Темное солнце в её руках

И мы оба понимали, почему голос Фела звучит так неуверенно – если лучшие целители империи не сумели меня излечить, то куда провинциальным шарлатанам, если они вообще тут есть. Но был небольшой шанс облегчить симптомы…

– Господа, – постучался какой-то вихрастый мальчонка, – кушать подано.

В стенах этой харчевни кусок в горло не лез, но организм требовал свое.

– Пойдем, брат, – Фел хлопнул по плечу, – прорвемся.

Прорвемся-то прорвемся, только куда? В еще более безнадежную яму?

Готовила на этот раз, за отсутствием местных поварих, Милорада.

– Вот это поистине пища богов! – нахваливал Фел, а дочь егеря так мило краснела – под стать своему имени.

А я злился. Конечно, брат теперь герой – хотя что он сделал, постойте? Да ничего, чуть спасение не проспал. Его сила всего лишь среагировала на смертельную опасность, сам он и пальцем не пошевелил. Но в ее глазах герой не я, а Феликс, то есть Федор.

Вот куда пропадает моя способность излагать мысли? Когда я рядом с ней, не могу и два слова связать. Еще и наговорил ей глупостей, что она теперь подумает?

Память напоминала, что Мила ответила «ты мне тоже нравишься», но скорее всего это было сказано, чтобы утешить, подбодрить перед отправлением в последний путь.

Стыд и злость – вот две змеи, что душили меня, когда она смеялась над очередной шуткой Фела-младшего. Конечно, она влюбилась в него – сильный маг, а я… ущербный сын. Насколько ущербный, она пока даже не подозревает.

Я сидел в своей комнатушке и изливал чувства на бумагу – слава Солнцу, здесь нашлись перо и чернила. Хозяйка заботилась, чтобы у постояльцев была возможность послать весточку голубем.

Нет, я не вел дневник – оставлю этот удел девчонкам, я писал новую главу своей книги. Моя печаль удачно ложилась на переживания главного героя, и строчки летели за строчкой.

– Ленсар, – я вздрогнул от звука нежного голоса, – ты совсем не выходишь в общую залу. А мы, вообще-то, обсуждаем план спасения.

– И есть мысли, как унять бурю?

Мила с детской непосредственностью присела рядом на кровать, предварительно разгладив юбку. От одного ее присутствия на душе становилось легче, и черная грусть сама собой рассеивалась.

– Ни одной. А что ты пишешь? Письмо? Разве можно отправить весть в такую погоду? Точнее, непогоду, – она тихонько хихикнула.

– Нет, – спрятал листы за спину, – это другое.

– Расскажешь? – девушка застенчиво улыбнулась. В голубых глазах светился искренний интерес. Не праздное любопытство от скуки, я был уверен, а интерес ко мне. Ей и правда было не все равно.

– Наверное, ты будешь смеяться, – не знал, как начать, – я пишу разные истории.

– Сказки? – Милорада выпрямилась и чуть наклонилась вперед.

– Ну… можно и так сказать, – еще не слышал такого определения своим романам, – только их лучше не давать читать детям.

– Почему? – кажется, она чуть не подпрыгивала от любопытства, – они настолько… страшные?

– Порой и такое встречается, – не стал отпираться, – а иногда там встречается… – я замялся, – про любовь.

Думал, что она начнет смеяться, как делал Федор… тьфу ты, Феликс, но наша подруга по несчастью оставалась серьезной.

– А ты любил когда-нибудь? – задумчиво замерла Милорада, и я некстати вспомнил свое глупое вчерашнее признание – «Ты мне нравишься».

– Конечно. Матушку, отца. Брата, – улыбнулся и соскочил с покрывала, попутно сворачивая бумагу в свиток и пряча в рукав. Тем самым показывая, что тема исчерпана.

Мила спустилась следом.

– А дашь почитать?

Она смотрела, как смотрел я на матушку, когда просил почитать перед сном. И на сердце стало легко-легко.

– Когда буря уляжется, обязательно.

Вот только в деле Феликса, по словам дочки егеря, пока не было и намека на прогресс. Когда мы с Милой спустились в едальню, как здесь назывался общий зал, я отметил, что дверь подперта здоровым брусом, а ставни плотно заперты.

– Теперь мы здесь одни. Немногочисленные постояльцы разбежались, когда случилось… это, – пояснила девушка и устремилась на кухню.

Наверняка члены той же секты, скатертью дорожка. Плохо только, что они могут начать чинить бесчинства над простыми людьми. Надо взять деревню и вообще Север под более пристальный контроль, когда мы вернемся. Если вернемся.

Ахвик молча сидел за большой кружкой эля, а братец за другим столом… считал деньги. В трескучем свете масляной лампы раскладывал столбики золотых, серебрушек, медяков… С каждой монеты смотрел вдаль благородный профиль отца. Их Фел задерживал в руках чуть дольше положенного, а иногда обводил рельеф пальцем. Не ошибусь, если скажу, что наследный принц скучает по дому.

– А, наконец ты здесь, – брат поманил к себе и одним махом сгреб деньги в бархатный кошель, – пойдем ко мне в комнату. Или к тебе, что ближе.

– Скажешь, что случилось? – лихорадочный блеск голубых глаз мне не понравился.

– Да вот… – первая дверь оказалась моей, и Фел открыл ее с ноги, – я подумал… Наш дед по матери владеет магией артефактов. Так?

Я кивнул, не вполне понимая, к чему он клонит.

– Орденские маги впихивали в мою голову невпихуемое, например, основы каждого вида магии. Но кое-что я все-таки помню!

– Ты пытаешься создать артефакт из монеты? – а что, если на мгновение предположить, что дедова кровь дала свой отголосок… Но в таком случае в равной степени она могла проявиться и во мне.

…Или, что вероятнее, не проявиться ни в ком из нас, раз ее до сих пор не обнаружили лучшие учителя. Но попробовать стоило.

…Шел второй час. Мы с Фелом пыхтели над монетами, как два котла, но без толку.

– Вспомнил! – осенило братца, – нужна кровь!

– Чья? – поморщился. Меньше всего хотелось уподобляться бывшей хозяйке таверны, совершая жертвоприношения.

– Наша, – «обрадовал» брат, – да не бледней так, всего пара капель. Нужен активатор, иначе не сработает.

И он первым уколол палец кинжалом.

– Твой черед. Или маленький Ленс боится?

– Да иди ты к гхару лысому, – взял свой клинок, но задержал, прежде чем сделать резкое движение.

На благородный профиль отца упала капля – густая, темно—бордовая. Феликс тоже это увидел и воззрился на меня удивленными очами. Его собственная кровь была такой, как и полагается снаррам, солнечным эльфам – с яркими золотистыми вкраплениями, а моя…