Зачем я здесь

Другое хуже. Я любила путь сокращать от лабы до дома, погода уж очень мерзкая. Тропинка такая есть, если едальню обойти справа, правда, там какие-то работы должны вестись, разрыто, но пройти можно. Вчера шла, еще совсем светло было. И там оказались трое. Такие на вид симпатичные. Я даже ничего такого не подумала. Стоят себе и стоят, может разговор у них какой. И вдруг как заорут:

– Чужая! Сдохни! Твои недочлены убивают наших! – и полетели комья земли и глины. Я растерялась, бросилась назад, поскользнулась, и хлоп на коленки! В лицо попали, в волосы. Но ближе не подходят. Наверное, из-за запрета обижать нелл. Куртку жалко. Такое зло взяло, что завопила:

– Вы сами грязные недочлены! Мусор! Помет гыршей! – и, ухватив полные пригоршни земли, кинулась прямо на одного из юнцов, да как влеплю прямо в морду!

О! Это было круто! Он стоит, оторопев, по личику красивенькому грязюка течет. А его приятели драпают по тропинке. Я не стала ждать, пока он платочком утрется, и поскакала обратно, к едальне. Весь вечер куртку отмывала, комбинезон чистила. Дан заметил, сказала – поскользнулась. Вот еще, стану я ему рассказывать, хватит с него Гейса.

Из-за новой куртки стала неповоротлива, как старая клуша. Руки все равно мерзнут. Датчик на двери мой холодный палец не воспринимает. Вчера возилась, не знаю сколько, пока отогрела пальцы. Раздалось долгожданное «щелк-щелк», и тут меня обхватили сзади. Внутри все похолодело. Мелькнуло: это кто-то из вчерашних «героев», приплыли. Даже губы разлепить, заорать не смогла от ужаса. Этот кто-то мигом втолкнулся прямо со мной в квартиру и … прямо в ухо выдохнул:

– Аниэль.... наконец-то…

Нгарт. Боже. Тело размякло под его уверенными прикосновениями, вдоль спины пробежала дрожь, я повернула голову и позволила его языку скользнуть в мой рот. Пальцы уже мяли под курткой, раскрывали застежки, пробирались в глубину тела.

– Аааах… – выдохнула, отрываясь, чтобы высвободиться из куртки.

– Не бойся… Данар-сарит не придет. На всю ночь застрял в лаборатории.

Смешно. Бояться? Когда весь мир сузился до жаркого огня внутри, когда стучит в висках, когда сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Глава 12. Война из окна

На газонах выстрелили из земли толстенькие зеленые штучки. Наверное, скоро будут цветы. Какая короткая тут зима. Всего прошло чуть больше двух месяцев. Боже мой, почему я это все замечаю? Сейчас бы не видеть, не слышать, не знать. А я цепляюсь взглядом за первые листочки на кустарниках.

Тут в новостях показывают все как есть. Трупы. Кровь. Без купюр. Наверное, потому, что школьные сети отделены от основной. Страшно смотреть, но не смотреть не могу. Надо же знать. Когда тарги вырезали две деревни ундолиан в рамках акции устрашения, Ардан обвинил Таргаш в военных преступлениях, потребовал прекращения огня и пригрозил воздушными атаками.

– Наша противовоздушная обороны выполнит свою задачу! Руки прочь от суверенных прав Таргаша!' – а что еще можно было ждать? В сети много спорили о возможной высадке десанта у Озера. Кричали:

– Вот тогда мы им покажем!

Никакого десанта не было. В считанные часы боевые лазеры ардов выжгли три основные таргашские авиабазы. А у наших ракет дальнодействия не хватает, до Ардана не достать. Их высокоточные ракеты полетели на столицу. Противоракетная оборона работает, иначе тут уже был бы ад. А те, которые долетают, попадают под воздействие магнитоловушек, нарушается целенаведение. Летела на Дом правительства – попадает в жилой квартал. А что Дом правительства? С началом воздушной войны там никого нет, все под землей. Так и живем. На универ пока ничего не упало.

От новостей до новостей. Иногда кажется, что уже больше нет сил смотреть. Наверное, я веду себя, как средневековая горожанка, которая пришла поглазеть на казнь. От ужаса поджилки трясутся, но не отворачивается. Что-то такое война делает с нами, даже с теми, кому повезло. Пялюсь в монитор, покусывая кончик косы. Волосы отросли, стричься влом. И для кого тут делать прическу. Листаю сайты военных сводок. Господи… Нгарт! В полном доспехе из металлопластика, шлем откинут, лицо счастливое, безумное какое-то. Что у него в руке? Останавливаю ролик, чтоб рассмотреть. Это же… это же… голова. Отрезанная. Щелк! Это я выключила комп. Прямо так, сразу. Не могу, не могу больше…

Тогда, в наш последний раз, вынырнув из сладкого, темного, я почему-то заплакала. Слезы текли, сквозь слипшиеся ресницы я смотрела, как Нгарт встает, подбирает с ковра одежду, застегивает рубашку, натягивает серебристый комби. И останавливается, глядя на меня сверху вниз, будто ждет чего-то.

