Теория Большой Игры

Затем Максим вспомнил свое первое впечатление, когда оказался здесь: пожалуй что, не будь у него провожатого, он бы ударился в более продолжительную панику, бегал бы по бесконечной желтой поверхности и вопил что было мочи.

– И часто сюда попадают с провожатыми вроде тебя? – поинтересовался он.

– Часто, редко – понятия относительные и связанные в первую очередь со временем в качестве шкалы отсчета. У меня с ним отношения другие, нежели у тебя. Но, можно сказать, что довольно-таки часто, с начала времен я уж и со счета сбился.

– И что за причины, по которым тот или иной человек удостаивается такой чести? Я ведь так и не понял, почему ты именно ко мне пришел.

– Причины, по которым человек получает от меня эту помощь, очень разные. Но всех этих людей объединяет одна общая черта: они не идут по естественному для них пути, или идут неправильно.

– По естественному пути? Естественному с чьей точки зрения? Судьбы, Бога, еще каких-нибудь космических сил? – слегка раздраженно спросил Максим.

– Ну…с точки зрения организаторов мероприятия… называй их как хочешь, хоть дьяволом, они не обидятся. Так вот, каждому человеку предназначена своя программа пребывания на Земле, и если он из нее выбивается – это плохо!

Максим подумал о том, что за недолгое общение с Ангелом он настолько привык к открывающимся ему откровениям, что уже свободно и буднично начал оперировать такими понятиями как «судьба», «мироздание», «смысл бытия». Теперь вот такое всеобъемлющее и таинственное понятие как «бог» трансформировалось в понятное слово «организаторы». Это его удивило, но ничуть не смутило.

– Ну, а как же человек может отклониться от программы, назначенной таким высоким органом? Или Бог тоже ошибается, а ты, типа, назначен его косяки исправлять? – заулыбался Максим. «Погорячился, наверное», – тут же мелькнула у него мысль, – «зря я так про… Бога».

– Он никогда не ошибается! Хотя бы потому, что нельзя сделать неправильно то, что делается в первый и единственный раз. Как можно сказать, что при создании, например, человека допущена ошибка, если есть только один единственный вариант от одного единственного создателя? В соответствии с человеческой логикой, чтобы определить неверность того или иного явления, нужно сравнить его с верным эталоном, и на основе имеющихся отличий сделать соответствующие выводы. Не говоря уже про то, что само понятие ошибки, и логику, и человека, который всем этим мусором пользуется, создал тоже Он.

– Ладно, ладно, виноват, был не прав, – замахал руками Максим. – Но все равно я не понимаю, как может человек пойти не по уготованному ему пути, как такое может получиться, если судьба, как я понял, заранее прописана?

– Судьба заранее не прописана, это противоречило бы самому смыслу жизни! Понятие «смысл жизни» я употребляю, конечно, не в том качестве, в котором понимают его люди – как я тебе уже говорил, такого «смысла жизни» не существует, – пояснил Ангел. – Я имею в виду смысл самого создания жизни для человека. Жизнь человека по одной-единственной, заранее прописанной, судьбе, без малейшей возможности отступления, не имеет смысла. Зачем запускать процесс, протекание которого известно до мелочей, а, следовательно, результат очевиден?

Нет, фатализм – искусственная идея, не имеющая с настоящим положением дел ничего общего. Его придумали люди, чтобы оправдать свою беспомощность.

Заранее прописанного жизненного пути для каждого человека нет, но существует некая общая канва, как говорят ваши коммунисты – генеральная линия партии. В соответствии с ней человеку даны некоторые начальные условия, в которые, ко всему прочему, входят его таланты, везение, место рождения, положение родителей в социуме и так далее, и тому подобное. Это, можно сказать, арсенал игрока.

Кроме этого, прилагаются правила игры – это весь тот мир, который вы воспринимаете как объективный, и все его законы, например, законы термодинамики, всемирного тяготений и все такое прочее.

Но и этого недостаточно. Поскольку людей запускают по жизни не просто так, а с той целью, чтобы они освоили некоторый жизненный маршрут, то это пребывание на самотек пускать никак нельзя. Это было бы все равно, что пустить воду для орошения земли в канал без определенного уклона и стенами из песочной насыпи – вода размоет стены и потечет во все стороны без какого-либо толку. Вот поэтому кроме начальных условий и правил игры генеральную канву жизни направляет некая закономерная сила.

