Путь наверх. Бессмертная

Королева Руаны, Демира, простоволосая, в подбитой мехом накидке поверх платья, неслышно подошла и села рядом с ним.

Глава третья.

Кто ты, наказанье или милость?

Весенняя ночь щедро рассыпала урожай золотых спелых звёзд по чёрному бархату неба. До них, казалось, рукой достать можно, если встать на нос корабля рядом с кормчим. Снять самую большую и укрепить на фок-мачте, пусть озаряет морякам путь.

– Ты видишь, Демира? – Арий Конрад осторожно положил ей руку на плечо и притянул к себе. Его дыхание касалось её волос. – Вон там. Твоя звезда. Она стала такой яркой, и всё-таки ещё не горит в полную силу.

– А вот твоя, – Королева показала среди россыпи звёзд одну, легко узнаваемую, за которой она наблюдала долгими летними ночами из года в год, утратив надежду, но, не сумев обмануть своё сердце.

– Раньше они не были так близко друг от друга, ты помнишь? – шёпот магистра звучал так низко, что переходил в хрипотцу.

Его губы коснулись виска Демиры, её волос, её щеки. Она не отстранилась, даже, показалось Бессмертному, чуть ближе к нему придвинулась.

Арий Конрад, не смея поверить, что волшебные сны могут сбываться, нерешительно взял в ладони руки Демиры, подтянул её к себе. Она молчала, не противилась. Он видел так близко её лицо, её глаза, полные тихой печали.

Магистр погладил её по щеке, наклонился, почти коснулся губами её губ, но Демира удержала его.

– Я смотрю, не получится у нас поговорить, Арий Конрад, – сказала с улыбкой.

– Наши глаза, наши руки говорят без слов, – Бессмертный опять сделал попытку притянуть её к себе, и опять она удержала его. Мягко, почти бережно.

– Что, Демира? – вскричал магистр. – Что ты хотела сказать мне? Если ты скажешь сейчас, что не будешь со мной, то молчи лучше!

– Тише, Арий Конрад, – её прохладная ладонь закрыла его губы, – кормчего с курса собьёшь.

Она отстранилась, подалась назад, чтобы лучше видеть его. Лицо магистра в лунном свете казалось призрачно-бледным, лишь взгляд кипел расплавленной сталью. Ветер отбрасывал назад его светлые длинные волосы, перехваченные на лбу широким кожаным ремнём, и глаза смотрели хищно, требовательно. Он правду молвил, глаза его сейчас сказали ей больше, чем пламенные признания тогда, в грозовую ночь.

Демира не била словами, не чеканила их, как редкие монеты, сказала спокойно и жёстко:

– Я не буду твоей, Арий Конрад. Силовой перевес за тобой, ты бессмертен, я смертна. Я проиграю, вступив с тобой в бой, но пойми, даже, если ты скрутишь меня насильно, я не стану твоей. Ты получишь лишь моё тело, но не мою душу.

Серые глаза Последнего из Сов распахнулись в изумлении.

– И в мыслях не было проделать это с тобой насильно, Демира, – ответил он, – но придумка занятная!

– Да? – усмехнулась Королева. – Ты так думаешь? – и лишь на краткий миг магистр успел увидеть прошлое её глазами – распалённых вином и похотью солдат, терзающих, рвущих, топчущих хрупкую девичью плоть. Грязные пальцы стискивают белые бёдра, оставляют синяки на нежной коже, пластины кольчуги царапают грудь, расписанную длинными стрельчатыми узорами. Крик и проклятие вырываются из разбитых губ. «Молчи, сука!» – тяжёлая, как лист железа, ладонь бьёт наотмашь по лицу.

Арий Конрад стиснул зубы, со стоном качнул головой, отгоняя мрачное видение.

– Прости, Демира, – прошептал он, – я никогда бы… – и опять его рука нашла её ладонь, погладила, тихонько сжимая пальцы.

Королева перехватила его руку, прижала к своей груди.

– Что ты слышишь, Арий Конрад? – тихо спросила она. – Послушай! Что ты слышишь?

Тяжёлый, колючий холод ощутил он… и тишину. Будто не к живому трепещущему телу прислонил ладонь, а к мёртвым стальным доспехам.

– Я не слышу биения твоего сердца! – его голос внезапно охрип, и подлинный страх прозвучал в нём. – Что с тобою стало, Демира? Что у тебя в груди вместо сердца? Осколок льда, как в той твоей песне?

– Нет, – она покачала головой и встала. Взгляд её был теперь таким же холодным и равнодушным, – камень.

Ничего больше не сказала, неслышно ступая, ушла с палубы. Арий Конрад её не удерживал. Тут подумать надо было. Что случилось с ней? Какой обряд сотворила она, заморозив своё сердце?

Магистр чувствовал, не оскорблённая гордость требует мщения, не возмездия жаждет она за свою отвергнутую любовь, тут другое. Но что же это, такое сильное, что оттеснило для неё прочь все радости жизни? Ведь не Демира оттолкнула его, а что-то, что ведёт сейчас Демиру, подчиняет себе, что-то, о чём молчит она, о чём сказать не может. И крепкий заслон стоит, не в силах он проникнуть за ту потайную дверь, узнать причину.

