Всё к лучшему

– Девушка, каждый вечер, возвращаясь со службы, я слышу, как ты поёшь. Почему ты это делаешь?

Сола улыбнулась в ответ:

– Я люблю петь и так благодарю Бога за прожитый день.

– Я смотрю на твой ветхий дом, на твой наряд и не вижу повода для песен. А после указа правителя ты и хлеб, наверняка, купить не можешь. За что же благодарить?

– Пусть ветхие, но у меня есть и дом, и наряд. Нет у меня теперь монет, так что ж. Море добро ко мне. Я собираю его дары, ловлю рыбу. Деревья, что растут в моём саду, скоро принесут свои плоды. Как-нибудь проживу. Зато теперь руки мои, что раньше разъедал щёлок от долгих стирок, зажили. Не приходится больше тяжело трудиться на чужих людей. Так что всё к лучшему. Как же мне не петь?

Ушёл Аш и зная, как нравится девушке слушать по утрам птиц, напустил ядовитых змей, что разогнали их. И делал так несколько раз, пока привыкшие получать корм в этом дворе птицы не смирились и не перестали прилетать к Соле.

Прилетел после этого птицей, сел на ветку, чтобы увидеть, как теперь встречает утро Сола. Девушка сидела на крыльце, держа в руках щербатую кружку. Лицо её не было так безмятежно, как прежде. Она не улыбалась. Но вот заметила птицу, что служила Ашу глазами, и просияла:

– Как добр Господь. Он разогнал змеями птиц, зная, что больше нет у меня семян и крошек для них. Но прислал тебя мне в утешение. Уж для одной я сумею найти что-то.

Оставил птицу Аш и задумался: как ещё испытать девицу? Её вечерние песни стали для него вызовом. Он не понимал, как можно радоваться такой жизни.

Дияла, наблюдавшая за домиком внизу ещё внимательней, чем Аш, выговорила ему как-то:

– Я не знаю, что ты делаешь, муж мой, но эта нищенка поёт ещё веселее, чем прежде. Ещё бы! Теперь она свободней, чем была. Возвращается домой со своих прогулок ещё раньше. Наверно, и не устаёт так, раз не работает.

– Пожалуй, ты права, дорогая. Попробую по другому. Пусть тяжело трудиться с утра и до ночи. Тогда ей точно станет не до песен.

***

Сола смотрела как там, вдали, солнце в розовой дымке опускается в море и напевала, чтобы заглушить голод, сосущий изнутри. Песня помогала не думать о том, что настанет завтра. Или послезавтра. Или, может, через неделю, но наступит обязательно тот день, когда даже скромные припасы из сухофруктов и остатков муки подойдут к концу, на море придёт сезон штормов, когда к берегу даже не подойдёшь, и что тогда ей делать? С голоду умирать?

От таких мыслей становилось грустно, и Сола пела всё громче, чтобы отогнать тоску и вновь поверить, что всё к лучшему.

– Всё поёшь, девушка? Видно, день для тебя хорош.

Сола прервалась и обрадовано увидела у калитки знакомого пожилого стражника. Как знакомого? Она не знала ни как его зовут, ни кем служит во дворце, но пару раз он заглядывал к ней во дворик, проходя мимо.

– Конечно, хорош! – улыбнулась ему Сола. – Грех жаловаться. Рада видеть вас, господин.

– А я что к тебе заглянул. Не хочешь ли ты поработать во дворце?

– Кто же меня туда возьмёт? Я сирота. Ни отца, ни брата у меня нет, а по новому закону без их разрешения меня не наймут.

– Отца, брата или опекуна. Так там написано.

– У меня и опекуна нет.

– Я стану твоим опекуном. Придёшь завтра на кухню и скажешь, что тебя дядюшка Шалит прислал. Он разрешил тебе там работать. Сегодня одна рабыня кипятком ошпарилась, другая служанка разболелась, так что тебя возьмут. Только прийти нужно рано, ещё на рассвете. Встанешь?

