Элвис Пресли. Возвращение

– Хорошо, – председатель жестом попросил крайнего справа. Тот достал из кожаной папки три экземпляра скрепленных страниц договора и положил их перед Марченко. – Первый останется у нас, другие два – вам и вашему наблюдателю. Пожалуйста, поставьте подпись у отметки внизу каждого листа.

Марченко формально проверил оставленный сверху контракт и передвинул бумаги к Элвису, утвердительно кивнув ему головой.

Подали ручку.

Элвис подписывал плотные листы, не торопясь, один за одним, физически чувствуя направленное на него ожидание. Которое разрядилось негаданно, когда он отложил перо и поднял глаза, всплеском аплодисментов. И приветственными улыбками – на них невозможно было не ответить.

– Что же, Элвис, мы очень рады, что вы выбрали нас. Надеемся, наше сотрудничество будет плодотворным и продолжительным. – Теперь, когда стало тише, Потанин благодушно расслабился. – Сегодня днем я советую вам отдохнуть. Ваш самолет вылетает рано утром. Вадим Константинович, ваш личный менеджер, – Потанин вполоборота указал на сидевшего слева от него Кондратьева, – заедет попозже и объяснит все подробней.

Вновь объявленный менеджер, приподнявшись, протянул руку. Элвис ответил, тоже вставая. Тут поднялись, вслед за Потаниным, и все остальные.

Процедура была окончена.

Что-то явно изменилось. С того самого момента, когда Элвиса в плотном кольце телохранителей отвели к лифтам. Из крыла руководства они напрямую спустились в спецподъезд. К машинам, надежно скрытым от лишних глаз полукруглой стеной. Этим коротким путем его уже проводили сегодня – в экскурсиях по зданию больше не было необходимости.

Охрана увеличилась. Не три, а четыре автомобиля вплотную шли впереди и следом.

Отныне Элвису запрещалось выходить из дома Альнова и пока вообще куда бы то ни было. Равно как любым другим способом общаться с внешним миром.

Вадим появлялся дважды. Сначала сообщил, что они вылетают прямо в Нэшвилл, где пройдет запись и подготовка шоу, потом уточнил время, когда быть готовыми.

Марченко, добравшийся от ММК до Альновых ненамного позже Элвиса, задержался буквально на пару слов и распрощался до завтра. Дмитрий целый день был занят сборами.

Элвис старался ему не мешать, а в сущности не находил себе места. Возбужденный скорым отъездом, он не мог спать всю ночь, точнее, те немногие часы, которые от нее оставались.

Лимузин был подан в половине пятого. Марченко, поеживаясь от холодного ветра, первый скрылся в салоне.

– Элвис, пора, – Вадим положил руку на плечо, пока он вежливо прощался с хозяйкой. Наташа все время была рядом, но держалась в стороне.

Дмитрий сел в машину последним. Он крепко поцеловал жену в губы и не отрывал от нее глаз, пока хрупкая фигурка, темневшая на крыльце перед яркими окнами холла, не скрылась за поворотом. Это были единственные освещенные окна на улице, погруженной в глубокий сон. И только по частому ряду фонарных мачт на полосе МКАД можно было понять, что они покинули пределы Восточного района. А там, вовне, лежал непроглядный мрак.

Укутавшись в твидовое пальто, Марченко дремал в углу на диване Элвиса. Альнов и Кондратьев напротив них и не думали. Дмитрий все еще смотрел в окно, а Вадим что-то сверял в электронной записной книжке.

Начинало светать, над дорогой сгустился туман. Но колонна, не сбавляя скорость, продолжала лететь под завесой по Ленинградскому шоссе, взрезая фарами молочную пену.

На подъезде к Шереметьеву Вадим, защелкнув книжку, пошарил у себя за спиной.

– Элвис, наденьте-ка вот это, – он протянул широкий темный плащ с капюшоном.

Элвис без возражений забрался в рукава и зашнуровал тесемки.

Марченко потянулся и вгляделся в проявлявшиеся в дымке огни аэропорта. Вскоре они запетляли по сети эстакад и уже медленно проехали вдоль оживленных терминалов. Наконец мотор смолк. Дверь не открывалась до тех пор, пока по ту ее сторону, до отдельного подъезда, не выстроилась живая цепь. В салон хлынуло утренним холодом. Элвис накинул капюшон. Прежде чем выпустить его, Вадим сказал еще пригнуть голову. Определенно излишне – в сизом тумане и так было ни зги не видно. Элвис сделал, что его просили, хоть и очень хотел парировать, как это вообще можно взлетать в такую погоду. Но, судя по реву двигателей на поле, аэропорт не закрывали.

