Молитвы человеческие

– Не отдадим! – встал между душою и бесами самый высокий Ангел. – Он много грешил, это так, но были минуты и покаяния.

– Только минуты! А каяться нужно было всю жизнь! Забираем! Наша душа!

Ужас обуял душу. Человек понимал, что никто и ничто ему не поможет, и даже усилия Ангелов не способны его защитить. Он поднял голову вверх и без всякой надежды посмотрел в далёкое чёрное небо…

Незадолго до утра дочь вошла в комнату и увидела, что отец скончался. Она долго сидела на полу подле кровати, гладила руку отца и что-то тихо приговаривала. А затем взяла чётки и, склонив голову, начала смиренно молиться:

– Мати Бога Живого, Пресвятая Богородица, спаси папу моего. Пресвятая Богородица, спаси папу моего.

Она молилась, а сердце плакало: чувствовала девушка, что нелегко её отцу.

Молитва лилась и лилась, нежная, добрая, просящая, а тонкие пальцы привычно перебирали бусины чёток.

– Пресвятая Богородица, спаси папу моего…

Душа долго и скорбно смотрела в небо, уже не вслушиваясь в визжание бесов и в то, что отвечали им Ангелы. Человек понял, что проиграл свою главную битву и что никакие усилия светлокрылых существ не помогут ему. Хотел повернуться и что-то сказать, но в этот миг все вокруг осветилось, и издалека, из тёмной глубины, вдруг приблизилась Женщина. Она была столь тиха, величественна и прекрасна, что человек замер в блаженстве. Он узнал Её, потому что видел множество раз на той иконе, что висела в комнате дочери, и даже облачение на Ней было то же самое: пурпурное с зелёным. «Богородица!» – вымолвил он.

Матерь Бога Живого неслышно приблизилась, спокойно взглянула на Ангелов, что стояли в величайшем почтении, обожгла взглядом бесов, а затем протянула руку душе.

– Идём, чадо,– сказала Она. И столько глубокой ласки было в Её голосе!

Душа подала свою ладонь, не отрывая глаз от лика Пресвятой Богородицы, и сделала шаг. В то же мгновенье прямо под её ногой вдруг возникла ступень, за нею – другая, и отец прочитал: «Мати Бога Живого, спаси папу моего…» Он изумлённо шагнул дальше, ещё дальше, ступени поднимались ввысь, и на каждой было написано: «Пресвятая Богородица, спаси папу моего…»

Владычица Неба и Земли уводила смиренную душу. Разлетелись Ангелы. Исчезли бесы. Очистилось небесное пространство. И только ступени горели под ногами: «Пресвятая Богородица, спаси папу моего…» Они были бескрайними и поднимались высоко-высоко: туда, куда сама душа никогда не смогла бы дойти.

Зеркало

Женщина на реке стирала бельё. Большими распухшими руками она погружала в воду холщовые простыни, тщательно выполаскивала и, сжимая губы от натуги, выжимала. Рядом трудилась дочь: собирала бельё в корзину и относила домой. Река хмуро несла свои воды, холодный ветер дул в спину. Женщина остановилась передохнуть, а когда снова склонилась, то была вынуждена отпрянуть: прямо из воды, подёрнутой рябью, на неё смотрело прекрасное молодое лицо неизвестной царицы – высокие брови, слегка подведённые глаза, на голове – богатый убор…

Охнула селянка, вскочила. Что есть мочи бросилась прочь, а потом долго не могла успокоиться: так и стоял перед глазами пристальный взгляд далёкой царицы. А на сердце почему-то стало очень тяжело…

Смело, величественно, подняв голову, шла повелительница по дворцу, а за нею вприпрыжку, едва успевая, бежал седовласый старец.

– Не делайте этого, моя госпожа! – умолял он. – Озеро невелико, но оно даёт жизнь всем племенам в округе. Там живут люди со своими стадами, и кто знает, как сложится их жизнь…

– Довольно! Прекрати! – прервала слугу Анемин, резко останавливаясь. – Мне надоели твои разговоры!

Старец склонился в почтении и мягко сказал:

– Тогда ответьте посланцу «нет».

Царица взмахнула рукой:

– Не сейчас. Я подумаю.

– Моя госпожа, – тихо, но настойчиво продолжал старец, – ваш отец поставил меня вас наставлять. Не упрекнуть хочу вас вашей молодостью, но предупредить: именно молодости свойственны недальновидные поступки.

– Что случится, если я продам это озеро? – нетерпеливо перебила Анемин. – Тебе ли не знать, сколько неприятностей оно нам доставляет?

И тут же нахмурилась. Горное озеро на границе её владений приносило немало хлопот. Вода в этих засушливых местах – главная ценность, а потому неудивительно, что племенам, живущим вокруг, всё время не хватало места. Мелкие дрязги, споры, конфликты. И когда, наконец, появилась возможность продать его, царица обрадовалась. Но этот старик…

– Вы смотрите лишь на нынешний день, – тем временем говорил советник, – но мои годы…

– Твои годы дерзят мне, – откликнулась Анемин, – и уже не впервые.

– Им нечего терять, а потому они говорят правду, – тихо молвил старец.

– Хорошо. И в чём твоя правда? – царица отошла к окну и присела. – Говори. Может быть, то, что я услышу, избавит меня от беспокойства, которое это никчёмное озеро приносит мне день за днём.

– Ваш отец… – начал наставник.

– Мой отец! Оставь моего отца! Он давно почивает в земле.

– Ваш отец был мудрым человеком и учил нас смотреть далеко вперёд.

– И насколько вперёд простиралась мудрость моего отца?

– На сотни лет!

– Ах, как скучно…

– Моя госпожа! Расскажу вам то, что я вижу. Озеро приносит вам беспокойство, это верно, но там живут люди. И пока у них есть вода, они благоденствуют. Но стоит продать это озеро, как новый хозяин изгонит все племена, и лишь его собственные стада станут пить воду.

– Разумеется, – пожала плечами Анемин.

– Подумайте, как этот поступок отразится на вас!

Царица подняла взгляд, спокойный, безмятежный:

– И как?

– Вы принесёте горе сотням людей! Они разорятся, останутся без дома и крова.

– И что же?!

– Прекрасная Анемин! Небеса не простят вам такого. Сегодня ваш род богат и знатен, но если вашими руками совершится беззаконие, то кто знает, где окажутся ваши потомки через сто или двести лет? Не будут ли они бедствовать или окажутся уведёнными в рабство в далёкие северные земли?

«Какое мне дело до тех, кто будет жить после меня?» – подумала царица. Но в душе дрогнуло, встрепенулось: ответственность была не чужда ей. И старик прав: небеса не прощают беззакония.

– Ах, это озеро, – она встала. – Дай мне подумать.

– Но вы согласны?

– Двести лет – слишком долгий срок, чтобы небеса помнили такую малость, – бросила, уходя.

– Кто знает, кто знает… – негромко ответил старец.

…Вечер пришёл с прохладой и тем утомлением, которое хочется сбросить, погрузившись в сладкую дрёму. Анемин прилегла, но не уснула: что-то мешало ей. «Озеро!» – поняла. Она так и не ответила: да или нет. И вдруг рассердилась: и на себя, и на отца. «Нашёл мудреца! Мой род богат и прекрасен, и так будет всегда!»