Арий Конрад подошёл к борту, взглянул на пенящуюся морскую воду, бесшумно разрезаемую килем корабля, опять посмотрел вверх, на звёзды. Совсем близко сияли, красный рубин звезды Руанской королевы и горящая холодным голубым светом звезда Последнего из Ордена Сов. А раньше далеки были.

– Правила игры усложнились, – задумчиво произнёс магистр, – добавились новые условия… Что ж, играем!

На рассвете причалили к острову и сошли на берег. Яблоку негде было упасть – весь город встречал невесту царя. Ария успокоилась и уже немного сжилась с новой ролью. Улыбалась горожанам и так хороша была в свадебном наряде, что выше флюгеров на башнях взлетало троекратное «Ура!», и сотни клинков взметались ввысь, салютуя молодой царице.

Воины подвели коней – белого для юной государыни, вороного для королевы Руаны, буланого для министра, а для Арий Конрада коня такой чёрной масти, что, подумала Демира, даже Инзар светлее был. Редкого окраса конь, с белой гривою и белым хвостом. Красив был магистр древнего ордена, в тяжёлом чёрном плаще, подбитом бордовой парчой, красные рубины сверкают в опоясывающем волосы золотом обруче.

Арий Конрад перехватил взгляд Демиры и подмигнул ей. Снисходительная усмешка была ему ответом. Ты проиграл эту битву, Бессмертный, прими своё поражение и сойди с моей тропы!

– И не подумаю! – живо отозвался он.

Не впервой Последний из Сов отвечал вслух на её мысли. Демира подняла вверх два пальца, коснулась виска, указала в сторону. Полупрезрительный жест, говорящий: «Удачи тебе в твоём безумстве!».

Морские волны ласкали седые камни скал, шептали о бессмертии бурь. Ликовали, приветствуя весну, чайки. Солнце отражалось в дорогих каменьях, играло в зубцах золотой короны. Легко, с достоинством несла её Демира, и Арий Конрад не мог оторвать от неё взор, зная, что весь город видит это и будет говорить потом, как смотрел на королеву Бессмертный.

Подъехали ко дворцу, и, как полагалось по обычаю, царь вышел встречать невесту. Феанор был моряк, и оделся, как моряк, в длинный белый кафтан с немыслимо-роскошной отделкой; морские кортики и кривая сабля заткнуты за пояс, золотой тесьмой обшита треуголка с гербом острова Форс, алмазы сверкают на гербе. Он снял её, церемонно поклонился наречённой. А глаза царя в точности такие, как в день их помолвки, в начале зимы – небесно-голубые, безмятежные, сладко прижмуренные, хитрые, и голос медово-тягучий, вкрадчивый:

– Приветствую тебя, Ария, царица острова!

Рёв медных труб, бой барабанов, восторженные вопли горожан слились воедино.

– И тебе не хворать, царь! – ослепительно улыбаясь, отвечала Ария, зная, что в этом шуме слышит её лишь он, да разве ещё Демира и Арий Конрад, ехавшие рядом.

Да, не ускользнула от них последняя выходка непокорной принцессы. Лёгкое облачко скользнуло по челу королевы, да опустил голову Бессмертный, тая усмешку в уголках губ.

Феанор взял Арию за руки, помогая сойти с коня. Глубоким красным светом блеснул рубин в её помолвочном перстне. Она всю зиму проносила это кольцо, слишком большое и грубое для её руки. На соседних пальчиках виднелись ссадины от острых граней камня. Кольцо причиняло неудобство, но девчонка упрямо не снимала его. Почему? Чем был для неё их сговор? Что таила Ария в своём сердце?

Феанор видел волнение в её глазах, но спокойно было её красивое гордое лицо. Взревели трубы, и рука об руку, царь и царица прошествовали ко дворцу, а горожане бросали им под ноги зерно, монеты и красные ветви вербы с уже проклюнувшимися пушистыми носиками серёжек.

Не дрогнул голос Руанской принцессы, когда главный старейшина спросил, желает ли она взять в мужья этого мужчину? Совершён был древний обряд, и пред грозным ликом Кроноса – бога Времени и всех богов отца, и прекрасным лицом Деметры – богини Земли и Плодородия, Феанор и Ария были названы мужем и женою.

На пиру юная царица весела была, и кубки с хмельным вином поднимала, и мужу улыбалась, и со старейшинами вела учтивые беседы, но вдруг в разгар здравицы глухой рёв ворвался в трапезную, и разом смолкли музыканты и оборвали смех пирующие.

Рёв повторился, далёкий, мощный, идущий будто из глубин подземного колодца, и закончился хриплым завыванием.

– Дагон! – в испуге пьяный второй министр шарахнулся в сторону, опрокинул чашу с вином. – Чует молодую кровь царицы!

Тишина в зале повисла такая, что в висках стучало. Ни звука. Не слышно, как кубок зазвенит, случайно коснувшись серебряной тарелки, ни движения, ни шороха рукава. Все взгляды устремились к Арии. Она должна была ответить на вызов из морских глубин, и она ответила, холодно чеканя слова:

– Чуя погибель скорую, воет в тоске Дагон! – и завопил восторженный люд, на все лады повторяя древнее пророчество, что падёт от руки последнего лунного дитя морское чудовище, и освободится от страшной дани остров Форс.