Чужая рука на запястье

– Ты всегда должна помнить, Эйрика, что это все только благодаря тебе.

Я не обернулась. Мне не нужно было видеть, чтобы понимать, о чем он. Каждый раз, как он напоминал мне об этом, я чувствовала, что меня душат эти тиски. Долг и Ответственность.

Шуршание мантии означало конец разговора, но облегчение не настало. Граст ушел, а слова его так и жужжали в ушах. Я даже почти замычала от злости. Вот. Вот почему я не хотела говорить с ним. Потому что он всегда знал, куда нужно надавить. Всегда!

Я повернулась к стеклу купола и вновь посмотрела на зеленеющую землю. От прежней нежности не осталось и следа. Она вновь превратилась в обязанность.

«Все это только благодаря тебе».

Мне. И Оракулу.

Сколько я провела времени там, у стекла? Час, два? Потом был минус пятый уровень. Как всегда. В те дни, когда меня одолевала тоска, я шла знакомым маршрутом. На минус пятом шумно и темно. Это позволяет мыслям замолчать. И не лезть обвинениям в голову. А это уже было облегчением. Просто стоять у стены и чувствовать вибрацию, не идущую ни на миллиметр выше пятого уровня. Слиться с легкой дрожью многокилометрового монстра и не чувствовать ничего, кроме этой дрожи.

Установка Главного Терраформирователя шумела на тысячу голосов. Что происходило там, ниже уровнем, мне не было известно в точности. Технические тонкости – не мой конек. Но я знала, что там происходит чудо. Глубоко проникающие иглы, вибрационные машины, насосы, лазерные установки и Бог знает что еще – все это превращало мертвую, зараженную и обезвоженную землю, смешанную с застывшей магмой в то, что могло рождать жизнь. Рождать и умножать.

Стена, являющаяся границей живой территории, уже была, когда я родилась. И Оракул тоже был. И купол. Тот самый, позволяющий всем нам дышать, жить, выращивать сады, разбивать огороды, он тоже был. Уже. Но Стена не двигалась. Точнее, двигалась крайне медленно. Ведь управлял процессом терраформирования Оракул. А он увеличивал территорию лишь в единственном случае. Если среди живущих появлялась новая искра. Новая жизнь. Не всякая, а лишь та, для которой нужна была эта территория. Жизнь без искры по мнению Оракула была бессмысленна. И для нее территория не предполагалась. Только искра имела ценность. Искра, которую я потеряла.

Тори позвонила, прервав мое самокопание.

– Я слышала, ты вернулась, – голос ее прорывался сквозь толщу металлических перекрытий, звуча прямо в моем ухе.

– Да.

– Два дня назад. – Слова прозвучали, как обвинение.

– Да, я…

– Я понимаю, но… Эйри, да что там так шумит?

– Минус пятый.

– Что?

– Минус пятый! – Пришлось повысить голос. – Что ты хотела?

– Пригласить тебя в гости, вообще-то, – подруга замолчала, а я начала искать повод, чтобы отказаться.

– Разве ты не приедешь, как обычно ко мне?

– Кейти отпустили на выходные, а Итэн уехал на фермы, – Тори знала, что именно заставит меня передумать. – Так ты приедешь?

– Конечно. Через час буду у тебя.

– Захвати для Кейт чего-нибудь сладкого, если сможешь. Иначе она сведет меня с ума.

Я усмехнулась и отсоединилась.

Кейти. Маленькая егоза и впрямь могла свести с ума. Но ее непоседливый нрав мне импонировал. В ней была искра. Та самая. Которой так не хватало ее отцу. Расчетливому самовлюбленному мерзавцу.

Я встретила Итэна на выпускном. Чистая случайность. Ему удалось починить нам воздушный шар, иначе плакала бы вечная традиция, встречать рассвет новой жизни в воздухе, под самым куполом. Мы с Тори глупо строили ему глазки и хихикали, а потом, после приземления, он провожал меня в общежитие, и мы долго не могли расстаться. Тогда он казался мне веселым и милым. Пожалуй, он был единственным, в кого я была по-настоящему влюблена.