Эта сила ничего не навязывает, никого не заставляет, она просто немного помогает, иногда подталкивает на тот путь, который приготовлен человеку. Будущему музыканту она подсунет объявление о наборе в музыкальную школу, будущему политику – бандита-спонсора выборов, будущему убийце – командировку на войну в горячую точку.

Но такой жизненный путь не один, их всегда несколько, человеку никогда не навязывают одну единственную линию поведения. Каждый должен выбрать один из своих путей, а вот по какому из них и как он пойдет – вот в этом все и дело.

На востоке есть такое понятие «Дао» – это путь, который должен найти для себя человек. Как раз его имел в виду Конфуций, когда сказал: «Если утром познаешь правильный путь, вечером можно умереть.» Насчет умереть – это он, конечно, погорячился, потому как, если найдешь свой путь, первое, что надо делать – пуститься по нему вприпрыжку и никуда больше не сворачивать. – Ангел замолчал и вопросительно посмотрел на Максима. Его взгляд выражал буддийскую мудрость и спокойствие.

Максим, немного ошалевший от потока высоких откровений со ссылкой на земные духовные авторитеты, пытался утрамбовать в сознании весь объем полученной информации с минимальными потерями.

– Погоди, – после задумчивой паузы произнес он, – но ты же говорил, что у жизни нет смысла, а теперь десять минут распинался на тему, в чем он состоит.

– У жизни есть и смысл, и цель, но ни того, ни другого нет в ней. В этом и состоит главная ошибка людей. Они ищут смысл внутри жизни, а он вне ее.

– А… ну так, в общих чертах, в принципе, как бы ясно, – промямлил Максим, хотя ничего ясного, даже в общий чертах, для него в этот момент не было.

– Ну, тогда вперед, – бодро провозгласил Ангел.

После этих слов Максим услышал хлопок, похожий на выстрел из духового детского ружья…

Глава III. Олигарх

Максим Холодковский стоял напротив панорамного окна своего кабинета. Двойное пуленепробиваемое стекло сдерживало серую муть осеннего утра в пятидесяти сантиметрах от его лица. Он вытянул руку вперед и, оперевшись на ладонь, перевел взгляд на мокнущий под ногами город. С высоты тридцать третьего этажа не только пешеходы, но и автомобили казались мелкими насекомыми, стекающимися нестройными рядами к подножию офисной башни. Картина вызывала ассоциации с большим муравейником, к которому спешат его обитатели, и каждый из них что-то тащит, чтобы муравейник становился все больше и больше. Спешащие к началу работы люди также несли отдать что-то своей организации: свой талант, или хотя бы просто способности, силы, время, здоровье. Задача же офиса – переработать все это в деньги, большинство которых пойдет на дальнейший рост муравейника и непосредственно его владельцу.

Да, не зря писал какой-то модный писатель: «Весь мир держится на подобии», – подумал Максим. И чего они сюда прутся каждое утро – ведь их работа скучна до истерики? Или они настолько ограниченны, что испытывают щенячий восторг от перекладывания бумажек, свидетельствующих о чужих денежных потоках? Неужели все эти люди не смогли найти себе в жизни более интересное занятие, которое при этом приносило бы необходимый для пропитания доход? Откуда эта моральная импотенция, эта холопская психология?

А может, это духовное смирение русской интеллигенции? Может, у этих людей богатый внутренний мир, позволяющий относится к окружающему с буддийским спокойствием?

Эта мысль развлекла Холодковского, он отошел от окна и стал ходить по кабинету от стены к стене. Размер кабинета, даже при таком маршруте передвижения, позволял своему владельцу тратить на прямолинейное перемещение достаточно продолжительное время для того, чтобы иметь ощущение прогулки. Мысль о высокой духовности сотрудников, подстегнутая забавной софистикой своего происхождения, стала постепенно оттеснять утреннее уныние, вызванное безрадостным видом из окна.

Полторы тысячи смиренных философов, аскетов духа и художников субъективной реальности. Красиво! Все, что им нужно, они черпают из внутренних источников души. Для них не стоит шекспировский вопрос:

«Достойно ль смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними?»

Они точно знают, что «достойно», и черпают успокоение в своей мудрости, воспитанной в них родителями, в которых, в свою очередь, подобную мудрость воспитал зомбирующий советский строй. И теперь эти люди отдают ненужные им силы для работы на того, кто по духовному развитию гораздо ниже их, вследствие чего не избавлен от притязаний на власть и богатство. Так что, получается, что лозунг «кто был никем, тот станет всем» продолжает работать и по сей день, только теперь наоборот.

