ни один «мокряк» раскатаю на зависть любому сыскарю, попомни мои слова! – Соловей не на шутку разойдясь, в запале даже не заметил, как замахнул целую кружку морозной пенистой влаги… Крякнув, он, наконец-то, расслабился и блаженно вытянув ноги, подмигнул Козьме.

Они сидели на дебаркадере речного ресторана в районе Бережковской набережной и утренняя прохлада водного пространства приятно освежала лицо, бережно взрыхляла редкие волосы на голове Соловья, мягким прикосновением тут же переходя к гладкой поверхности головы его лучшего друга. Солнце искусно серебрило мелкие барашки волн, в неге речных чувств пульсирующих возле боков дебаркадера и каким-то неведомым образом тут же передавала эту нежность и эту текучесть людям на борту плавающего ресторана «Викинг».

– Ну, посуди сам: всё время в разных местах – раз, – загибал пальцы «сыскарь», – знание подробностей жизни жертв, их занятия, пристрастия, окружение – два, наконец, безупречная и чистая работа и уход с места преступления – три… Как будто человек всю жизнь тренировался для таких дел. Ещё эта его манера театр из всего «выкаблучивать»… мать его за ногу… – Соловей ещё раз пожевал скулами и плюнул в «барашки» волн.

– Да, не театр это, Витёк. Сколько раз говорить… Прекрасное владение техникой ритуалов древности вкупе с пониманием тонкостей мировоззрения мировой «танатологии». – Сухо, но ёмко отрапортовал Кузявин.

– Мировой чего? – покосился Соловей на друга.

– Та-на-то-ло-гии – науки о смерти… Читать надо больше для развития, – пожурил «Витька» приятель, и тут же добавил – если такое дело, советую посидеть в библиотеке недельку-другую: поисследовать вопрос, так сказать, вплотную…

– Да, некогда мне! – отмахнулся Соловей, – работы невпроворот.

Друзья помолчали.

– И зачем это ему? – покачал головой Виктор Михайлович Соловей и тяжко вздохнул.

Кузявин расхохотался.

– Ничего странного в том, что он делает это, гораздо сложнее понять: зачем он этих бедных тёток так обхаживает… Судя по всему он тратит на них целые состояния! – воскликнул тут же Козьма.

Соловей внимательно посмотрел на друга:

– Ишь какой въедливый выискался, понять он не может… И понимать тут нечего, – извращенец и маньяк за свои деньги ищет острых и опасных ощущений, вот… И понимать нечего!

Кузявин опять захохотал:

– Вот видишь как легко до всего сам и дошёл. Молодец!

Виктор Михайлович коротко мотнул головой и подозвал официантку.

Глава 23

Я точно понимал, что «заказ» на мужа Наташи – дело нескольких дней и «заказчики» «ничтоже не сумняшеся» обязательно доведут дело до конца не со мной, как исполнителем, так с кем-нибудь из таких же «профи», что и я, их покорный слуга.

Возникшее «недоразумение» исправить можно было лишь одним способом: запрятать «мишень» со всей семьёй куда подальше и «рвать когти».

По кодексу самурая я не имел никакого права ослушаться приказа, но по-человечески, я, как никто другой, был просто обязан спасти и Наташу, и её мужа, и её детей, и … себя.

У меня не было ни плана «Б», ни разумного выхода из сложившейся ситуации, в общем, никакой возможности решить сразу несколько задач в логике человеческого мышления. Я чувствовал, что наверняка существует сверхординарный «ход конём», который расставит все точки над «i» совершенно гениальным образом. И мне необходимо было распутать этот «гордиев узел» в одиночку.

Если бы я только был один… Один!!! Законспирироваться под кого угодно и «раствориться» в мировых пространствах было бы делом нескольких дней для меня. А тут…

«Где найти вариант?..» – вопрошал мой воспалённый и осатаневший от перенапряжения мозг.

Я должен найти этот чёртов, гениальный дзен-ход!

Ещё во время обучения суровым практикам в далёкой Японии, мне казалось по плечу всё самое невероятное: справиться с тысячью воинов, стать лучшим фехтовальщиком мировой элиты убийц, наконец, просто «свернуть горы» и переплыть океан, – я мог бы даже не задумываясь о последствиях, – но здесь…

Со мной произошло нечто вроде короткого замыкания, что-то граничащее с тупиком всего смысла бытия, всего мироздания…

Однако, справедливости ради, надо отметить, что каждую секунду меня сопровождала какая-то сверхъестественная непоколебимая уверенность в обязательной благополучной развязке.

В голове я строил самые замысловатые комбинации спасения семьи Наташи и самого себя…

Но в реальности… В реальности рассчитывать было не на что. «Эти люди» умели находить других, нужных им людей, и «развязывать» любые, самые неразговорчивые языки, а также поворачивать события в свою пользу.