Заповедник

Инспектор видел, что студентке подурнело.

– Скоро будет дорога получше. Ближе к поселку трактор немного разравнивает.

– Хорошо бы, а то уже тошнит. – Надя держала ладонь у горла, как будто бы пытаясь сдержать приступ тошноты.

– Можем остановиться ненадолго.

– Не надо, хочу быстрее доехать. Долго еще?

– Недолго, – слегка протянул инспектор.

Это был последний разговор, который состоялся между пассажирами, остальное время каждый провел в своих мыслях.

Вскоре машина въехала в пункт назначения. Поселок Бурный (название пошло от реки Бурной, которая такой бывает летом, после обильных дождей, и весной, после схода снега) был окружен крутыми, словно отшлифованными на макушке сопками, густо покрытыми растительностью. В поселке были в основном частные дома с огородами и низкими заборами, будто люди не стремятся оградиться или спрятаться от соседей, все друг у друга на виду. Соседские коты бродили от одного участка к другому, и никто не гнал их прочь с территории. Выглядывая в окно, Надя видела собак, разморенных на солнце; одни лежали на крыльце, другие – на крышах будок, не проявляя никакого интереса к проезжающим машинам. На участках были небольшие огороды, засаженные урожаем, цветниками, которые уже радовали своих хозяев. Несмотря на небольшой поток транспорта, вдоль основной трассы были высажены деревья, а под ними – кустарники, защищающие дома от пыли и выхлопных газов. «Как продумано, – решила Надя, – вот бы у нас такое организовать, где дороги с большим потоком машин находятся в лучшем случае в пятнадцати метрах от жилых домов».

Жизнь в поселке протекала размеренно, упитанные коровы неторопливо и вальяжно шли вдоль дороги, более наглые ложились на дороге так, что машинам приходилось объезжать их по встречной полосе. И только сигнал автомобиля мог убрать «лежачего полицейского» или хозяйка скотины с криком: «Дома у себя сигналить будешь».

Замеченные немногочисленные прохожие никуда не торопились, тихонько шли кто куда. После Петербурга жизнь здесь предстала в замедленной съемке, это удивляло Надю: она привыкла к суете и быстрому темпу, который тут же ее подхватывал на выходе из дома.

Местные проявляли к приезжим любопытство, это можно было заметить, поймав неловкость оценивающего и ускользающего взгляда. Считающая уместным пристально рассматривать прохожих, сама же Надя слегла была раздосадована, возникло ощущение, будто с ней что-то не так.

Приезжих не встречали с распростертыми объятьями, кто-то с ними был приветлив, кто-то безразличен, но настороженность проявляли все. Туристы – это и доход, и беда в одном обличье. Летом привычный образ жизни местных жителей и фауны менялся: шум, горы мусора, запахи шашлыков, привлекающие диких животных, костры и сбор лесных даров в таком количестве, в каком весь поселок не собирает за сезон, осознание, что животным необходимы эти дары для снежных зим. Умеренность и личное пространство – понятие не для городских. Надя приехала в туристический сезон, но наплыва машин не увидела, водитель объяснил, что все туристы сконцентрированы на пляжах у моря, еще часть отправилась в походы, вечером вернутся в поселок ночевать.

Машина подъехала к центральному входу двухэтажного здания. Выйдя из машины, Надя оглядела здание. Окна с деревянными рамами, выкрашенными в белый, но уже пожелтевшие от солнца; украшали окно белые тюли, на подоконниках виднелись цветы в горшках. Над входом висела табличка: «Визит-центр заповедника».

Вдруг громкий голос одернул студентку. Надя обернулась. У входа стоял мужчина среднего роста, с растрепанными серебристо-каштановыми волосами. Худосочный, словно марафонец, с крепкими жилистыми руками, выглядывающими из-под закатанных до локтей рукавами камуфляжа. Осунувшееся лицо обрамляли четко очерченные густые брови, казалось, именно под их тяжестью уголки век так низко нависали. Глаза казались слегка припухшими и усталыми, будто этот взгляд видел так много, что больше его ничем не удивить. На лбу выделялись глубокие складки, даже когда мужчина не морщился от яркого солнца, как и складки у крыльев носа.