Путь наверх. Воительница

Удивительно погожий выдался день. Солнце светило, как в майский полдень, но на городских деревьях не осталось ни листочка, и главную площадь с утра припорошило крупитчатым первым снежком. Недолго радовался город его чистой белизне. Уже к полудню площадь стала грязной, безжалостно затоптанной ногами жадной до зрелищ толпы.

Событие, ради которого собрался люд, для Агропы новым не было – в два часа пополудни здесь должны были сжечь ведьму. В эту осень уже казнили двух чернокнижниц – одна плакала и просила помилования, другая сквернословила, плевалась в толпу и сыпала проклятиями. Ничего особенного, было бы на что смотреть. Городские бездельники сетовали, что скоро костры будут гореть на пустых площадях, скучно-де проходят казни, догадались бы хоть пороть ведьму перед костром или ломать ей кости. А то сожгут, и вся недолга, ходить, глазеть – только время терять. Но сегодня сюда стеклась добрая половина города.

Предстоявшее зрелище стоило ожиданий. Болтали, будто приговорённая была связана с последним из Ордена Сов, отшельником и магом Арий Конрадом. Охотились за нею давно и многие – ещё бы! Сказочную награду обещал правитель за её поимку – десять тысяч динариев! Этой осенью почти настигли, почти пленили, но Последний из Сов встал на её защиту, и лютую смерть приняли недруги ведьмы.

О, как ликовали схватившие её псы, получив вожделенный мешочек с золотом! Повезло неслыханно! И боя между ними не было. Подкупив юродивого Юсуфа, что знал в Агропе все закоулки, они вышли на её след. И найдя в какой-то харчевне, просто дождались, когда выйдет на воздух, а потом набросились с сетью, все, скопом. Да так слаженно и чётко сработали, ни меч не успела выхватить, ни кинжал; скрутили, опутали – и поспешили к государю. Аль Магруф даже награду добавил – с каждым годом надежда отыскать её таяла – и поспешил в темницу, взглянуть на неё, увидеть страх в её глазах, услышать мольбы о пощаде.

Она мало изменилась, скитания и лишения пощадили молодость и красоту. Лишь косы растрепались, да бледно лицо, да сползла с плеча разорванная у ворота рубаха. Она сидела коленями на прелой соломе, пленённая, но не покорённая. Связанные сзади руки не помешали легко подняться, гордо выпрямиться, смотреть прямо. И всё тот же бешеный огонь сверкал в её в глазах, и то же презрение хлестнуло вошедшего в темницу:

– Подойди только, собака! Я тебе глотку перегрызу!

И Аль Магруф не осмелился приблизиться. Он, мужчина, вооружённый и сильный, отступился перед нею, женщиной, безоружной и связанной. Он слишком хорошо знал, какая сила таится за этим пламенным взглядом. Годы погони не вселили страх в её сердце. Они, будто назло, закалили её, сделали крепче волю, сильнее тело. И государь понял, что проиграл. Напрасным оказалось ожидание.

И тогда на смену разочарованию пришла ослепляющая ярость. Отомстить! Но лёгкой смерти она не заслуживала. За то, что он не получил её тело, не сломил гордый дух, ей предстояло умереть под пыткой.

И ныне правитель восседал в первом ряду на резном троне, глядя с жадным нетерпением, как палач привязывает её к столбу. Хорошие, сухие, готовые мгновенно вспыхнуть дрова сулили тяжёлую смерть пленнице. Недолго ждать осталось – и её тело будет корчиться в огне, гордое лицо исказит смертная мука. Сладкие мурашки пробежали по спине государя при мысли, как это будет. Как коснутся языки пламени её белой плоти, вздувая волдыри на золотистой коже, вгрызаясь внутрь. О, она будет умирать медленно! Он не поскупился на награду палачам, и они сделают всё, как надо.

Народ неистовствовал, наседая вперёд, и воинам Аль Магруфа стоило труда сдерживать его напор.

– Жги ведьму! Жги! – вопила, брызгая слюной и потрясая кулаками, толпа.

Дети, взобравшись на ворота и крыши домов, кидались в приговорённую гнилыми яблоками. Женщины, бывшие в тягости, отчаянно спекулировали своим положением и, выпятив животы, как каравеллы, прорывались вперёд, в стремлении занять лучшие места.

– Жги ведьму! – пищала малолетняя уличная девка, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее.

– Жги ведьму! – басил слева толстяк, отряхивая налипшую на бороду шелуху от семечек.

Демира слышала, как беснуется праздный люд, но не смотрела вниз. Её взгляд был устремлён вверх, в пронзительно-голубое небо. Яркий солнечный свет резал глаза, вызывал слёзы, а она смотрела и не могла насмотреться. Она не боялась смерти, даже такой, гнусной, отвратительной, самой лютой из всех смертей. Она не жалела о своей недолгой жизни, и о том, что не успела найти своё королевство. Сегодняшний день был днём её триумфа, она стояла выше всех, так близко к Солнцу.

– Последнее слово! – повелительно прокричал Аль Магруф, и людской гул тот час же смолк. – Дайте ей последнее слово!

– Тише! – прошелестело по площади. – Сейчас ведьма будет каяться!

– Говори, несчастная! – велел правитель.

Демира нехотя оторвала взгляд от солнца и посмотрела вниз. После яркого света перед глазами мелькали тёмные пятна, и она плохо видела толпу: серую, безликую, глупую, бесконечно гнусную. Нужно не унизить себя перед ней, не захлебнуться криком, когда огонь вонзит в её тело свои красные зубы. Демира верила, что сумеет умереть достойно. Она улыбнулась чему-то своему, далёкому, и, отвела взгляд от притихших в ожидании зевак, вновь обращая его к Солнцу.

