Женщины принца Сигваля

– Он твой муж, – говорит спокойно. – И мой отец. Я заебался устраивать разборки каждый раз, как он повысит на тебя голос. Пока ты была нежной и тихой девочкой, я жалел тебя и предпочитал играть в благородного рыцаря, защищающего даму. Теперь мне плевать, я устал от этого. Не устраивает – собирай вещи, детей, и езжай в Форкун, там покой и морской воздух. Я сделаю так, что тебя никто не побеспокоит. Но пока ты здесь – разбирайся сама.

– Скажи ему! Он тебя слушает!

– Он король. Мне сейчас и без того хватает поводов давить на него. Мне нужно выбирать, в чем идти на уступки. И уж прости, но Керольские земли, которые он хочет вернуть Бейоне, и договоренности с Мирокским банком для меня важнее.

– Деньги для тебя важнее!

– Да, Иса. Деньги.

– Ты просто боишься!

– Иса…

– Ты боишься, что он решит отравить еще одну твою сучку! Или что, на этот раз, тебя?!

Лицо Сигваля неуловимо каменеет. И Исабель прикусывает язык. Не стоило. Так она ничего не добьется.

Этой истории чуть больше года…

На самом деле, этой истории семь лет, ровно столько, сколько Исабель жена короля Северина. Далеко не лучшего из мужчин.

Но чуть больше года назад Северин тоже ее ударил. Пьяная скотина. Он напился и полез к ней, требуя выполнения супружеского долга. Ее всегда воротило, когда он распускал руки, тянулся лапать ее. Исабель слишком резко и честно ответила, и он ударил.

Тогда она побежала жаловаться Сигвалю, в тот же вечер. Сигваль вылез из постели и пошел разбираться. Он же мог… Сложно сказать, что у них там было, но после этого, почти год, Северин ходил тише воды, ниже травы. Он даже близко не подходил к жене, довольствуясь любовницами.

Вот только Сигваля после этого пытались отравить. По приказу короля. Да, именно так, при желании все можно вытащить наружу, все узнать, а Сигваль умеет правду вытаскивать. Его хотели отравить по приказу отца, да.

Только отравили не его, а случайную девочку, греющую ему постель. Эта дура просто неудачно первой схватила бокал…

И теперь…

Сигваль холодно смотрит на нее.

– Да, я боюсь, Иса, – ровно говорит он, без всякого выражения.

– Но неужели ничего нельзя сделать? – еще пытается она.

– Уезжай. Там тебе будет лучше.

– Это тебе без меня будет лучше!

– И мне. Возможно, даже Бранду морской воздух пойдет на пользу, он перестанет так часто болеть. И Нете там понравится. И Беате…

– Дети должны жить с отцом!

– Это ты сейчас кого имеешь в виду? – Сигваль саркастически поднимает бровь, и королева вспыхивает.

– Ублюдок!

Сигваль морщится, отпивает немного вина. Откидывается на спинку кресла, чуть ощутимо дергает плечом.

– Сядь, Иса. Ты же сама хотела поговорить.

Но она не может успокоиться, ее трясет.

– Значит, когда я была девочкой, ты любил меня! А теперь, родив троих детей, я стала старой и тебе больше не нужна?!

– Старой? Мы ровесники, а мне до старости еще далеко.

– Женщины стареют раньше. И, конечно, я уже не такая, какой была семь лет назад!

– Ц-ц-ц, – Сигваль с чувством цокает, качает головой. – Какая жалость.

– Ублюдок!

– Да, ты уже говорила.

Хочется убить его, свернуть шею. Но кто тогда…

– Я не могу их увезти. Девочки будут очень скучать без тебя.

– Девочкам сейчас куда больше нужна мать, чем старший брат. Ты хоть сама вспоминай иногда, что у тебя есть дети.

– А ты помнишь о них?!

– Я?

– Беате твоя дочь, а не Северина! Ты знаешь!

Сигваль вздыхает, ставит бокал на пол, всем видом показывая, что собирается встать.

– Если это все, Иса, то я пойду.

– Стой!

Она не позволит ему так уйти.

Почти бросается вперед, садится к нему на колени. Верхом на него, так он точно не сбежит.

– Я скучаю, Сиг… – так нежно, как только способна, и проводит пальцами по его щеке. – Ты нужен мне.

Он смотрит на нее равнодушно.

– Я так надеялась, что ты придешь вчера вечером, но ты не пришел, – говорит Исабель, кладет руки ему на плечи, потом медленно на грудь. – Я не могла уснуть без тебя, мне снились кошмары. Если бы ты пришел, Северин бы не тронул меня. А ты…

Она сама готова вспыхнуть, касаясь его. Все еще… да. Память странная штука. Она так любила его!

Он смотрит равнодушно. Пустота в его глазах. Ни капли сострадания и любви.