Время Пи

Он взглянул на наручные часы-монитор: сто двадцать пять ударов. Высоковат пульс для раннего утра.

«Странный сон, – подумал Олег, – как будто и не сон вовсе. Люба, как живая. Только старше лет на десять, и выглядит такой уставшей…»

Олег зарядил «таблетку» в Неспрессо, и смотрел как в чашку льется тонкой струйкой ароматный горячий кофе.

Открыв холодильник, он достал упаковку шотландского лосося, баночку творожного крема с травами и тонкие ржаные сухарики – отменный завтрак.

«Эх, Люба, – вслух произнес он, – видать, неспокойно тебе там. Или мне здесь…»

– Не дает она тебе покоя, – за спиной раздался голос Кати.

Олег удивленно посмотрел на жену. Стройная, в облегающем халате, с длинными распущенными светлыми волосами…

– Ты как будто и не спала, дорогая – после долгой паузы проговорил Олег, – если не спала, то уже поздно, а если проснулась, то еще рано.

– Не ложилась, пойдем со мной.

Они прошли через кухню, и вышли в холл. Катя повела Олега вниз по лестнице, в «бейсмент».

Слово «подвал» им не нравилось, а другие названия были слишком длинны.

В бейсменте кроме зала с тренажерами «Техноджим» располагалась комната няни, большая игровая и Катина студия.

В студии горел яркий свет.

Мольберт был повернут к стене, и Олег не мог видеть картину.

– Стой здесь, – сказала Катя, – сейчас покажу.

Она развернула мольберт и он увидел картину.

На старой кухне стоял худой мужчина. В несуразных вельветовых тапках, майке и джинсах.

Лица его не было видно – он стоял спиной к зрителям. На кухне был желтоватый полумрак, от недостаточного освещения, и возможно, поэтому мужчина держал в правой руке горящую свечу.

В дверях стояла женщина – о таких говорят, что наверно в молодости была красива.

Высокая, с распущенными черными волосами, в ночной рубашке, с каким-то нелепым рисунком.

Глаза женщины были наполнены тоской, или какой-то болью, которую зритель почти физически ощущал.

– Что это? – еле выговорил Олег, во рту у него пересохло как будто он не пил несколько дней.

– Я рисовала всю ночь, рисовала и не могла остановиться, как тот парень из «Дьюма-Ки» Кинга, помнишь?

Олег попятился назад.

«Реутов, Балашиха… нет, Пушкино»

Он бросился в гараж и через минуту, забыв закрыть ворота своим бесценным брелоком «Хорманом» разогнал свой Лексус до ста сорока по направлению к Лениградке…

9.

Олег знал, что в это время дорога особенно опасна, наледь еще не растаяла, а основные машины антиобледенителем пойдут только утром. Но неведомая сила несла его вперед. «Четверка» не снижая скорости повернула с Ярославки на МКАД.

«Ничего, ничего еще километров двадцать по МКАДу и на Ленинградке».

В последний момент в левом боковом зеркале он увидел стремительно приближающийся автомобиль, который несся по МКАДу и похоже как раз хотел уйти на Ярославку.

Олег изо всех сил надавил на тормоз, но машина даже не сбросила скорость, только повернулась левым, водительским боком к приближающемуся на огромной скорости «Лексусу».

Удар невероятной силы бросает его на руль… темнота

10.

Его «Лексус» настоящий суперкар – сто семьдесят, а в салоне даже бутылка воды лежит не шелохнувшись.

Вот и поворот на Ярославку.

Что делает эта «четверка»?!

Кто так выезжает на главную дорогу?!

Да его же крутит!!!

Не объеду, никак не объеду…

Скольжение, удар…. Темнота.

11.

3 часа 14 минут.

Олег с криком проснулся и открыл глаза. На часы можно не смотреть. 3 часа 14 минут.

Время «пи»…

12.

Студенты медленно подтягивались к палате 3.14.

Четырнадцатая палата третьего этажа была особенной.

Металлическая дверь с большим квадратным окном посередине.

На кушетке лежал больной, но его руки и ноги в отличии от других пациентов были плотно привязаны к массивной кушетке.

– Вот это наш самый интересный случай, коллеги, – профессор хмыкнул, – ну скажем мягче, будущие коллеги. Студенты заулыбались.