Путь наверх. Королева

– Ума если хватит признаться, целее будет, – согласился с ним второй солдат, – слышь, ведьма? Сознайся во всём, меньше терзать тебя будут.

– Я не ведьма! – закричала Гаркана.

– Как на уголья босыми ногами поставят, небось, сознается, – удовлетворённо заметил Первак.

– Тебе головешку в зад! –не полезла за словом в карман пленница.

Солдаты подвели её к тяжёлой, обитой железом двери, потянули на себя, открывая, и Гаркана вступила в большую комнату. Она увидела перед собою судейский стол, покрытый красной материей, книги и чернильницу на столе, и тех, что призваны были вершить суд Инквизиции.

В центре, в каменном кресле сидел сам Инквизитор – Торвальд Лоренцо, средних лет мужчина с бледным лицом, чёрными волосами, забранными назад у висков, и синими, холодными, как ледышки, глазами. Инквизитор был красив, но мрачен и бесстрастен настолько, что сам казался изваянием, высеченным из камня. Должно, из камня было и его сердце.

Гаркана слыхала, не знает он жалости к отступникам Кроноса, никого не щадит, ни прекрасных юношей, ни нежных дев, всех приговором ведёт на костёр. Он являлся воплощением закона, но невиновных, случалось такое, отпускал на волю, и далеко шла слава о справедливости и милосердии Инквизитора.

Он сидел неестественно прямо, высоко держал голову, лицо застыло непроницаемой маской, губы были плотно сжаты и, хотя в зале не было жарко, мелкие капельки пота покрывали его виски. Гаркана с первого взгляда, брошенного на него, поняла, что у Инквизитора болит голова.

По правую руку его сидел Юстинус Мор – неприятный, стареющий, худой мужчина с нездоровым жёлтым лицом и бесцветными глазами навыкате – дохтур и помощник Инвизитора. По левую руку сидела толстая рябая женщина с равнодушным взглядом – лекарка Познана, она осматривала женщин на предмет невинности или беременности.

Сбоку стоял маленький стол, и подле него на низком табурете разместился писарь с грязными, спадающими на лоб волосами и прыщавым носом. Все служители Инквизиции были облачены в алые мантии с нашитыми на них золотыми крестами и серпами – знаками Кроноса.

Один угол комнаты закрывала красная ширма, там стоял стол, где Познана осматривала женщин. Другой угол отвели под пыточный, там так же стоял стол с въевшимися в него навек пятнами крови мучеников, висели на стене плети и щипцы. Топилась печь, в ней стояла жаровня с угольями, и металлические прутья калились на углях. У стены на скамье скучали в безделье палач и его подручный в красных балахонах.

Пленницу подвели к судейскому столу.

– Утра доброго тебе, женщина, – молвил Торвальд Лоренцо, так же прямо держа голову и глядя, будто бы сквозь Гаркану.

Точно маска говорила с ней, только лишь губы чуть шевельнулись, лицо было неподвижно.

– И тебе доброго утра, Инквизитор, – ответствовала Гаркана, – оно для тебя столь же доброе, как и для меня, так ведь? – и тут же получила тычок в спину от солдата.

– Поймана на Змеиной Поляне в полночь, собирала траву, – прочёл на память протокол обвинения Инквизитор, – этого достаточно, чтобы причислить тебя к ведьминскому клану, женщина, и отправить на костёр, – он в упор посмотрел на девушку, ожидая, какой эффект окажут его слова.

Гаркана стояла перед ним прямо, свободно расправив плечи. Невысокая, золотисто-рыжие волосы заплетены спереди в косички, спускаются по спине волной. Светлая кожа, чуть тронутая первым летним солнцем, россыпь веснушек на нежных щеках и маленьком носике, румяные губы. Глаза, большие, серо-зелёные, как лесная река, смотрят на Инквизитора честно и прямо. Страха в них нет.

– Твоя воля, – кивнула она, – только я не ведьма. Я лекарка.

