Путь наверх. Бессмертная

– Ты потрясающе отыграла перед жрецами. Ты была так естественна, что даже я почти поверил!

Молодая супруга обернулась, презрением был полон её взгляд. Она оглядела царя, в измятой белой рубашке, рассыпавшимися по плечам тёмными волосами, небрежно опершегося на руку, глядящего на неё с хищным любопытством.

– Я не играла, Феанор! – нажимая на каждое слово, проговорила она, и вышла, не дожидаясь его ответа.

Девушки причесали Арию, уложили ей волосы, покрыли голову лёгким платом из тонкого шёлка. Не подобало замужней женщине ходить простоволосой.

Молодая царица бесцельно бродила по коридорам и комнатам дворца, осматривалась. Привыкать придётся, здесь теперь пройдёт её жизнь. Челядь убирала остатки пиршества, устраивала упившихся гостей на ночлег. Ария искала магистра, а наткнулась на Ливия, который искал её.

Узнала, что Арий Конрад покинул остров на рассвете, огорчилась почти до слёз. Ливий вдохновенно врал, что Бессмертному позарез нужно исполнить какой-то обряд, что он шлёт ей свои пожелания быть мужественной и помнить, чему учил её, что они увидятся вскоре. Подошла бледная, молчаливая Демира, стояла рядом, слушала. Потом простились, и юная государыня проводила своих сродников до пристани.

Обратно ехала по пустым улицам города с полной сумятицей в мыслях. Не следовало думать сейчас о Феаноре, не должно быть в её помыслах ничего плотского, вся сила должна быть направлена на грядущую битву.

«Если собираешься свершить нечто важное, храни телесную чистоту, – всегда говорила королева, – властные порывы плоти задавят полёт твоего духа, он ослабнет, и ты не сможешь осуществить задуманное».

Их поцелуй утром, прикосновения его рук, его мягкий, вкрадчивый голос разбили стену, которую воздвигла Ария, страшась брачной ночи. Но хорошо, что он не поддался соблазну. Если бы это случилось, душевных сил на битву с Дагоном у неё бы точно не осталось.

Царица спешилась, взбежала по ступеням крыльца, пошла искать Феанора. Нужно было поговорить о Дагоне, сходить на пристань, узнать, откуда выходит он, где снимает свою страшную жатву. И – это было бы нужнее поцелуев и объятий – потренировать силу удара.

Дружеский поединок с Феанором… Ария почувствовала, как сильнее забилось в груди сердце, возбуждение охватило сознание, кровь ударила в виски. Каков он, как воин? Ристаться со своим супругом ей было куда интереснее, чем кувыркаться с ним в постели.

Но в опочивальне Ария не нашла государя, как и не нашла в его кабинете, привычно сидящим за столом, заваленным книгами и морскими картами. Вышла на задний двор и охнула от неожиданности. У колодца Феанор, не потрудившись даже сменить рубашку, тискал грудастую дворовую девку, пришедшую за водой.

Полные вёдра стояли в сторонке, а царь, ни от кого не таясь, жадно шарился в вырезе её простого платья.

– Марина, персик мой сладкий, идём на сеновал, – мурлыкал правитель острова Форс, впиваясь поцелуем в шею девушки.

Она хихикала, слабо отбивалась, потом покраснела, что-то шепнула ему на ухо. Феанор отпустил её, лицо его обиженно вытянулось, он почесал свою бороду с вплетёнными в неё колокольчиками, протянул:

– Нет, Марина, так я не игра-а-аю… Что же не ко времени так твои лунные дни?

Она потупилась, покраснела. Красивая, спелая девка, крутые бёдра, большая, тяжёлая грудь, милое личико, чуть раскосые глаза, густая коса спускается с плеча. Видать, не впервой царю с ней развлекаться, привычное дело.

– Ты бы, государь, не срамился, ведь только с брачного ложа… – вздохнула Марина. – Что же, не угодила тебе твоя царица? Такая молодая, такая прекрасная!

– Зелена совсем! – цыкнул досадливо царь. – Мне бы девку покрепче, вроде тебя… А ты со своими лунными днями! И что мне теперь делать, а?

– Ну… – замялась Марина и тут же нашла решение, – ступай до Хельги, государь. Она тебе не откажет, ты же знаешь.

«Я тебе сейчас такую Хельгу покажу, кобель блудивый!» – подумала ослеплённая яростью Ария и, громко топая, ураганом слетела с крыльца.

– Государь! – она окликнула его негромко, но голос звенел от напряжения, как натянутая струна.

Феанор обернулся, увидел её, бледную от гнева, с горящим взором, такую красивую и злую, сделал невинное лицо.

– Что угодно тебе, государыня?

Марина с интересом смотрела на царицу, ожидая, что же будет.

– Хочу знать, откуда из моря выходит Дагон, – сказала, стараясь, чтобы голос её звучал ровно, Ария. Не хватало ещё разборки устроить на глазах дворовой девки! – Вербы уж проклюнулись, не сегодня-завтра ждать его у берегов. Идём, покажешь мне.

– Да, моя дорогая! – с готовностью отозвался Феанор.

