Путь наверх. Бессмертная

– Вода шлифует камень, стирает его острые грани, делает его круглым и гладким, – сказал магистр, – всё, что нужно воде – это время. И камни обращаются в песок, и вода уносит его за собой…

– Чего ты хочешь, Бессмертный? – устало прозвучал её вопрос.

– Ты – моя, Демира, – голос его был наполнен глубокой страстью, и в серых глазах бушевала такая же неукротимость, как внизу, в волнах прибоя, – ты всегда была моей, как желание и боль. Мне нужно лишь время, ещё немного времени, чтобы ты смогла понять это, и чтобы моя любовь рассыпала чистым сухим песком камень в твоём сердце.

Руанская королева резко обернулась, смотрела на него холодно и зло.

– Я не люблю тебя, Арий Конрад! – её слова замораживали заживо. – Я не пойду с тобою одной дорогой! Я дала слово Чёрному Велору и буду с ним! Убирайся из моей жизни!

– Ты – свет тьме моих ночей, Демира, – хрипло прошептал магистр, – ты – больше, чем свет, ты – живой огонь, сжигающий тьму! Мы так боялись тогда не устоять, проиграть друг другу жизнь, лишиться своей цели, своего приза. Но теперь я не боюсь, и ты не бойся. Отступи перед бессмертием, Демира! Войди в жизнь, довольно бежать от неё! Войдём в неё вместе!

– Нет, Арий Конрад! – битым стеклом прозвенел её полный ярости голос. – Нет больше места в моей душе земным страстям! Уходи! Я всё тебе сказала! Твоей я не буду!

– Будешь! – усмехнулся он. – Всегда была, и всегда будешь! Прощай! Думай обо мне! Мы увидимся вскоре!

Арий Конрад поднял вверх руки, обернулся вокруг себя и обратился в большого оранжевого филина – тотемное животное Ордена. Демира прежде видела его лишь в обличие волка, но птицею никогда.

Филин посмотрел на неё круглым жёлтым глазом, щёлкнул кривым клювом, взмахнул широкими крыльями и вылетел через окно террасы, уронив в ладони Демире длинное перо с двумя чёрными ободками и белой каймой.

Она взяла его, не бросила на пол. Подошла к раскрытому окну, прижалась лбом к холодному ребру медной оконной рамы.

– И птицей может, надо же! – фыркнул за спиной знакомый голос первого министра.

– Ты опять подслушивал? – не оборачиваясь, спросила Демира. – Тебя же подсматривать поставили!

– Да я в дверях стоял! – отмахнулся Ливий. – Тоже шёл воздухом подышать, не знал, что ты тут с Конрадом… На хрена тебе это бессмертие, Демира? Что стоит тебе повернуть время вспять, дать шанс своему сердцу?

Королева молчала, стояла, смотрела на море. Сумерки рассеивались, и ясно виден был вдалеке на фоне розового неба силуэт большой летящей птицы.

– Аль прям там у тебя камень? – тихо вздохнул Ливий.

Демира обернулась. Бледное лицо её было искажено болью.

– Дай руку мне, – хрипло прошептала она, схватила министра за руку и прижала к своей груди.

– Что ты слышишь? – спросила.

Ливий вскрикнул и отдёрнул руку. Будто к кузнечному горну прислонил он ладонь, такой огонь шёл из груди Демиры, и гулким набатом билось в смертной тоске её измученное сердце.

– Боги всесильные! – ахнул министр. – Там не камень! Там кипящая лава, Демира!

– Моё сердце – не камень, Ливий, – с трудом проговорила королева, – моё сердце – мягкая красная глина, легко принимающая форму руки Арий Конрада…

– Так чего ты, Демира? – вскричал он. – Зачем оттолкнула магистра?

– Бессмертный Арий Конрад смертен перед Нортом Безликим, – Демира смахнула злые слёзы, – он пойдёт ради меня в самое пекло ада, в самое сердце Ледяных Скал Безвременья, но я не позволю ему поставить под удар свою жизнь. И все способы хороши, чтобы отвратить его от меня: ложь, клятвы Чёрному Велору, иллюзия каменного сердца…

– Но если ты выстоишь в битве и сокрушишь Норта… – Ливий не договорил.