В несколько почти бегущих шагов они оказались в ВИП-зале. Правда, об этом Элвис мог только догадываться – из-под спускавшейся на лицо ткани он с трудом видел одну спину Вадима. У таможенных турникетов они остановились, последовали короткие диалоги, спокойные по интонации. Их пропустили. Похоже, безо всяких документов. На выходе у противоположного крыльца ждал микроавтобус, на котором в сопровождении полудюжины охранников подвезли к трапу авиалайнера. Два десятка ступеней – и теплый электрический свет вытеснил полумрак занимающегося утра.

– Располагайтесь, в воздухе мы будем минут через пятнадцать, – Вадим со слышимым облегчением в голосе бросил в кресло свой внушительных размеров кейс и пошел куда-то.

Элвис распахнул полы плаща и огляделся. По габаритам это был пассажирский лайнер, но, видимо, частный. Диваны, свободно расставленные кресла. Охрана, должно быть, разместилась в соседнем салоне.

– Сейчас ждем несколько минут, – Вадим вернулся, пряча телефон в карман пиджака, – подвезут наш багаж. Задержки по погоде не будет, слава богу.

Вадим выходил еще пару раз. Дмитрий и Марченко тем временем устраивались поудобней. Элвис решил последовать их примеру, выбрал самое дальнее кресло, вытянулся в нем и полуприкрыл глаза.

Через четверть часа самолет дернулся и пошел на полосу. Марченко и Альнов, завязавшие разговор, замолчали. В салоне было тихо, пока лайнер набирал высоту. Постепенно негромкие голоса зазвучали снова. Кондратьев раскрыл на коленях кейс, начиная выкладывать оттуда документы.

– Вадим! – Элвис отвлек его от этого занятия.

– Да?

– Знаете, меня занимает один вопрос.

– Какой именно? – он обернулся.

– Вы говорили, что вся группа, включая техников, ждет в Нэшвилле. Это человек… сколько приблизительно?

Вадим задумался.

– Вместе с обслуживающим персоналом комплекса… Человек сто, я думаю. А что?

– Да то, что если не объявлять обо мне раньше времени так важно, как вы их всех заставили молчать? Вот это я не понимаю.

Вадим улыбнулся.

– Так они и не знали. Их только собрали заранее. А с кем они будут работать – объявят сегодня. И раз уж мы с вами заговорили об этом… Мы еще не обсуждали нашу программу. Хотите, я вам расскажу? Лететь нам долго.

– Да, но, – Элвис с сомнением посмотрел на кипу бумаг, – давайте не прямо сейчас, ладно? Я так рано вряд ли способен что-то воспринимать.

– Ради бога. Но если будет желание, можете сами пока посмотреть материал.

Элвис согласно кивнул, и Вадим передал ему пухлую бумажную пачку. Бегло просмотрев все, Элвис вытащил из середины ноты и углубился в них.

– Есть еще демонстрационная запись. Дать вам?

– О, есть? Конечно.

Вадим покопался в кейсе и, достав плеер, объяснил, как им пользоваться.

Элвис отложил на стол бумаги и надел наушники.

…Альнов проснулся оттого, что устал от неудобной позы. Посмотрел на наручные часы. По Москве был полдень. Марченко читал журнал. Помешивая ложечкой кофе, Вадим листал что-то в компьютере. Элвис все еще слушал демозапись будущего альбома. Откинув голову на подушку, он неподвижно смотрел в потолок. Пальцы, подрагивая, лежали у кнопки возврата. Когда Вадим перестал размешивать сахар и потянулся за чашкой, Дмитрий, перехватив его взгляд, вопросительно указал на Элвиса. Тот, подтверждая, опустил ресницы. Альнов всем своим лицом изобразил изумление, еще раз скосился на кресло в углу, перевернулся на бок и опять уснул.

К сюрпризу для Марченко летели без обычной для трансконтинентальных рейсов посадки в Шенноне. Вадим объяснил, что дозаправка будет уже в Нью-Йорке, до этого дотянут. Зато в аэропорту Джона Кеннеди простояли битых два часа. При этом Вадим не слезал с мобильного телефона, каждый раз выходя из салона, и очевидно нервничал. Когда шасси побежали по бетону под ярким солнцем Теннесси, все вздохнули с нескрываемым облегчением.

Музыкальную столицу Америки Элвис не увидел – стекла поданного лимузина были не просто тонированы, а наглухо задернуты занавесками. Но ему и так было не до видов Нэшвилла. За все время полета, хотя Марченко, Вадим и Альнов не раз предлагали прилечь, он упорно отказывался. И теперь чувствовал себя совершенно разбитым.

Едва машина после долгих петляний и поворотов остановилась, видимо, окончательно, Вадим раздвинул шторы и заглянул в щель.

– Ну, вот мы и дома, – и не дожидаясь, пока дверь откроют, сам потянул ручку.