Зачем я здесь

– Как это не может? Если так – это тяжелая неизлечимая болезнь. Это невесело, но и у таргов случаются смертельные болезни.

– А я знала в школе одну неллу, ей сказали, что она бесплодна, и если к окончанию школы не найдется возможности попасть в Храм Небесной матери, то она умрет в пятнадцать лет! Это несправедливо! Она здоровая и умная! Почему она должна умереть?

– Ты ничего не понимаешь. Это древний закон экономии ресурсов. Ты ничего не понимаешь в делах государства, а берешься судить.

– Я не берусь судить, мне жалко Таш. Ты обещал мне покровительство, ты – важная персона, сделай так, чтобы Таш взяли в служительницы Храма! – я приложила совсем немного усилий и всхлипнула. И мне стало так жалко и Таш, а особенно себя, что слезы полились как из ведра.

Мой хозяин, никогда не видевший подобного зрелища (неллы ведь пахнут, а не ревут), сначала смотрел не без удивления, потом забеспокоился, потом принялся гладить меня по голове и приговаривать:

–Тише…ну тише, пожалуйста, у меня от твоего воя голова заболела. Хорошо, попробую узнать. Как ее зовут, повтори?

– Таш! Она такая… таких там и нет больше… худенькая, как стрекоза. Пожалуйста, ты ведь можешь!

– Стрекоза? Что такое стрекоза? А, неважно…попробую узнать… – и Нгарт покинул меня сегодня раньше, чем обычно.

Почему-то после этой сцены мне стало полегче на душе. Спрашивается, почему? С чего бы верить, что он станет выполнять свои обещания. С чего бы жалеть его? Подумаешь, предназначения не нашел, герой недоделанный. Хотя… что я о нем знаю?

Полдня думала о том, как бы подъехать к Нгарту с хитрыми вопросами, такими, чтобы хоть что-то узнать про свою участь. Ведь не собирается же он держать меня тут всю оставшуюся жизнь. Вряд ли ему требуется в моем лице кошка, с которой приятно вечерами вместе помолчать. Ничего пока не придумала, буду спрашивать, что в голову взбредет. Ведь если напрямую спросить – он попросту соврет.

Но моим хитроумным планам не суждено было сбыться. Нгарт ворвался в комнату как вихрь и сдернул меня за руку с постели, увлекая за собой в открывшийся прямо в полу люк:

– Быстро! Минбезовцы! – дальше шла совершенно непонятная фраза, должно быть, затейливое ругательство.

Через тесный лаз мы вылезли за пределы двойного купола. Синий болид с прозрачным верхом гудел призывно.

– Скорей!

Боже мой! Щелкнули ремни, машина взревела и взмыла вверх. Страха не было. Было ощущение чего-то нереального, как в компьютерной игре. Нас болтало, мотало, швыряло.

Нгарт ругался сквозь сжатые зубы, наверное. Потому что я ни слова не понимала.

Потом почему-то мы стали терять высоту, темная дорога шипела и плавилась под болидом. Или это так мне казалось.

Раздался грохот, машину развернуло и бросило в сторону. Нгарт с трудом выровнял болид, но что-то пошло не так. Скорость стала падать.

– Шраааа… Магнитная ловушка! – это было последнее, что я успела услышать, а потом темнота… жар....

Я открыла глаза, они еще немного слезились, и с изумлением посмотрела на свое голое, но совершенно целое тело. Ни царапины. Или уже успели залечить.

Страшное оказалось напротив. На белой стене, прикованный невидимыми путами, висел Нгарт. Прямо из головы у него торчали два толстых черных провода.

Глава 8. Допрос

– Итак, приступим. Нелла нулевой ступени, похищенная из школы, и богач Нгартард – это один вариант событий, биоробот андров в сговоре с одним из командиров ит-риан накануне войны – другой вариант, -

как будто размышляя вслух, произнес сидевший за столом минбезовец и строго посмотрел на меня. Под взглядом его темных навыкате глаз я едва не дернулась. Почему я не святая Цецилия, или как там ее… ну да, на одной старинной картине девушка с длиннющими волосами. Волосы закрыли до пят, когда римляне потащили на казнь.

Господин в фиолетовом мундире с золотой молнией на плече помолчал и продолжил:

– Итак, господин Нгартард, в ваших интересах сотрудничать со следствием.

– Ты глуп как гарш, Клав, – скривился мой покровитель, – зачем? Вы поймали меня с поличным, можно сразу предъявить обвинение. Кража неллы нулевой ступени. Что там полагается за это, не помню, такие преступления – удел историков.

– Ошибаешься. Для суда надо предъявить неллу. А кто даст? Совет матерей не позволит. Суда не будет. А что будет – зависит от тебя.

– А я ничего не стану рассказывать. Обойдешься.

– Ладно. Проверим. – отчеканил полицейский, видно, высокопоставленный, раз Нгарт его знает по имени.

