Сахарный Лес

– Пьен, – повторила Язет, хватая женщину за рукав. – Я не могу оставить его.

На границе лагеря раздались мужские голоса.

– Если ты не оставишь его сейчас, то больше никогда не увидишь, – зашептала чародейка. – Ну! Иди же! – Она с силой оттолкнула девушку от себя.

От неожиданности принцесса не удержала равновесия и полетела на землю. В момент удара она сделала то, о чем сказала Ивен. Потянулась мыслями к недрам под Сахарным Лесом. Язет кожей ощутила, как прохладные сладкие воды пульсируют в переплетенных корнях. И все вокруг тотчас завертелось. Мир рассыпался на тысячи осколков, словно разноцветные стекляшки внутри гигантского калейдоскопа. Эти разноцветные кусочки свернулись и развернулись несколько раз, а затем собрались заново. Один миг.

Но это уже не был шатер Ивен.

Глава 8

Бурые камни монастырских стен кое-где покрывал густой зеленый мох. Он рос вверх по отвесной кладке, но даже в самых затененных и сырых уголках двора не поднимался выше полуметра. Будто силился сбежать прочь и не мог. Так же, как и Радана.

Впрочем, принцесса давно оставила попытки побега. За ней следили пуще, чем за опасной преступницей. Даже в ее келье постоянно ночевала одна из монахинь. Послушницы этого монастыря верили в то, что магия – это пережиток диких времен, она изжила себя и должна уступить место духовным ценностям и догмам. Магии нет. За пределами Сахарного Леса – и подавно. Они твердили об этом постоянно, вдалбливая свои убеждения в голову девушки день за днем долгие семь лет.

Монастырь стоял на холме далеко за границей родного Леса. Радана могла видеть сизую полосу деревьев, когда поднималась на колокольню. Вокруг насколько хватало глаз раскидывались поля ферм. Рожь и пшеница колыхались бескрайним золотым морем. В летние солнечные дни зрелище поистине завораживающие. Но осенью и весной от черноты вспаханных угодий накатывала тоска. Зимой же поля пустели, покрываясь глубоким снежным одеялом. И только далекая полоска леса напоминала о том, что принцесса оставила далеко позади.

Настоятельница монастыря была женщиной суровой, но милосердной. Она руководила посевной и уборкой урожая. Давала крестьянам кров и пищу. Пускала путников и помогала беднякам. Взамен люди приносили монастырю все, в чем тот только мог нуждаться. Потому на территории за высокими стенами не было ничего, кроме колодцев да пары грядок с укропом и петрушкой. Настоятельница заботилась обо всех, кто просил ее помощи. Единственное, что она не переносила на дух – магия.

Радану охраняли надежнее, чем в тюрьме. Никто из гостей монастыря не знал о ней. Гулять во дворе разрешалось только если посторонних на территории не было. Да и встреть она чужого человека, кто бы признал в этой печальной тихой девушке наследницу трона? Ее прекрасные золотые волосы обрезали в день приезда и сожгли в печи вместе с одеждой. Для чего были спешные ночные сборы, Радана поняла спустя несколько лет. Тетка и дядя создавали видимость того, что их с сестрой спасают или перевозят в более надежное место. А на деле им уготовили угрюмое местечко далеко за границами родного королевства. Где никто бы и не подумал искать.

Бурые камни. Бурые рясы. Скудный быт. Не менее скудная аскетичная пища. И постоянные проповеди. Магия зло. Она дает власть и влечет за собой неравенство. Магия несправедлива, а несправедливость нужно искоренить. Дождь барабанил по крыше куда разнообразнее и веселее, чем все прочее в монастыре. Такая жизнь кого угодно сломает.

Но только не Радану. Принцесса вела себя тихо и смиренно. Она старалась не привлекать внимания, чтобы лишний раз не провоцировать проповеди монахинь. Девушка делала вид, что со всем согласна. Но во время общих утренних молитв она молилась лишь о том, чтобы с ее маленькой сестренкой все было хорошо. Чтобы матушка поправилась, и весь этот абсурд оказался страшным сном. Во снах она все так же видела маму и отца. Но ни Валлен, ни Язет не являлись ей. И это тревожило принцессу пуще всего остального. Эта бурая монастырская жизнь, безвкусная и пустая, как местный суп, надоела ей глубоко и нестерпимо. Впрочем, принцесса понимала, что это не что иное как еще одна тюрьма, и без посторонней помощи ей отсюда не выбраться. Радана надеялась на спасение долгие семь лет. Она терпеливо ждала бы еще столько же, если бы не один случай.

Осень утомила послушниц навалившейся работой. Дни стали короче, а ночи холоднее. Серые сумерки накатывали внезапно и все чаще сопровождались долгими холодными дождями. А монахини пряли пряжу, варили варенье из урожаев этого года и пекли душистые пряники. Заботы сделали служительниц монастыря неосторожными. Или, возможно, они настолько привыкли к наличию Раданы возле себя, что просто перестали замечать ее. Так или иначе тем злополучным вечером девушка случайно услышала разговор настоятельницы с одной из монахинь на кухне.

Радана несла корзину яблок из кладовой и остановилась у неплотно закрытой двери, чтобы перехватить свою ношу поудобнее и открыть дверь плечом, но замерла на месте. До ее уха донесся тихий голос настоятельницы:

– …признали принцессу Язет мертвой.

Эта фраза заставила Радану замереть на месте и обратиться в слух.

– Бедная крошка, – сетовала собеседница. – Как же так вышло?

– Регенты объявили, что она погибла в плену у бродячих чародеев, – пояснила женщина. – Они все эти годы держали ее в лесу. Королевский Охотник пытался выследить их и спасти девочку, но опоздал.

– Бедная крошка, – сокрушенно повторила монахиня. – Уж лучше бы она попала к нам. Мы бы о ней позаботились.

Радана почувствовала, как дрожат ноги. Если бы не их побег в ту страшную ночь, малышка Язет была бы жива! Она бы сейчас жила подле нее в монастыре!

– Надо будет как-то сообщить нашей принцессе, – продолжала монахиня. – Это такой удар. Потерять сестру.

– Да, но это не самое страшное, – заметила настоятельница. – Знаешь, что еще объявила во всеуслышание ее высочество?

– Что? – взволнованно спросила собеседница.

– О смерти королевы Суме от болезни, – ответила глава монастыря, – и о скорой казни лорда Ториса. Думаю, нам вообще не стоит говорить ей ничего. Пусть живет…

Радана не стала дослушивать до конца. Она осторожно поставила корзину с яблоками на пол и неслышно выскользнула прочь. Слезы подступили к горлу. Девушке захотелось убежать подальше, спрятаться и выплакаться. Она хотела было вернуться в кладовые, но оттуда донеслись голоса других послушниц, поэтому она прошла мимо и тихонько вышла в общий коридор, а оттуда – в монастырский двор.

На улице накрапывал противный мелкий дождик. Тучи цвета мышиных шкурок заволокли все небо. Из-за пронизывающей нутро сырости во дворе не было ни души. Радана была сама не своя. Ей следовало направиться к кельям и побыть там в одиночестве, но вместо этого она покрепче обхватила себя руками и быстро побежала к колокольне. Узкие скользкие ступени повлекли ее наверх. Туда, откуда открывался вид на безрадостный простор.