– Я найду Арий Конрада, даже если мне придётся пройти всю Землю! – воскликнула Демира. – Я стану на колени перед ним и буду молить его о прощении! Но сейчас мне нужно только одно – чтобы он не пошёл за мной к Ледяным Скалам.

Арию разбудили слова молитвы. Она открыла глаза, огляделась в изумлении, не сразу вспомнив, где очутилась.

Солнечные лучи заливали комнату, курился дымок над остывающими светильниками, и близко перед собой она увидела смеющиеся голубые глаза Феанора. Улыбаясь, он протягивал ей золотую чашу, принесённую по обычаю жрецами, чтобы подкрепить силы молодых супругов после брачной ночи.

Ария осторожно взяла тяжёлый сосуд, глотнула горячего сладкого вина. В горле защипало от пряного вкуса гвоздики. Курились тонким ароматом сандаловые палочки, жрецы воспевали хоралы во славу богов. Верховный Жрец наклонился, взял простыню с постели, и Ария увидела, что рукав рубахи Феанора задрался вверх, и почти видна повязка с проступившим сквозь тонкую ткань пятнышком крови. Ария быстро повернулась к царю, обняла его, закрывая от взора жрецов, прижалась губами к его губам.

Феанор от неожиданности потерял равновесие, рухнул на постель, Ария оказалась сверху. Его руки поднялись, легли на стройную спину царицы, губы раскрылись, сладость вина и вкус имбиря ощутила Ария, он целовал её нежно, неспешно, и тёмный сладкий омут затягивал их в себя всё глубже.

Она не слышала, как смолкли звуки гимнов, как смущённые жрецы поспешили оставить новобрачных одних. Волна новых, сильных чувств захлестнула с головой юную государыню, и так беспощадна была, что вдребезги разбила холодную волю. И не ощутила Ария уязвлённой гордости, и протеста в её душе не было.

И когда Феанор отстранился от неё, и она увидела полные волнения его голубые глаза, то нетерпеливо рванулась вперёд, чтобы продолжить прерванный поцелуй, но он удержал её.

– Они уже ушли, Ария, – в его вкрадчивом голосе звучала едва слышная насмешка.

Краска стыда залила лицо девушки, она вскочила с постели.

– Я… чтобы они не увидели, что на твоей руке повязка… чтобы не догадались… – пыталась объяснить свой поступок Ария.

– Я понял, – ответил Феанор, но голос его звучал так, словно он и впрямь понял… да только не то, что сказала сейчас юная царица.

– Жрецы принесли тебе чистую рубашку, платье, – сказал он, – переоденься. А эту, на которой кровь, они потом заберут.

– Чтобы повесить флагом на фок-мачте твоего главного корабля? – не удержалась от поддёвки Ария.

– Нет, положить на жертвенник Весты, – протянул Феанор и сделал неопределённый жест рукой, – я не знаю, что они там делают…

Ария сняла с вешалки расшитую серебряными нитями белую нижнюю рубашку, столь же красивую, как и свадебная.

– Отвернись! – попросила Феанора.

– С чего это? – фыркнул он. – И не подумаю!

– Ты же дал слово не трогать меня! – напомнила Ария.

– Но не давал слова не смотреть на тебя! – парировал царь.

– Чтоб тебя, Феанор! – девушка досадливо махнула рукой.

Но сердиться после того, как они проспали всю ночь в одной кровати, и так сладко целовались только что, не могла, и стыд стал слабее, не ожигал уже так. Она повернулась к царю спиной, сбросила рубашку с пятном его крови на подоле.

Феанор лишь миг видел перед собой, так близко, что рукой дотянуться мог, её узкую стройную спину, выступающие на ней хрупкие, ещё детские лопатки, две маленькие ямочки на пояснице, плавный изгиб бёдер. Тонкие, но сильные руки поднялись вверх, полотно рубашки скользнуло по спине, закрыло её тело.

Она надела поверх рубашки жёлтое платье из тонкой парчи, подошла к тазу с водой, умылась, причесала волосы,  подобрав их вверх.

– Не трудись, – посоветовал Феанор, – девки тебя причешут, выберут драгоценности, умастят лицо… что они там ещё делают? Иди к ним.

Ария шагнула к двери, но остановилась, услышав: