Здаеться, вiн i сам собi не дуже вiрить – але про Крим кажуть багато майданiвцiв.
Бiльшiсть говорить i про iнше. Найкращим пiдсумком е вiдповiдь чоловiка рокiв п’ятдесяти з Яремчi:
– Ми недовольнi.
Мы их тут охраняем. А они…
– Бросьте пару гривен для охраны, – каже маленька жiнка рокiв тридцяти. – Или сигареты.
Ми потiм довго розмовляемо, грiючись бiля iхньоi бочки. До шостоi ранку чергуе пара: вона – з Донеччини, вiн – iз Херсонщини.
Крiзь барикаду з бетонних блокiв на вул. Грушевського iздять машини. Часом опускають вiкна: «Слава Украiнi!» – «Героям слава!»
На пост пiдходять новi люди. Один смажить на залiзному прутi сало.
– Эх, сюда бы еще картошки нанизать, – каже iнший.
Той, що смажить сало, смiеться.
Я й жiнка сидимо на поламаному рядi стiльцiв з якогось актового залу. Їi хлопець з Херсонщини i ще один м’ясистий i трохи п’яний чоловiк – збоку на дошках, поставлених на бетоннi блоки.
– Вам что, переночевать негде? – запитала жiнка, коли я засидiвся.
– Человеку просто интересно, – каже жiнцi ii хлопець, i до мене: – Вы извините ее.
– Да, я из Донецкой, – розповiдае жiнка. – Раньше у меня работа была. А тепер вот ребенка там оставила.
Жiнка з Донеччини починае триповерховим матом крити Януковича. Жалiе себе i злиться на тих, хто проiжджае повз.
– Мы тут их охраняем. А они не останавливаются. А у охраны сигареты кончаются. Эй! Киньте пару гривен!
– Ты что? – шиплять на неi чоловiки. – Не подставляй нас!
– А чего они?
Вона трохи поплакала. Їi хлопець м’яко втiшав ii. Вiн теж маленький. Металевi коронки на переднiх зубах. Вона витерла сльози рукавом. Вона, як i решта, у б/в камуфляжi.
– Вы извините меня.
Спалений вхiд на стадiон «Динамо» позаду них. Зiв’ялi гвоздики на барикадi поруч. На обличчях вiдблискуе вогонь з металевоi бочки. Саме тодi менi вперше згадуються «Знедоленi» Гюго.
Засланий козачок
Вписатись у якусь iз сотень виходить не зразу. Стандартна вiдмова:
– Та тут стiльки козачкiв засланих. І провокаторiв.
Нарештi, показавши паспорт iз пропискою, я вписався як земляк у коломийський намет – знаменитий тим, що прямо на Майданi вони насадили цибулю й моркву, а потiм постiйно тролять усiх, що невдовзi заведуть на Майданi свиней.
Приходжу вночi. Сотниця Люба розписуе мене на чергування з iще трьома хлопцями.
Коломияни називають сотню «коломийською», проте зi мною на барикадi – будiвельник Валера з Запорiжжя, студент-програмiст Павло з Полтави та ще Сергiй з Черкащини. А наш зв’язковий на рацii бiля намету – вiрменин Азат. Ми бачимо вiдблиск його вогню за сотню метрiв вiд барикади. Кiлька разiв Азат приходить до нас, бо йому там самому нудно, а тут нас четверо.
Кожнiй сiм’i потрiбен робот
Перший час неспокiйно. Спершу на вуха сiдае дiд iз бiлою бородою, який закликае знов iти на Раду й цього разу спалити ii: «І то я не один такий». Валера з Запорiжжя врештi не витримуе:
– Дiду, вибачте, але не *бiть мiзки.
– Я не один такий! Дайте сигарету.
Сигарети – нав’язлива тема всi цi днi. Якщо iжа е, то сигарет постiйно бракуе.
Дiд iде, закуривши. Але вiдразу з’являеться чоловiк у пальтi з широкою усмiшкою.
– Смотрите на него, – показуе вдалину. – Что алкоголь с человеком делает. А можно, я вам стих расскажу?
Вiрш виявляеться довгим. Вiн про Ісуса. І це ще нiчого. Бо потiм чоловiк розповiдае, що кожнiй сiм’i потрiбен робот, i цю iнформацiю треба донести до Верховноi Ради.
Ми нарештi спроваджуемо й цього, але приходить старший чоловiк iз алюмiнiево-пластиковим костуром.
– Теж вiрш будете розказувати?
– Ха… А что, был и такой? Нет. Я разрабатываю законопроекты…
Пiсля другоi години ночi стае тихше.
Попри вiдносно теплу нiч, бочка з вогнем дуже потрiбна. Інших дров немае, тому потрохи палимо барикаду: в нiй багато напiвобгорiлих дощок. Треба тiльки дивитись, аби на дошках не було гуми, бо сильно димiтиме.
Обгорiлий Будинок профспiлок – гарне тло для нiчних iсторiй.
Чорний «майбах» i хорори Майдану
Ми не спимо вже довго, а у Валери з Запорiжжя гiпнотичний голос. От i пригадуються ешелони розстрiляних робiтникiв у «Ста роках самотностi».
– Небесна сотня – це як мiнiмум небесна тисяча, – каже Валера.
– Я сам бачив, як по Інститутськiй вниз текла рiчка кровi, – дивиться менi в очi студент Павло.
Вони вiрять у те, що кажуть.
Сергiй з Черкащини тiльки трiщить у пiтьмi деревиною, а тодi приносить новi дошки. Спалахують iскри.
Ще е iсторiя про Одноногого Тiхаря, який три мiсяцi жив в Украiнському домi:
– А тут приходить лiкар i давай його по мордяцi лупити. Ми такi: «Ви що, iнвалiда?» – «Та вiн такий iнвалiд, як ти чи я!» Словом, це був тiхарь ментовський, вiн просто худий дуже, двi ноги в одну штанину запхав.
– Ну, це дiла давно минувшi, – каже полтавець Павло. – А щас тут знаеш, шо твориться. Чув уже?