– Жги ведьму! – с новой силой завопил оскорблённый невниманием сброд на площади. – Палач, поджигай костёр!

Огрызок яблока, брошенный метким мальчишкой, больно стрельнул Демиру по голой ноге – белая рубаха смертницы была так коротка, что едва закрывала колени. Пленница невольно дёрнула плечом, вызвав злорадное ликование городских бездельников: «Замёрзла, ведьма?! Ничего, сейчас согреешься! Поджигай, палач! – вопила толпа. – Не томи!»

Палач поднёс факел к нижним сучьям, поджигая их сразу с четырёх сторон. Сухие дрова послушно занялись, затрещали, пламя побежало вверх, к босым ступням Демиры. Демира смотрела на солнце.

Вдруг в задних рядах послышались крики, толпа шарахнулась в стороны, давая дорогу влетевшему на площадь всаднику на огромном чёрном коне. Капюшон плаща скрывал его лицо, и зеваки разбегались в ужасе, боясь попасть под тяжёлый кованый меч.

– Это он! Колдун! Последний из Ордена Сов! – взвизгнула толстозадая бабёнка со стянутыми в пучок жирными волосами, и пыльной кучей плюхнулась на мостовую, отброшенная тяжёлыми копытами.

Ясное голубое небо вмиг затянули тёмные тучи, изломанной линией сверкнула молния. Чёрный всадник мчался к костру.

– Взять его! – приказал Аль Магруф.

Арий Конрад выбросил вперёд левую руку. Никто не увидел, что произошло, только государь вдруг закричал истошно, закружился на месте живым факелом и рухнул замертво. Его воины не успели обнажить мечи, вспыхнули, как сухой мох. С неба гласом богов сорвались громовые раскаты. В ужасе толпа бежала прочь, давя друг друга в проёме ворот и сорвав с петель кованые створки. А небо, огненной вспышкой разорвавшись в последний раз, обрушило на город пелену ливня, вмиг потушив не успевший разгореться костёр.

Арий Конрад осадил коня, спешился и легко взбежал по деревянным подмосткам к уже успевшей промокнуть Демире. Опасаясь поранить ей руки лезвием огромного меча, он не перерезал верёвки, а развязал.

– Успел, – проговорил удовлетворённо, распутывая последний узел.

Демира высвободила руку и с такой силой оттолкнула магистра, что он не удержался на ногах, оступился, и кулем скатился по подмосткам вниз.

– Зачем ты его убил? – прокричала она, отплёвываясь от дождевой воды и яростно сдирая с груди и коленей путы. – Как ты мог убить моего врага? Аль Магруф был мой! Я так долго ждала мига возмездия! А ты! Помочь хотел, так почему в живых его не оставил, не дал поквитаться?

Арий Конрад поднялся. Он крепко приложился затылком о брусчатку площади, но серые глаза его смеялись.

– Ещё и недовольна! – с притворной обидой в голосе проговорил он. – Хоть бы поблагодарила! Если бы не я, тобой бы к вечеру можно было удобрять огород.

– Благодарю! – пробурчала Демира, с горьким сожалением рассматривая обугленные останки Аль Магруфа и понимая, что второй раз его никак не убить.

– «Я – твой должник», – подсказал Арий Конрад.

– Я – твой должник, – повторила Демира, повернулась, открыто взглянула ему в глаза и спросила: – Чего ты хочешь?

– Выкрасть у жрецов Ормузда Книгу Бессмертия, – буднично ответил колдун, – а ты получишь Меч. Поехали, а?

– Ну, почему я? – она не понимала. – Ты прискакал сюда ради меня, разогнал толпу, сжёг визиря и его воинов, вызвал грозу… Почему именно я?

Арий Конрад пробормотал что-то, выбросил вверх руку, сверкнула молния, и тучи в небе стали расходиться.

Дождь стихал. Демира топталась босыми ногами в луже, ожидая ответа. Мокрая рубаха из тонкого полотна противно облепила тело, студила под осенним ветром. Усилием воли девушка старалась сдержать сотрясающую её дрожь.

– Так распорядились звёзды, – с сожалением вздохнул магистр, – одной из моих спутниц должна быть воительница, рождённая в самый жаркий месяц года Быка. Мне не очень-то по душе твой буйный нрав, но так распорядились звёзды…

– А вторая кто? – полюбопытствовала избранная, зябко передёргивая плечами. – Сколько всего их должно быть?

– Дорогой расскажу, – ответил колдун, снимая свой чёрный плащ и набрасывая ей на плечи, – садись позади меня, и поехали отсюда, – позвал спасённую, – не нравится мне здесь. Мерзкий городишко эта Агропа.

Демира плотнее запахнула плащ и обреченно махнула рукой:

– Ладно! Раз так распорядились звёзды… Мы – струны в пальцах богов…

– Прежде не замечал в тебе набожности! – усмехнулся Арий Конрад. Но в голосе его звучала не насмешка, а спокойное удовлетворение. Всё вышло так, как задумывалось. Она обязана ему жизнью и честно заплатит нужной монетой. – Держись! – велел он, и чёрный конь рванул вперёд так резко, что девушка едва успела схватить магистра за талию. Миг – и Агропа осталась далеко позади.

– Быстрее мысли! – прокричала восхищённая Демира сквозь свист ветра.

Волшебный конь мчал их по степи, почти не касаясь земли копытами.

– Ну, не быстрее, – одобрительно отозвался Арий Конрад, – но всё же… Крепче держись! – приказал он.

Демира знала, что колдун на лишние слова не разменивается, и крепче обхватила его торс, прижалась к широкой спине.