Часы Цубриггена. Безликий

Никита был уверен, общими усилиями они спасут ребёнка. Матвей – хороший гипнолог, главное, чтобы девочка отреагировала на терапию.

И, наконец, его третья пациентка – Чайкина Лариса, молодая женщина тридцати трёх лет. Сакральное число. Ещё одна «выбросившаяся на берег»?

Поступила 20 ноября, с резаными ранами на левом запястье, передозировкой снотворным, полной амнезией. Состояние на сегодняшний день удовлетворительное, сознание сфокусированное, амнезия прошла, общается преимущественно с Серафимой. Во снах преследовали кошмары, сейчас спит спокойно. Готовится к выписке.

Интересно, по какой причине она сводила счёты с жизнью? Долги? Несчастная любовь? Девушки после тридцати более рассудительны и менее истеричны, твёрдо знают, что хотят. Причина попытки суицида Чайкиной Ларисы пока не ясна.

На днях он задержался у кровати «сказочницы», так назвала ее Серафима (надо спросить – правда ли это), Лариса спала беспокойно, металась, ее мучил кошмар. Никита взял Ларису за руку, попытался разбудить, и в этот момент, неожиданно, в голове его зазвенел колокольчик – тихий, полузабытый звук из детства.

С бронзовым колокольчиком в руках появлялась нянечка, тетя Валя, кругленькая как саечка, добрейшая душа, очень похожая на Серафиму Петровну.

Со звоном колокольчика всегда происходило что-то «здоровское», приносили новую одежду, конфеты, подарки от «спонсоров», никто из детдомовцев не понимал этого мудрёного слова, думали, это родители, которые пока не могут забрать их обратно.

Вместе со звоном колокольчика за счастливчиками приходили «новые» мама и папа.

Один раз прозвонил колокольчик и для маленького Никиты – за ним пришла Поля.

Он помнит их первую встречу, Косой тогда взял «на слабо».

«Слабо натырить горбушек с кухни?»

«Да легко!»

Его застукали с карманами, набитым черствыми корками, за шкирман привели к директору, а там за столом она. Красивая как картинка. Смотрит с удивлением и чуть ли не плачет.

А потом, когда пришла забирать его, привезла много подарков для детей, заглянула в столовую.

Тетя Валя в колокольчик и зазвонила.

– Внимание! Никитка, говорят, за тобой пришли! Собирайся!

Чудо или сон?

Никита ликовал, у него самая красивая «мама-спонсор» на свете! И все это видят!

Друзья завидовали ему «по-крупному». Косой на прощание даже дал под дых. Не со зла, просто от избытка чувств.

И вот когда Никита держал в руках руку своей новой пациентки и спрашивал:

– Как вы себя чувствуете? Кого вы там прощаете?

Память зачем-то вернула тот самый мелодичный перезвон бронзового колокольчика.

Динь-дили-дон. Чудо или сон?

Только бледная, с воспалёнными глазами пациентка ничего «здоровского» не предвещала.

Дневник П. К. Р.

Осень 2019

В юности я делала записи в дневнике каждый день, столько было впечатлений: новые знакомства, новые места, чувства, дотоле не испытанные, зависть, ревность, страсть, сплетни, интриги, пощёчины и тайные дуэли.

Никто не разбивал мое сердце, кроме покойного Станислава, я же шла по осколкам.

Со временем садилась за перо все реже, раз в неделю, раз в месяц, а сейчас дважды в год. Наверное, буду отмечаться раз в десятилетие.

Время. Сначала за ним не следишь, потом его боишься, совершаешь непоправимую ошибку, снова не замечаешь и, наконец, ненавидишь.

Время, я ненавижу тебя каждой клеточкой своего тела. Ты заковало меня в кандалы, накинуло ошейник и не отпускаешь ни на шаг. Я плачу тебе чудовищную цену.

Надежда освободиться от проклятого договора почти умерла. Почти!

Так страшно предвосхитить желаемое, ещё страшнее в нем ошибиться. Но не буду думать о неудаче, жизнь научила главному – плохие мысли сбываются сразу. А над хорошими надо работать.

Я постараюсь описать произошедшее.

Рука дрожит от волнения, даже почерк свой не узнаю. Давно не плакала, отчего то сейчас глаза на мокром месте все чаще, возраст даёт о себе знать, сколько не прячься от зеркал.

Неужели мои мольбы услышаны?

Неужели я избавлюсь от Всеслава? Я не знаю его настоящего имени, за время существования он сменил тысячи имён. В нем тысячи тысяч чужих жизней.

По порядку! Не отвлекаюсь. Мысли мои, как тополиный пух, дунешь – разлетаются. Сложно сосредоточиться.

В августе мне привезли марионетку от мастера Карло Лазиньо. Кот в сапогах. Величайшая редкость, эксклюзив. Марионеток Лазинье в частных коллекциях осталось всего несколько штук. Игорь, мой агент, нашел ее в Москве в маленькой антикварной лавочке.

Всеслав заплатил за эту куклу с лихвой, в его коллекции несметное число марионеток из дерева и марионеток из плоти, они служат ему за крохи с барского стола. Упырь сплёл громадную паутину, рассадил на ней мух и доит их. Я одна из его дойных мух. Упырь – примитивная бульварная интерпретация, он не обычный кровосос, куда более чудовищнее. И он не один. «Жрущие витальность», без имён и лиц, разделившие ареалы и методы питания, сферы воздействия на наши мысли и эмоции.

Я не видела других, но уверена, они существуют (вселенная фрактальна) – иерархия жизнесосов, прячущаяся в разных мирах.

Но я опять отвлеклась.

Кот в сапогах принёс счастливую весть. Кроме него в лавке хранятся часы, останавливающие время. Игорь не сразу о них рассказал, не придал значения. Знал бы он – как важна его новость для меня! Его помощница, актриска, получила от старьевщицы часы в дар, уж не представляю, как ей это удалось, но на следующий день она их со скандалом вернула. Игорь сказал, актриса постарела на десяток лет буквально за ночь. Но, скорее всего, как считает Игорь, актриса врет и ждёт от него повышения комиссионных.

Но я поверила.

И если произошло мгновенное старение, то вероятно и обратное.

Старинные Часы. Я почувствовала сердцем – это знак, который я ждала многие годы.

Память вернулась далеко назад.

Сумасшедшая Аглая, бесплотный призрак былой красоты. Прислуга от неё шарахалась, крестилась и проклинала. Неувядающая, но истлевающая изнутри она боялась смотреть в зеркала, серебряные ложки, подносы, стёкла витрин, дождевые лужи, она дотянула до ста двадцати, устав от собственного безумия – говорят, не выдержала, взглянула в трюмо и почила. Это все, что о ней известно. Многие считали историю «сумасшедшей Аглаи» ложью, но только не я.

В ее сумасшествии тоже были виноваты часы.

А если Игорь говорил о тех же самых часах? Серебряные и вензель – распустившаяся роза. Точь-в-точь. Неужели они сохранились?