-Ты была самым интересным в моей жизни.

Не лучшим, не прекрасным… Ин-те-ресным. Опять лягушка на курьих ножках?! Экзотика. У меня просто сразу глаза высохли. Хотелось что-то такое сказать, чтоб обидеть, задеть. А пока соображала, он и выдал:

– Я ведь попрощаться пришел. Пойду воевать. Как знать, может, в этом мое ненайденное предназначение.

Ушел не сразу. Еще стоял и смотрел. Не знаю, может, ждал, что я кинусь ему на шею и заору: -Не надо, не бросай меня!

А я не заорала, встала, как есть, растрепанная, и отчеканила:

– Прощай, Нгартад!

И тогда он усмехнулся нехорошо и вышел. Только дверь щелкнула. А теперь вот, с головой кровавой в руке, как варвар какой.

Война из окна. Война из компа. Хочется спрятаться, закрыться в комнате и не выходить. Что-то шуршит. Это ветер теребит отлипший от стекла уголок небольшого плаката. На нем очень натуралистическое фото трупа с выпущенными кишками и надпись: «Чужая, сдохни!» Это уже не первая такая «ласточка». Сначала, не обращая внимания на холодный воздух, врывавшийся в комнату, открывала окно и сдирала их. Сломала ноготь и перестала. Этот висит уже недели две. Не помню, сколько. Выцвел, совсем не страшный, подумаешь, испугали.

Шрррр…шрррр… Пусть себе. Старались люди, прилепляли. Кроме этого звука – ничего. Так тихо, что слышно, как Дан в своей комнате стучит по клавишам. У него старомодная клава, звуковое управление до сих пор плоховато. И вдруг:

– Аааааа.... оууууууу..... – вой раздается откуда-то с улицы или из соседнего дома. Такой я слышала только раз, дома. На десятом этаже умер одинокий старик, и собака выла по хозяину. Вой длится и длится, прерываясь только ненадолго. Иду спросить, не могу больше.

– Дан, что это? – осторожно приоткрываю дверь. Он не любит, когда отвлекают.

– Что? – наставник реагирует не сразу. Снимает наушники и смотрит на меня вопросительно.

– Ааааа.... оуууу – раздается еще пронзительней.

– Это? Нелла воет в соседнем доме, потеряла господина. Детная она, не может уйти вслед. Я уже сообщил в службу Милосердия.

– Можно я пойду к ней?

-Зачем? Не поможешь, а она неизвестно что выкинет. Задерживаются милосердицы, война.

– А они помогут?

– Конечно. Дитя заберут, и тогда она сможет войти в апоптоз. Это не больно, совсем.

-Значит, она умрет! Так просто! Не раненая, не больная! Молодая! Проклятый мир! Проклятая война! – я кричу, кричу, и затихаю только тогда, когда Дан выводит меня на кухню, дает в руки чашку с теплым питьем и тихонько гладит по голове.

Питье не простое, после него на меня накатывает оцепенение, я клюю носом, и уже в полусне чувствую, как учитель несет меня обратно в мою комнату.

Проснулась чуть ли не к вечеру. Сил нет совсем. В голове стерильная пустота. Ничего себе напиток. Психов им тут, наверное, лечат. Щелк – это входная дверь. Еще щелк – дверь в мою комнату. В темноте вижу, как Дан подходит к столу, возится с проводами, и вот уже собирается уходить, а в руках темнеет плоская коробка.

– Дан! Зачем взял комп?

– В ремонт отдать. Эль, прости, что разбудил.

– Ты плохо соврал. Зачем хочешь лишить меня информации?

Он помолчал немного. Но не уходил, будто решал для себя что-то.

– Дан, не молчи. Что-то случилось! Я все равно узнаю! Скажи сейчас!

– Эль… я не хотел говорить тебе. Но раз уж так… Нгартад умер.

– Как?

– Тебе лучше не знать. Дурак, мальчишка! Полез в мусорное поле. Он мог бы… ит-ра могли бы… вернуть утраченное. А теперь…Через несколько дней ролики уйдут в архив, и ты не увидела бы…

– Поставь комп на место. Расскажи сам. Не бойся, выть как нелла не стану.

– Ему на ноги уронили бетонную плиту. Когда нашли, он был еще жив. Синдром длительного сдавливания, отравление продуктами распада. Ноги отрезали прямо там, в полевых условиях. Но не спасли.

Я не могла говорить, просто не могла. Дан, не включая свет, вернул комп на место и вышел.