Размышляя таким образом, Максим свернул со своего прогулочного маршрута и уселся за стол размером с кабинет среднего клерка. Нажав на кнопку селектора, он попросил секретаршу принести кофе.

Не прошло и пяти минут, как в кабинет, предварив свое появление формальным стуком, вплыла секретарша.

Сегодня у Холодковского было особое состояние души, побуждающее к анализу всего окружающего. Подобные настроения свойственны очень богатым людям в период полного благополучия. В это время все насущные проблемы покидают человека или отходят на второй, очень далекий план. После потери таких естественных раздражителей сознанию остается два пути. Первый свойственен людям весьма недалеким, которые до сих пор встречаются в обилии в среде состоятельных российских граждан, связан он с гламурным алкогольно-наркотическим образом жизни, при котором человек растворяется в примитивных физических и эстетических удовольствиях. Именно из-за большого количества этого типа богатых людей у обычного обывателя, живущего в Москве и имеющего дома телевизор, складывается ощущение, что основная цель россиян – это алкоголь, наркотики, низкопробные развлечения и беспорядочный секс.

Но есть и второй тип таких людей, который при избавлении от насущных проблем начинает тяготиться к более тонким материям, и, как следствие, к более сложным интеллектуальным удовольствиям. Предвестником зарождения в душе таких процессов как раз и служит настроение, побуждающее к анализу окружающего. Внешними проявлениями такого состояния является философская задумчивость и усиленная восприимчивость к незначительным внешним явлениям, таким, например, как существование секретарши.

Поскольку Холодковский был яростным противником служебных романов, тем более – с представителями низшего офисного звена, коими являются в отечественном бизнесе секретарши, о вошедшей девушке он знал ничтожно мало.

Пока секретарша расставляла на столе чашку с кофе и сахарницу, Максим мысленно собрал в аккуратную кучку все сведения, которыми он обладал о вошедшем человеке. Звали девушку Юля, она была молода, некоторым образом привлекательна (для настоящей сексуальности ей не хватало харизмы), знала два языка. Вот, в общем-то, и все, что ему было известно о персоне, которая работала бок о бок с ним уже почти два года.

Холодковский задумался о сложившейся ситуации, почему так происходит? Он присмотрелся к миловидному личику. Максим воспринимал как аксиому утверждение, что внутренний мир человека непременно отражается на его лице: в выражении, в общей конституции, во взгляде. Однако, если руководствоваться таким положением, то можно было сделать очевидный вывод, что у Юли внутреннего мира не было вообще. Ее лицо ничего не выражало, впрочем, как и речь, которую она в состоянии была произнести, да и все поступки, из тех, о которых было известно Максиму.

Нельзя было сказать, что девушка была глупа, скорее, нельзя было сказать, что она БЫЛА. Ее внутренний мир представлялся Холодковскому в виде голой, абсолютно ровной степи, по которой ветер гоняет редкие перекати-поле односложных мыслей.

Тем временем Юля, завершив свою миссию, вышла из кабинета, придурковато улыбаясь в пространство.

«Она не глупая», – подумал Холодковский, – «она полная дура! Причем, самое печальное то, что она об этом даже не подозревает. Зато ей обидно, когда ее называют секретаршей, она хочет именоваться «офис-менеджером».

Максим сделал глоток отличного кофе и подумал, что пора перенаправить все-таки свои мысли на работу. Тем более что сегодня предстоит немало сделать.

Однако, несмотря на полученную порцию кофеина, мысленный процесс никак не сворачивал в рабочую колею и продолжал крутиться вокруг несчастной девушки.

И тут Максим сделал для себя очередное мировоззренческое открытие. Нет никаких офисных работников с богатым внутренним миром, которых он придумал перед тем, как выпить кофе. Вокруг него работают только такие вот «юли», называются они по-разному, но по сути своей идентичны. Это одноклеточные роботы, которым не скучно по восемь часов в день заниматься однообразной ерундой, потому что это как раз та ерунда, которая прекрасно вписывается в их интеллектуальную степь, подобную той, которую Холодковский разглядел в секретарше.

Ну что ж, тогда никаких проблем быть не должно, все они получают то, что заслуживают.