Зачем я здесь

Когда вчера после бесплодного ожидания под мерзким мелким дождичком я уже решила плюнуть на эту тупую шутку с флешкой и валить к себе, зубрить, за воротами бесшумно возник синий болид, крыша откинулась, и рыцарь-с драконьих-боев явился как гром с ясного неба. Хотя нет, небо ясным так и не стало. Но он вошел в ворота, только лишь чуток поморщившись, и дернул меня за руку, увлекая за собой. Я едва не заорала от удара током, хоть он и был послабее, чем тогда, когда штурм ворот я попыталась произвести в одиночку. Не успела я произнести «что-где-когда», как уже сидела на заднем сидении, крыша опустилась, и болид понесся туда-не знаю-куда так мягко, что можно было думать – мы стоим на месте.

И да. Он на руках внес меня на крыльцо этой самой виллы. Черный камень, между прочим. Так романтично, хотя и жутковато. И положил вот на эту постель, и снял треклятое платье и биоэнергетическое белье. И говорил что-то ласковое, но я плохо поняла. Все-таки, язык нелл и таргов чем-то отличается. И как они разговаривают? Или им не нужно. О чем говорить с неллой тому, у кого в руках власть, деньги и ее, неллина жизнь. Но я не нелла, блин! И я это докажу!

О господи. Дура, как есть дура! Да он вчера про это и говорил. Что влюбился в меня, потому что я такая необычная, что таких больше нет, что он не верит, что я биоробот. И что будет-всегда-меня-от всех-защищать-и мы-никогда-не расстанемся. Кошмар! А теперь мне нечего даже одеть. Платье исчезло. Пожрать ничего не видно в комнате. Ночью мы пили какой-то необыкновенно вкусный напиток. Тонизирующий, наверное. Или виагра подмешана. Иначе… иначе чего меня так развезло, а?

А вот возьму и буду ходить голой. Все равно тут никого. Надо в душ. Кожа от пота соленая, внутри саднит. Это сколько же раз? Не помню… Ничего не помню. Точно, идиотка. Такая ночь, такой мужчина, и ничего не помню. Ну почти.

Господи, душ оказался за круглой дверью. Полегчало, особенно от прохладного. И полотенца не понадобилось, сенсорная сушка тут у них. Еще бы пожрать. Но ничего, напоминающего холодильник, в комнате нет. И заперто! Попала птичка из клетки в клетку. Интересно, зачем он все-таки меня украл? Я, конечно, ни хрена не понимаю в жизни таргов, да и вижу всего третьего представителя на близком расстоянии, но чтоб такой надменный драконопобедитель и влюбился в меня? Прям с первого взгляда? Да я ни разу не похожа на их баб, и пахну не так, и фигура не такая, а про глаза-лукошки и вообще молчу. Это примерно, если бы Витька (черт, опять вспомнила) влюбился бы в женщину-папуаску. Видела их по телику. Страшные, как кикиморы. А для их мужиков – лучше нет, а белая, там еще в передаче рассказывали про журналистку одну, вождю не понравилась, и он ее не захотел, а ей нужно было для репортажа.

Глава 7. Шелковая коробочка

Жрать хочу! Воду приходится пить в душевой, хитрый девайс, крана как таково нет, а просто сенсорная хренька, и струя бьет вверх. Кое-как собираю ладонями.

Перещупала все стены, они чем-то таким приятным шелковистым покрыты, надеясь найти хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь дырку, кроме двери в душ. Нихрена. Наверное, код знать надо. Жемчужинка в шелковой коробочке, ага. Где-то читала, в каком-то дурацком романе по дороге на работу. И даже воображала перед сном, как некий, ну не знаю, олигарх какой-нибудь, но только молодой и красивый, а не эти морды, которые по телевизору, в такой уютной комнатке с непременными шторами персикового цвета меня ласкает. Вот! Сбылась мечта идиотки! Шелковая тюрьма. И неизвестно, совсем неизвестно, опять неизвестно, зачем я здесь. Пыталась плакать – не плачется, пробовала думать про дом – не думается, кажется, и дома у меня никогда не было, а я прямо вот так и родилась тут в инкубаторе каком-нибудь. Не заметила, как уснула, а когда проснулась, за окном уже сделалось сумрачно. Встала, походила по комнатке. Черт возьми, до чего раздражает отсутствие углов! Черт возьми, да сколько ж мне тут еще мариноваться! Без еды!

И тут раздалось: щелк-щелк. Вспыхнул свет, как будто прямо из стены ко мне шагнул похититель. Улыбочка – кинозвездная, комбинезон – белый с блестками. Блин!

Я, как была голая, ринулась к нему и заорала:

– Где ты был! Зачем меня запер?!

А он лениво протянул руку и что-то такое сделал, даже не поняла, что, но рухнула со всего маху на постель. Аж задохнулась от злости. Вскочила, вцепилась в ткань у него на груди одной рукой, а другой – ногтями, в щеку!

