Счастье где-то рядом

Было позавчерашнее молоко.

– О! Они были такие странные! – в восторге стала рассказывать мама. – Они были в темных очках! Но зато у них были очень красивые подбородки!

– И сколько их было? – спросила я, наливая в стакан молоко.

– Их было двое.

Молоко было ужасным на вкус!

– А как ты догадалась, – не поняла я, – что это были сами Лимбарди?

– Я почувствовала, что это творческие люди, – скромно сказала мама.

Я вздохнула. Ну вот, сейчас новость о театре поползет по всему городу. Что знает один-два-три человека – знают и остальные.

– И что за костюмы?

– Это тайна.

– Тайна от дочери?

– Я обещала, – кокетливо сказала мама. – Это тайна от всего города.

Я вылила молоко в раковину и выбросила пустую пачку в мусорную корзину.

– Ты думаешь, я побегу рассказывать твою тайну всему городу?

Но маме и самой очень не терпелось хоть кому-то проболтаться.

– Только никому не рассказывай, – потребовала она, – даже Джессике! Вернее, первой – Джессике!

– Клянусь и обещаю!

Еще в холодильнике был какой-то кефир.

– Там такие странные костюмы. С плоеными воротниками, обтягивающими рукавами и шифоновым обрамлением по краям.

– Понятно, позапрошлый век. А брюки?

Я налила в стакан кефир.

– А покрой брюк они решили оставить современным, – сказала мама.

– Что? Обыкновенные брюки к плоеным воротникам?

А вот это уже было что-то интересное.

– И не говори, – поддержала меня мама, – меня саму это смутило. Но потом я поняла, что раз они люди творческие, то им все можно.

Кефир был просто ужасен! Наверняка его бабушка Урсула тут забыла! Да еще на позапрошлой неделе!

– Знаешь, мама, – сказала я, выливая в раковину оставшийся кефир, – спешу тебя обнадежить. Кажется, ты действительно видела самих Лимбарди. Такой творческий подход к своим костюмам может быть только у очень творческих людей.

– Дочь моя, – сказала тем временем мама, – чем ты там занимаешься? Тебя что, тошнит после ужина? Может, ты все-таки прекратишь есть всухомятку и переедешь к нам с папой и будешь нормально питаться?

На следующее утро Джессика тоже уже знала о странном заказе в доме моды. Она не могла вспомнить, откуда она это знала, но ей казалось, что она слышала об этом еще до самого заказа.

Мы с ней привыкли встречаться в ее баре. По утрам наспех жаловались на жизнь, в мой обеденный перерыв освещали наши проблемы гораздо шире, а уж после моей работы охватывали все со всех сторон и во всех подробностях.

– Ничего не видно в моих зеркалах, что там творится в вашей квартире, – пожаловалась Джессика.

– Джесс, тебя скоро посадят, если будешь вторгаться в частную жизнь, – сказала я.

– Я же говорю – ничего не видно! – обиделась на меня Джессика.

– Ну и хорошо, – успокоилась я.

– Тебе не интересно?

– Почему же, интересно, – сказала я, – да не все в нашей власти.

Джессика смотрела на меня с подозрением.

– Но все должно быть в нашей власти, – уверенно сказала она.

– Полностью с тобой согласна, – кивнула я, – но так не бывает.

– Понятно. Веришь в судьбу. Ничего не будешь делать своими руками.

– Да. Люблю, когда вода сама под лежачий камень течет, – подразнила я ее.

– Но это не интересно! – возмутилась Джессика.

– Почему же. Очень интересно. Ты вот суетишься и бежишь впереди паровоза. И что? Разве у тебя в жизни больше событий, чем у меня?

Джессика задумалась.

– Событий у нас с тобой одинаковое количество, – согласилась она, – но мне кажется, что твоя жизнь могла бы быть гораздо интереснее, если бы ты тоже предпринимала хоть какие-то шаги, чтобы ее изменить.

– Это зачем?

Она стала загибать пальцы на руках.

– Во-первых, ты не очень любишь свою работу, но не меняешь ее.

– Ты же всегда говорила, что это хороший плацдарм, – удивилась я.

– Все, плацдарм изжил себя, тебе надо двигаться дальше, – серьезным тоном сказала она. – Сколько можно исправлять дурацкие ошибки в дурацких сообщениях?