Нить наяды

Это человек! Живой человек, а не восставший из ада мертвец!

Снова громыхнуло, и человек содрогнулся всем телом, подставляя небу свое странно серое тело.

И тут раздался стук копыт. Звук был такой, словно всадник находился в двух шагах.

Зинаида судорожно оглянулась, а когда снова посмотрела вперед, то увидела, как убийца большими скачками удаляется в сторону, странно нагнувшись и раскачивая длинными руками, словно…

– Серая обезьяна…

Зинаида и сама не поняла, как смогла выговорить что-то членораздельное, – губы ее не двигались, сведенные судорогой, а сознание, потрясенное увиденным, отказывалось служить.

Она привалилась к стволу и медленно сползла на землю.

В то же мгновение хлынул безумный и страшный в своем неистовстве ливень.

Лишь через два часа бесчувственное тело Зинаиды обнаружили и принесли в дом.

Она пролежала в сильнейшей лихорадке и беспамятстве неделю. Родные беспокоились, что произошедшее спровоцирует развитие чахотки, опасность которой грозила девушке с рождения, но Зинаида пришла в себя и стала поправляться.

О том, что случилось с ней, она говорить отказывалась, и близкие решили, что девушка ничего не помнит.

Но Зинаида помнила.

Каждую секунду и самый краткий миг».

Он собирался продолжить, но тут засветился экран мобильника, и прилетевшее сообщение заставило машинально закрыть файл. Не ответить было нельзя, но ему понадобилось время, чтобы вернуться в настоящее.

Сколько бы он ни читал написанное, впечатление всегда было одинаковым: он переносился на ту самую поляну, чувствовал в руке тот самый нож, вспарывающий податливую плоть, и содрогался от ожидания решающего мгновения, которое так и не наступило.

Когда же? Когда?

Бабки с характером

Разговор с Борисоглебским оставил в голове сумбур из мыслей, образов и непонятных ощущений.

Андрей давно ушел, а она все продолжала думать и удивляться.

Совершенно непостижимым образом дело о ритуальных убийствах оказалось связанным с историей столетней давности, где были зеленоглазая наяда Зинаида Гиппиус, старый Тифлис и дом Мурузи.

Вот только не выдумка ли та история? Не плод ли воображения экзальтированной девицы?

– Пойди разберись, – вслух сказала Кира, глядя, как по оконному стеклу струятся длинные нити дождя, и решила, что попробовать стоит.

Подумав еще немного и выпив пару чашек кофе, Кира набрала номер своей замечательной во всех отношениях бабушки – Гордеи Яковлевны.

Кирины родители любили дочь, но каждый по отдельности и в своем роде. Собравшись вместе, родители тут же начинали ссориться, ибо во взглядах на воспитание расходились кардинально. Мама мечтала вырастить из дочери прямо девочку-девочку, чтобы все розовое и сверху бант, а папа – своего парня, чтобы ссадины на коленках и секция бокса.

Устав от их противоречащих друг другу указаний и советов, Кира избрала спасительный вариант: во всех сложных случаях обращаться за помощью к маминой маме, которая всегда была рада приветить внучку.

– Привет тебе, любовь моя Кирюша, – весело откликнулась Гордея Яковлевна.

– Бабуль, можешь поговорить?

– Отчего же не поговорить в час ночи, – хмыкнула бабушка. – Делать-то все равно нечего.

Кира кинула взгляд на часы. Блин! Вот кретинка! Разбудила!

– Да ладно, не парься. И прекращай на людях называть меня бабулей.

– Ой, прости, бабуль! Я, кстати, одна.

– А где же соломенный человек? Сгорел на работе?

«Соломенным человеком» Гордея иногда называла Игоря, но вовсе не из-за желтых волос и бледного лица. Таким образом она демонстрировала свое неприятие его бесцветности в широком смысле слова и слабости – в глубоком.

– Он пока не может переехать в Питер, – ровным голосом ответила Кира, опасаясь, что разговор сразу свернет в неприятную для нее сторону.

– Да и хрен с ним! – констатировала Гордея Яковлевна и собралась было развить мысль, но Кира торопливо спросила:

– Расскажи все, что знаешь о Зинаиде Гиппиус.

– Святые угодники! Это с какого перепугу?

– Мне нужно по работе.

– О! – поразилась бабушка. – У нас следователи уже осваивают символизм. Наверное, как основу для нетривиальных выводов по уголовным делам. Похвально.

Кира забралась с ногами на диван и приготовилась. Она не сомневалась, что разговор получится нескучным. Гордея Яковлевна не только была историком по образованию, но и поэтом в душе, поэтому о литературе могла говорить часами.

– А ты знаешь, что брак Гиппиус с Мережковским был духовно-платоническим? – с ходу залепила та.

Не готовая к такому началу, Кира опешила.

– Как? То есть… без секса?

– Совершенно.

– Да не может быть? Еще скажи, что она умерла девственницей.

– За это не поручусь, но точно известно, что конкретно с мужем она не спала.

– То есть брак был фиктивным? По моде?

– Тьфу ты! Почему сразу фиктивным! Нет, брак был настоящим, но… специфическим. Как писала Зинаида Николаевна, они прожили пятьдесят два года, не разлучаясь ни на один день. А Мережковский утверждал, что Зинаида – это он сам, только в женском обличье. Понимаешь?

– Нет, не понимаю, – призналась Кира.

Бабушка задумчиво посопела.