– Храбрая ведьма, – невесело усмехнулся Юстинус Мор, – посмотрим, при ней ли останется её храбрость, когда на костёр поведут?

– Это не храбрость, это безрассудство, – спокойно поправил его вершитель правосудия, и, не поворачивая головы, сделал знак писарю, и тот послушно макнул перо в чернильницу и придвинул к себе пергаментный лист.

– Назови своё имя, женщина, – Инквизитор прижмурил глаза от ударившего в висок приступа боли и судорожно вздохнул.

– Вели развязать мне руки, – попросила Гаркана, – посмотри! – она подняла стянутые верёвками кисти вверх и показала багровые синяки на запястьях. – Мне больно! Я со вчерашнего дня так связана! Где твоё милосердие?!

– Ведьма тщится разжалобить Инквизитора! – вскинулся Юстинус Мор. – Ведьма хитра и коварна!

Ледяные глаза Торвальда Лоренцо на миг прикрылись, судорога скользнула по щеке. Боль нарастала, ударяла в висок и разливалась волной огня. Но самообладание не изменяло ему. Он приподнял руку и чуть шевельнул пальцами в сторону солдат.

– Развяжите обвиняемую.

– Но, Справедливейший! – возмутился Юстинус Мор.

– Ей некуда бежать, – проронил Инвизитор.

Солдат нехотя развязал Гаркане руки, она с наслаждением потёрла опухшие запястья, потрясла кистями. Инквизитор возобновил допрос:

– Итак, женщина, назови своё имя.

– Гаркана, – ответила она, внимательно глядя на него, и, видя, как он страдает, как не нужен ему этот суд, как хочется ему вернуться в свою комнату, снять душное облачение, закрыть ставни, лечь в кровать и положить на пылающий лоб смоченное холодной водой полотенце.

Писарь, отбросив падающую на глаза прядь сальных волос, старательно записал её ответ.

– Родители твои кто, Гаркана?

– Мать Добряной звали, лекарка была. Отца я не знала. Бабка сказывала, из торговцев был, караван через нашу деревню шёл, так и встретился с моей матерью.

Инквизитор опустил веки, делая знак писарю, и тот заскрипел пером по пергаменту.

– Бабка твоя, стало быть, тоже была лекарка? – новый приступ боли был так силён, что он поднял руку, прижал её ко лбу и судорожно отёр пот с висков.

– Бабка Видана, тоже лекарка была, – ответила Гаркана, – и бабкина бабка, и все женщины моего рода.

– Потомственная ведьма! – припечатал Юстинус Мор.

Инквизитор поднял руку, призывая его к молчанию.

– Сколько тебе лет, Гаркана? – продолжил он допрос.

– Два десятка один, – отвечала она.

– Где ты живёшь?

– В лесу, Справедливейший, подле деревни Туры.

– Есть ли у тебя муж, Гаркана? – последовал новый вопрос.

Боль в голове поползла с правого виска на лоб, сжимая череп раскалённым обручем.

Лекарка продолжала смотреть на него, ясно читая страдание на его лице и зная, что видит эту муку Железного Инквизитора только она одна.

– У меня нет мужа, – ответила она, – я девушка, мужчины я не знаю.

– Познана, – Торвальд Лоренцо чуть повернул голову в сторону, и перед его глазами тут же взорвались красные сполохи, разнося в клочья сознание. Он вцепился рукою в край покрова на столе, стиснул зубы и тяжело выдохнул, – проверь, так ли это, Познана, – приказал Инквизитор.

Гаркана была вынуждена последовать с лекаркой за ширму, где вытерпела унизительный и грубый осмотр.

– Она девственна, – подтвердила Познана.

– А по годам ей давно женой и матерью быть полагается! – встрял Юстинус Мор. – Всем известно, что ведьмы хранят себя в телесной чистоте, чтобы потом, в назначенный час, отдаться бесу!