Я оторвалась от вибрирующей стены, сердясь на то, что звук ее не может заглушить ни воспоминаний, ни боли.

На улице через прозрачный купол ярко светило солнце, и я решила добраться до дома на лёте, а потом оставить его на ближайшей к Тори воздушной парковке и прогуляться пешком.

После обучения, когда нужно было определяться с жильем, квартиру я выбрала подальше от Центра, да и от реки, отрезающей его волнистой голубой полосой от всей остальной Терры.

Вообще, крупных районов на Терре было четыре. Центр. Север. Юго-запад. И Юго-восток. Три из них начинались у Стены и, сужаясь, секторами стекались к реке. А за рекой круглым пятном, заполненным сплошь элитными домами, сверкал Центр с Башней Оракула, видной с любой его точки.

Все говорило о том, что жить я должна в Центре, но я выбрала Юго-восток и город, называемый Рабочим. Мое жилье пряталось чуть не в дальнем его квартале. И хоть я старалась не выделяться на общем фоне, но мой потрепанный лёт был словно табличка «Она из Центра».

В Рабочем городе жили простые служащие, не хватавшие звезд с неба. Не фермеры и не инженеры, которые были нарасхват. А простые работяги. И потому лёт был только у меня, да у Гордона Кита, работавшего старшим механиком в мастерской по починке этих аппаратов. Из чего был собран его агрегат, сложно было сказать, но я бы на нем ни за какие коврижки не полетела, несмотря на гениальность его владельца.

Да, район, где я жила, не славился богатством, но он был теплее сверкающих фасадов Центра и люди здесь жили душевнее. Граст, всякий раз кривившийся, при упоминании места моего жительства, называл мой выбор чудачеством, а я здесь чувствовала себя свободной, в отличие от роскошных апартаментов, выделенных мне в Центральной башне.

Поднявшись на лёте над верхушками сосен, я направилась вдоль леса. Четкая схема сосновых посадок почти скрадывалась за пышной хвоей. А вот скучное радиально-круговое расположение построек ферм слева угнетало. Серые безликие корпуса на серой же безликой земле. Мне никогда не нравились эти выстроенные в ряды скотники, сверху напоминавшие армию, приготовившуюся к нападению. Каждый раз, проделывая путь от Стены домой, я старалась не смотреть в ту сторону, сосредотачиваясь на зеленых пушистых макушках.

Пролетев совсем немного, я свернула вправо, к городу, терракотовым ковром крыш сменяющему зелень деревьев. В отличие от ферм, натыканные абы как городские дома создавали непередаваемое чувство суеты и беспорядка. Но таким город не был. Здесь рано вставали, спеша на уходивший по расписанию челнок, от местных пекарен пахло сдобой, а от нередких баров – самогоном и пивом. Рабочий выглядел каким-то устаревшим. Однако мне всегда было тепло, когда я думала о нем.

Долетев до середины сектора, я нашла в навигаторе единственную доставшуюся городу парковочную вышку и по-старинке ткнула пальцем в подкрашенную серым цветом точку на прозрачном экране. Та сменила цвет на зеленый и почти сразу пропищал сигнал об автоматической стыковке. Можно было расслабиться. Я откинулась в кресле, наблюдая за тем, как лёт медленно приближается к голубовато-прозрачной вышке. Еще пару минут – и он завис напротив подсвеченной платы, беззвучно пристыковавшейся к носу моего красавца.

Что скрывать, лёт свой я любила. Он был единственным, по кому я скучала в дни отсутствия, понимал меня с полуслова, никогда не перечил и четко выполнял свои функции. И пусть с виду был неказист, зато мог дать фору любой последней модели, которых в достатке было в Центре. Что ни говори, а иметь выдающегося механика среди своих соседей очень даже неплохо. Иногда я отвозила Малыша в лабораторию и разрешала ребятам похулиганить, впаивая в его электронный мозг очередную никчемную функцию, но в последнее время это случалось крайне редко.