– Конечно! Да я даже вообще не лягу! Спасибо вам, дядечка Шалит!

От радости Сола вскочила и едва не приплясывала. Вопросы из неё так и посыпались:

– А как там? Меня точно возьмут? А меня во дворец пропустят?

– Если пойдёшь не через парадный вход, то пропустят. Пойдёшь по этой тропинке и выйдешь к калитке в ограде. Войдёшь – тебя будет ждать слуга. Его предупредят. Он и отведёт тебя к экономке. Запомни – тебя дядюшка Шалит прислал.

С этими словами стражник попрощался и ушёл, не слушая больше ни вопросов, ни благодарностей Солы.

Всю ночь Сола не могла сомкнуть глаз от волнения. Никак не могла поверить в своё счастье: неужто у неё снова будет работа. Да не где-нибудь, а во дворце! Волновалась девушка зря. Всё вышло так, как сказал стражник. Наняли её прачкой и хоть пришлось Соле теперь тяжело трудиться, всё равно радовалась. Ведь она не боялась, что останется голодной.

Дияла успокоилась, не видя скромную фигурку вдали. Ведь теперь Сола уходила из дома на рассвете, возвращалась после захода солнца, и на глаза ей не попадалась, и песен её слышно не было.

У правителя Аша забот и без Солы хватало. От тех забот и тревог даже спалось плохо. Вот однажды вышел он ночью на галерею из покоев жены и услышал вдали тихую песню, увидел, как мерцает свеча на крыльце. Повернул Аш перстень, нашёл мысленно мотылька, что порхал у той свечи и его взором посмотрел на Солу.

Девушка пела, прикрыв глаза, и на лице её отражалось такое умиротворение, что Аша взяла досада. Почему у этой нищенки есть то, что ему недоступно – покой в душе, лёгкость на сердце. И всё его богатство, власть, сотни слуг и тысячи подданных лишь добавляют ему беспокойства.

Утром, когда Сола спешила во дворец, у калитки её окликнул знакомый стражник.

– Здравствуй, Сола. Как у тебя дела? Не тяжело ли? Не обижают ли тебя?

– Доброго вам утра, дядюшка Шалит! Всё у меня хорошо. И обижать никто не обижает – люди здесь добрые. А что работы много, так лучше устать, но сытно есть, чем отдыхать голодным.

– Тебя послушать, так мир прекрасен и ничего плохого в нём не происходит.

– Да, – улыбнулась Сола. – так и есть. Плохое в нём, конечно, случается, но и оно поворачивается к лучшему.

Сверкнул на неё глазами Шалит, но ничего не сказал. Резко развернулся и ушёл.

На следующий день, когда утром Сола пришла во дворец, ей сказали, что больше ей тут не работать. Вечером Дияла вновь услышала на закате, как голос вдалеке выводит плавную мелодию.

***

– Здравствуй, Сола! Услышал твою песню и заглянул. Как у тебя дела?

– Всё хорошо, дядюшка Шалит.

– Что-то ты сегодня рано из дворца вернулась.

– Так выгнали меня.

– За что? Ты, как мне показалось, девушка старательная, послушная. Неужто с тобой не по совести поступили? Зря наказали?

– Нет, – вздохнула Сола. – Не зря. По моей вине платье госпожи нашей Диялы порвалось. В складках юбки золотая брошь зацепилась. А ткань там, что твоя паутинка, нежная! Поползла. Вот меня и выгнали, и жалованье не заплатили в наказанье.

– Так разве ты в этом виновата, а не служанка, что вещи госпожи вам принесла?

– Что мне её винить. Надо было самой ещё раз проверить. Там, знаете сколько раз то золотая монетка в кармане сюртука оказывалась, то ещё что-нибудь. Один раз даже жемчужину размером с вишню отыскала.

– И что ты с ней сделала?

– Как что? Главной прачке отдала. Всё, что находила – всё ей отдавала.