По-правде сказать, я не была уверена, что правильно поняла все, что они говорили, слишком быстрая речь…И страшно… страшно до липкого пота. Я прямо приклеилась из-за него к черному кожаному креслу, и при попытке повернуться, кожа болела. Но тут мне стало не до неудобств, и вообще не до чего. Потому что из стены вылезла железная лапа, и подцепила Нгарта. Рраз, и лоскут кожи, небольшой, содран! Ссадина? Или глубже?

А он только дернулся:

– Клав, гарш-хве, убери свою кожедралку. Ее вытерплю, а на спецвоздействия у тебя разрешения нет. И никто тебе его не даст! Сейчас головы в Совете отцов заняты войной, а не … – дальше я не разобрала… Но стало страшнее еще. Война? Какая война? С кем? Может, с Землей?

– Молчать! – разозлился полицейский, и даже привстал от возмущения. Железная лапа вздрогнула.

Дальше я уже ничего не видела, потому что зажмурилась и завизжала! А потом завопила:

– Прекратите! Я все расскажу! Он обещал мне! Тринарти! Мы увиделись на драконьих боях! Я без него умру! Я все скажу!!!!!! – и открыла глаза.

Нгарт по-прежнему висел, распластанный на стене. Лапы убрались, но рот его оказался заткнут чем-то белым. Я скосила глаза на нашего мучителя. Его, похоже, впечатлил мой визг. Служитель закона (или беззакония, черт их тут разберешь) подпер голову руками в такой позе, что было ясно: он только что зажимал ладонями уши.

– Тринарти? Ты, чужая, что ты можешь понимать о покровительстве и преданности?! -

Почему-то в его голосе послышалась усталость. Но только на какой-то миг. И сразу словно пружина сжалась, пальцы его забегали по клавиатуре, черная челка взметнулась надо лбом, в глазах блеснул хищный интерес. Я смотрела на полицейского, даже отклеилась от сидения и развернулась, глядеть на моего как бы покровителя не хватало отваги.

– Так-так....– протянул господин в мундире почти ласково и потеребил пряжку, спускающуюся с плеча, – Ты знаешь что такое тринарти… А ты знаешь, что нелла ради господина готова на все?

Я молчала, пытаясь понять, что от меня потребуют.

– На все. Скажем так, ты согласна показать мне начала нелл-искусства?

«Что? Это что же такое получается? Это у них как – законные методы следствия? Или как наши менты, сколько раз читала, натурой требуют от подозреваемых?»

Хотелось вскочить и вцепиться ногтями в холеную рожу, выцарапать эти рачьи глаза, и после будь что будет. Но… Но в трусости мое спасение.

– Так ты готова? Если согласишься – свободна, и твой покровитель не пойдет под суд, отделается небольшим штрафом.

– Господин, ты стимулятор станешь пить или ты еще молодой? – спросила я, пытаясь растянуть губы в улыбочке и потянуть время.

– Поменьше спрашивай, твой рот пригодится для другого, – процедил следователь и, развернув монитор, вышел из-за стола и устроился во втором черном кожаном кресле в самой что ни на есть свободной позе. Щелк – и на его безупречном мундире что-то такое расстегнулось, и… и моим глазам, не слишком-то привычным к лицезрению мужских прелестей, предстало нечто. В полной боевой готовности. Это было в самом деле что-то! Казалось, что Клав гордится этим куда больше, чем молниями на плече или властью над жизнью и судьбой подследственных – его вид выражал самое неприкрытое самодовольство.

«Так, значит? Думаешь, сейчас буду просить и умолять меня не трогать? Разбежался об забор. Сейчас… мне бы только отклеиться от кресла. И я покажу тебе все, что умею. Порники дома смотрела, а как же. Эх, жаль, нет каблуков!» – подбадривала я себя, отчаянно пытаясь оторваться от кресла с наименьшей болью.

– Эх! – наконец я встала, выпрямилась и пошла. Пошла так, будто мне предстояло пройти не меньше ста метров, а всего-то до второго кресла, наверное, метров шесть. И смотрела, не отрываясь, прямо на «рабочий орган», а не в лицо. И облизывалась так, как в фильме видела, и опустилась на колени по возможности плавно. А ты что думал, я тебе не нелла нулевой ступни. Да, я иду делать неприятную, но необходимую работу. В конторе тоже иногда приходилось полы мыть. И за батареями огрызки яблочные доставать. Начальник на уборщице экономил.

…Когда мой язык, сложенный в трубочку осторожно пощекотал отверстие, господин задышал чаще и даже толкнулся навстречу. А фиг тебе, все будет совсем не так. Я быстренько выпустила его инструмент, птичкой взлетела к нему на колени и опустилась со всего размаху. Немножко больно, но зато все будет по-моему. Скачка заставила меня запыхаться, потом задохнуться, потом снизить темп. Он недовольно заерзал, но я перевела дух и пустилась в такой бешенный галоп, что уже скоро почувствовала – все! Мне бы слезть осторожно, но не успела. Он, как будто ни в одном глазу, живо приподнял меня и аккуратно поставил на ноги. По бедрам противно текло. Я стояла, не в силах сдвинуться с места, казалось, еще немного, и рухну прямо тут. Шаг, другой… к черной коже… теперь еще крепче прилипну… И для чего все это было?