Дверь открылась и я, ступив на транспортировочную панель, называемую воздушкой, понеслась вниз, оставляя Малыша на парковке. Решив и здесь прогуляться пешком, я спустилась на землю, отпуская панель обратно.

Пройдя добрых шесть кварталов по неровно замощённым улочкам, я, наконец, добралась до двухэтажного дома, на втором этаже которого и жила. Миссис Шерри, моя соседка снизу, придержав занавеску с рюшечками, приветливо махнула мне из окна. Из-за ее двери доносился умопомрачительный запах выпечки, и я невольно сглотнула голодную слюну. Пожалуй, до Тори все же полечу на воздушке.

– Эйри, – голос миссис Шерри, высокий и резкий, прекрасно сочетался с ее пышечной внешностью, а также не давал ни малейшей возможности сделать вид, что я ее не услышала, – мистер Шерри велел напомнить тебе, чтобы ты сказала, когда к тебе можно зайти.

Я почувствовала неловкость, зря пронадеявшись на его склероз. Но пожилой мужчина не сдавался, всерьез намереваясь прочистить забившуюся раковину на кухне. И убеждать соседа в том, что кухня во всей моей квартире самый незаселенный угол, было бесполезно. Последнее приготовление шедеврального ужина в моем исполнении и привело к упомянутой проблеме.

– Я пока не знаю, когда освобожусь, миссис Шерри, – озвучила я привычную отговорку. – Но передайте мистеру Шерри мою благодарность.

Шмыгнув по лестнице на второй этаж, я быстро закрыла дверь, пока доброжелательная соседка не придумала ничего другого, и облегченно выдохнула. Я дома.

Минималистичный стиль квартиры вполне меня устраивал. Порядок и ничего лишнего. Почти как в общежитии.

Наша комната с Тори была похожа на нынешний дом. Моя часть комнаты выглядела так, словно меня ограбили. Причем, вещи явно перенесли к соседке по комнате. Тори умудрилась даже навязать милых, по ее мнению, подушечек на свою кровать. Видно, судьба моя жить с такими соседками.

Оглядев безупречный порядок, я разделась и положила одежду в стирку. К моему приходу она уже будет в шкафу. Теперь можно принять душ, переодеться и отправиться в гости. Тори не нравился мой однообразный вкус в одежде, и я решила порадовать ее, надев единственную в моем гардеробе юбку. Было еще платье, но вечерний наряд не подходил событию, хотя ресницы я все же решила накрасить.

Зеркало в ванной ничем новым не порадовало. Темные волосы, разделенные на косой пробор, острыми кончиками прядей указывали на упрямый подбородок. Зеленые глаза, высокие скулы, прямой нос. А вдобавок ко всему этому темные круги под глазами и намечающиеся мелкие морщинки. Ну и где, спрашивается, застрял праздник, тот, что на моей улице? Я почесала голову, растрепав волосы, тут же упавшие на лицо, и включила душ. Вода была едва теплой, поэтому из душа я выскочила, стуча зубами и на все лады проклиная Председателя Правления, совершенно забывшего о существовании Рабочего города. Пообещав себе в следующий раз натравить на него Граста, я провела по ресницам тоном, быстро оделась, но выйти не успела. Миссис Шерри показалась в проеме двери, совершенно позабыв в нее постучаться.

– Я стучала, Эйри, – опровергла она мое предположение, тряся мелкими кудряшками, – но ты не отвечала.

В руках у нее была тарелка, на которой, блестя темной вишней через полоски подпечённого теста, лежал пирог.

– Миссис Шерри, – принялась я ее уговаривать, застегивая на ходу пуговицы блузки, – я ухожу и точно не смогу попробовать ваш аппетитный подарок.