– Вёдра подбери! – бросила Ария прислужнице. – Стоишь, глаза пялишь! За водой пришла али нет?

Марина подхватила вёдра и, расплёскивая воду, бегом побежала на кухню.

Только не к пристани повела Ария своего супруга, а в кабинет. Он ближе прочих комнат был. Ей всё равно было, куда, лишь бы затворить дверь было можно, чтобы челядь ненароком не услышала.

– Что, на берег не пойдём? – лениво протянул Феанор. – По карте тебе показать?

Царица  набросила крюк засова на железную петлю, повернулась к нему.

– Ты пошто меня позоришь, кобель ты помоешный? – спросила, не трудясь выбирать выражения.

Она ожидала смущения, пусть даже не искреннего, а показушного, каких-то оправданий… Она молода была и совсем не знала мужчин. Ещё не привыкла, что её могут использовать, не сталкивалась с подлостью, с лицемерием. Какая-то часть её сознания инстинктивно понимала, что Феанор прав: она отказала ему в близости, а мужская плоть требует насыщения. Он не клялся ей в любви, не давал слова, а клятвы хранить верность друг другу, произнесённые под статуями Кроноса и Деметры на брачной церемонии, были лишь формальностью. Этот союз заключался не по любви, а по заранее отписанной странице в Книге Судеб.

И всё-таки Арии было обидно, что Феанор не стал затруднять себя, чтобы добиться её расположения, а пошёл привычной лёгкой дорогой до безотказной дворовой девки. Её, царицу, на следующий же день супруг предпочёл холопке! И уже к обеду все во дворце будут знать, что новобрачная-де «зелена совсем!»

Выходка царя больно ударила по её гордости, и она не заботилась о том, чтобы «держать лицо».

Но такой реакции на свои слова никак не ожидала. Государь разозлился и разозлился по-настоящему, потому что не его ревновала Ария, а за своё достоинство пеклась, как бы челядь по углам не хихикала, что от царицы супруг по девкам бегает.

– Прикуси свой язык, соплячка! – негромко хлестнул её ответ Феанора. – Думай прежде, чем рот открывать! – он смотрел на неё, сузив в злой усмешке глаза, и слова бросал резко, отрывисто. Ишь, стоило только разозлить его, как разом отучился мяукать! – Оставил тебя нетронутой, так радуйся! – напомнил ей. – Или тобой попользоваться, как законом положено? Мне понравилось, как ты утром… не играла!

– Подойди только, кобель драный, я так тебе попользуюсь! – Ария упёрла руки в бока, с ненавистью смотрела на него.

– А и подойду! – кошачьим прыжком он метнулся к ней, грубо стиснул за талию, запрокинул назад её голову, прижался твёрдыми губами к её губам.

И получил тяжёлый удар в челюсть снизу, так, что едва на ногах удержался. Внезапность была союзницей Арии, никак не ожидал царь, что осмелится она, как площадная босячка, пустить в ход кулаки. Он опомниться не успел от изумления, как ловкой подсечкой она сбила его с ног, прыгнула сверху, крепко прижав коленями за плечи к полу, так, что голову не повернуть было.

– Придушу, с-собака! – тяжело выдохнула она.

И по силе её хватки понял царь – запросто придушить может. И сразу отпустила злость, облегчение пришло. Хорошим воином была Ария. Если не лгут священные книги, если Афина Паллада поможет её победе, Ария сразит Дагона, сможет.

– Пусти, дура! – прохрипел Феанор.

Он мог освободиться, но для этого пришлось бы применить настоящую силу, ударить её, схватиться с ней, биться с ней, а он не хотел этого. Остыла злость, ушла. Крепкие девичьи колени прижимали его к полу, жар её распалённого юного тела ощущал царь, красивое гордое лицо горело румянцем гнева, плат спустился вниз, прядь тёмных волос спадала на лоб. Хороша, бесовка, чудо! Лучше и не пожелать!

И Ария увидела огонь желания в его синих глазах, глубокий, сильный, и сразу пересохло в горле, ослабли ноги. Феанор почувствовал это и одним неуловимым движением опрокинул её на спину. И вот уже она лежит под ним, и крепкие руки царя прижимают её запястья к паркетным плиткам пола.

– Никогда не отвлекайся во время битвы! – рявкнул Феанор, наклоняясь к ней так близко, что его волосы упали ей на лицо. – Или Бессмертный не учил тебя этому?

– Что, придушить тебя надо было, царь? – Ария рванулась, сильно, стремительно, но он удержал её. – Таскайся хоть по всему острову, мне дела нет, под чей подол ты полезешь, Феанор! – презрительно усмехнулась она. – Но не делай это средь бела дня, на виду у всех! Сколько народу тебя сегодня видело из окон? – спросила она. – Что они говорить будут? Своей честью не дорожишь, так мою пошто мараешь?

– Ладно, ты права, – с неохотой согласился Феанор, отпустил её и встал, – не надо было в открытую.

Задело его, сильно задело, как выказала она своё безразличие, с кем разделит он своё ложе. «Таскайся хоть по всему острову!»