Дралась я последний раз давным-давно, в школе. Но тут меня просто проперло. Царапалась, кусалась, пыталась порвать одежду – а она, зараза, только тянется. Он меня отдирал от себя, как репейник, но не бил, только усмехался обидно. И вдруг все закончилось. Я оказалась распластанной на постели, а руки и ноги как будто зафиксированы чем-то невидимым.

– Что, так меня будешь или костюм снимешь? – прошипела я.

– Нет, пойду отдыхать, – возразил он, как ни в чем не бывало.

– Прямо таки и пойдешь? И оставишь меня без еды?

– И оставлю. Ты за прошлую ночь выпила полбутылки стимулятора. После этого нельзя два дня ни пить, ни есть, иначе будет плохо.

– А я пила воду, в душе, – возразила я, пытаясь за сердитым тоном скрыть много чего. И возбуждение, взявшееся неизвестно откуда, и страх – не очень понятно, перед чем.

– Да? Вот, значит, отчего… Хорошо, сейчас…

Он подошел к стене, провел рукой, щелк-щелк – откинулась полочка, что-то с нее взял, покрутил в руке, и… аккуратно положил мне это что-то, теплое и гладкое, меж сжатых бедер:

– До завтра, нелл-неш!

Не успела даже выругаться, как он шагнул прямо в стену и исчез.

Руки – за головой. Пальцы двигаются, а больше ничего сделать не могу. Ноги – посвободнее, но встать нет сил. А эта фиговина, размером не такая и большая, вроде, задвигалась, скользнула – и внутрь. Бляха! Она двигается! То быстрее, то медленнее, пробирает до нутра. Мышцы вокруг сжимаются сами, бедра дрожат, горяччччо… Не могу больше! Дергаю руками, сведенными над головой, и вдруг – руки свободы. Хреновина – внутри, рука – снаружи, в унисон… никаких принцев не надо. Аааа…

Лежу… последний раз провожу пальцами по влажным складкам. Кайф… Даже и есть уже не хочется. А штучка замерла чуть-чуть и снова завозилась. Черт, второй раз уже труднее. Но все равно хорошо. Руки свободны, обе. Можно другой сосок крутануть. Главное, не останавливаться, а то волна схлынет – и начинай сначала…

Третий раз. Четвертый – уже так, хиленько. Примерно как на пляже, когда моторка пройдет, первые волны повыше, в них даже покачаться можно, а последние – чуть-чуть пощекочут.   И тут до меня доходит, что в комнате полутемно, а чертов принц, или не принц, а мафиози местного разлива, свалил, не оставив мне никаких инструкций насчет того, что с этим секс-яйцом делать. Блин…Совсем перестало быть приятно. Что делать, а? Попыталась пальцами достать – фиг вам, уходит вглубь, ткнуть пальцем могу, а уцепить и вытащить – нет. Поднялась, на корточки присела, мышцы напрягла – не получается. Прыгала, бегала по комнате, под холодный душ лезла – никакого эффекта. Это что ж, оно так и будет внутри меня тереться? До ссадин, а там микробы, а там нагноение?

Отчаявшись, бросилась на постель лицом вниз. Чертово возбуждение не проходило. И тут меня осенило: надо думать о чем-нибудь нейтральном! А вот возьму и стану повторять вслух таблицу умножения, да еще на таргашском. Задачка оказалась не такой уж и простой. Трижды три помню отлично, а восемью семь пришлось добывать из сложения, да еще соображать, как называются двузначные числа, ведь в школе нелл мы только до двадцати считали. Я так увлеклась, что чуть было не пропустила момент, когда хреновина остановилась и осторожно выскользнула. Но реакция у меня все же не такая плохая! Цап! Инопланетная хренька у меня в кулаке! Попалась! Теперь бы поспать. Но надо же что-то с ней делать, а вдруг я усну, а она из кулака выскочит. До чего же липкая, дрянь, да еще и подрагивает, как живая. Иду в душ, сжимаю добычу изо всех сил. Щелк! Из кулака торчит пружинка, а на ней белый колпачок. Прям как в анекдоте, где русского инопланетяне заперли в пустой камере с тремя стальными шариками, один проглотил, один потерял, а один сломал. Швырнув поломанный девайс на раковину, возвращаюсь в шелковую коробку и валюсь спать.

Утро. Наверное, часов около шести. За окном звонко щебечет птичка. Мы на втором этаже живем, а под окном громадный куст боярышника, и она каждый год там гнездится. Господи, так я выздоравливаю! Дома! Нечего себе бред был! От счастья вскакиваю и…

Вот именно, оказывается, нечего подобного. Все та же миленькая тюрьма, за окном, правда, в самом деле раздается щебет, противный, между прочим. И не факт, что птичка, может, местный кузнечик или мелкий крыс. Все равно спать невозможно под такую "музыку". В душ пойти?

Струи обтекали тело, синие треугольники минбезовского чипа исчезли, а на их месте ровный розовый шрам, как браслет. Когда это он эту штуку с меня снял, или вырезал? Это, наверное, хорошо? Или плохо? Искать меня, наверное, все равно будут, но вряд ли быстро найдут. А если найдут? А, чего париться раньше времени. Ни зеркала, ни расчески. Наверное, я похожа на ведьму. Попыталась хоть как-то пригладить волосы, детский стишок лезет в голову: «Пятерня-пятерня, выручаешь ты меня, если надо будет драться, буду драться пятерней, если надо причесаться, причешусь я пятерней.» А вода все течет. В школе нелл уже давно бы красная кнопка вспыхнула: перерасход, и тут же душ бы отключился. А тут – лей, не хочу. А ведь судя по всему, воду тут берегут. Все-таки мой похититель – высокопоставленное лицо или мафиози? Хотя, какая разница. И тут меня накрыло. Уж совсем черт-те что полезло в голову – «каждому по вере его»… я, наверное, все-таки умерла… и это мой персональный ад… без еды, без зеркала, без расчески, без одежды… А сантехника есть потому, что я вообще-то не злая, ну правда, совсем не злая. И бабушке, которая живет у нас на третьем этаже, хлеб приношу, когда она болеет. Приношу? Приносила. А теперь я умерла. Зачем только читала все эти романы, где в другом мире героиня вся из себя такая-растакая. Вернусь – выброшу нафиг!

.... голова моя того, пропускает аш-два-о.... Пора бы вылезать из этой аш-два о. Хлебнула глотка два холодной из горсти напоследок. Вылезла, высохла, валяюсь на постели, нога на ногу. Нда… читала, у похищенного развивается стокгольмский синдром, постепенно жертва почти влюбляется в похитителя, если он не садист совсем. А у меня наоборот, вот! Началось с почти влюбленности, а теперь медленно, но верно движусь в сторону ненависти. Стоп! Что я этого буду иметь. Ничегошеньки. Надо тормозить и думать, придумать план, как сделать мое существование близким к сносному. Для начала, а там посмотрим.

А за окном – зелень. Что бы это значило? Ведь осень, листья желтые падали с деревьев в школьном парке. Может, там купол какой-нибудь дополнительный, типа оранжереи. Ничего не разберешь в окно. Верещалка стихла, и то счастье. Ну да, я хотела подумать…

так… мне надо для начала: поесть, расческу, зеркало, одежду, комп с сетью. Комп – обязательно, иначе рехнусь тут. И, может. там словарь найду пошире, а то половину слов «принца» не понимаю. И он, наверное, половину не понимает моих.

И тут раздается «щелк-щелк» и прямо из стены является «как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Нет, но ведь красив до усрачки! Глаза серые сердитые, губы сжаты. Недоволен. Чем это, интересно? А на подходе недовольство стер, улыбочку изобразил:

– Доброе утро, нелл-наш! – и без всякого перехода пальцами прямо в меня. Я аж перекосилась от неожиданности, ногами дернула да как заору на родном русском:

– Мерзавец! Скотина! Маньяк! Пусти!

– Тише… Я игрушку достать.

Но пальцы убрал.

– В душевой твоя хрень! – первые три слова умудрилась вспомнить на таргашском.

– Что? Ты смогла достать? – бровь приподнял, словно засомневался, но в душевую шагнул и вышел со своей фиговиной. Пружинка болтается. Сдохла игрушка.

– Как тебе удалось? – спрашивает небрежно, но как-то так ко мне подается, что видно: ужас, как ему хочется узнать.

– Не скажу. Сначала – еда! Одежда! Расческа! Зеркало!

Я сердито завернулась в кремовый шелк, оставив только лицо неприкрытым, посмотреть же надо, что и как будет.

В его серых глазах плеснулась усмешка, словно солнечный зайчик в воде. А губы даже не дрогнули, ведет себя так, будто учитель с ученицей нерадивой. Подошел к стене, ладонью провел, и отъехала дверца. Все сенсорное, не понять, где кнопки. Пока я пялилась на эти манипуляции, в подобии шкафчика щелкнуло пару раз.

О! Поднос с едой! Второй поднос с чем-то серым и блестящим, и прозрачная сумочка с всякими полезностями!

– Спасибо! – сказала я самым строгим на свой взгляд тоном. Почему-то сделалось неловко вылезать из кремового вороха. Что за чушь, ведь только что валялась перед ним безо всего. Но принц вдруг проявил деликатность, и вышел, уже не через стену, а через вполне себе нормально открывшуюся дверь.

Костюм оказался брючный, серая блестящая ткань, легкая такая, немного штанины длинны, но можно завернуть. Еда – все те же чипсы, как в школе и напиток похожий. Мяса! Хочу мяса настоящего! Но сойдет и это. Главное, хорошо, что не вкусно, много не съем, а то после двух дней голодания не полезно наедаться.

Пока потихоньку жевала, он появился снова и спросил:

– Можно присоединиться?

– Да. И скажи свое имя. Ты мое знаешь, а я твое нет.

– Нгартард.