Невезучая

А выглядело все примерно так: мы с мамой завтракали яичницей с беконом и бутербродами с маслом и сыром или шоколадной пастой, а папа кушал овсяную кашу на воде, запивая ее обезжиренным кефиром. Мы обедали наваристым борщом, на второе потребляя французские сосиски с тушеной капустой, на десерт – шоколадный мусс, а папа давился соевым тушеным мясом и салатом из помидоров и огурцов, заправленных лимонным соком. На ужин мы с мамой довольствовались бутербродами с красной рыбкой или колбасой, а папа, стиснув зубы, пил травяной настой с ложечкой меда и позволял себе пару тостов. На него было жалко смотреть. Папа чуть не плакал от желания слопать горячую булочку с джемом, запить все это жирной простоквашей и закусить куском копченой колбаски, но ему было нельзя! Он сам себе запретил! Мы с мамой тоже мучились, глядя на него, и нам еда стала не в радость.

Поэтому примерно через пару недель мама нашла выход из создавшегося положения. Она перевела и нас на диетическую пищу. Папа был очень доволен, потому что мама умудрялась из разрешенных постных продуктов приготовить нечто очень вкусное. Но я однажды увидела, что мама отступает от нормы и кладет в кашу масло, пока папа не видит. Главное, он думает, что ест здоровую пищу, – таков был девиз мамочки. И я была с ней полностью согласна: ведь если посредством постной пищи мама и папа обрели стройные формы, то мне-то они были ни к чему, я и так уродилась худой. Несмотря на булочки, которые поедала в течение дня, я все равно не толстела ни на килограмм. А мне так хотелось поправиться, иметь хотя бы какие-нибудь формы!

Нет, полным людям живется проще, чем худым, – им хотя бы можно похудеть! А вот худым поправиться просто невозможно – это я уже поняла. Но вот удивление – когда я стала есть эту самую здоровую пищу, я начала поправляться! Представляете – булочки с маслом, жутко калорийные, на меня не действовали, зато начали действовать соевые мясопродукты и овощные замороженные смеси. Дурдом! Если бы мне об этом рассказал кто-то другой, я бы ни за что не поверила, но ведь это была я сама, у которой все не по-человечески! Приходилось признать, что природа и здесь обидела меня, наградив не только некрасивой внешностью и дикой невезучестью, но и неправильным обменом веществ. Так что мама с папой ели здоровую пищу, чтобы быть здоровыми и стройными, а я – чтобы стать хоть немного рельефнее.

Я вытерла крошки со стола, положила продукты обратно в холодильник и легла спать, потому что было уже час ночи.

Утром, вспомнив, что мне надо на работу, чтобы предупредить Александровну о том, что я беру больничный, я поднялась, умылась, стараясь не глядеть в зеркало. А ведь и правда – зачем мне рассматривать себя, если мое отражение меня не радует, и, накинув шубу, вышла из квартиры. Шуба была папиным подарком, поэтому я все-таки носила ее, но только на работу. Но если бы была моя воля, я надела бы что-нибудь менее заметное – пуховик, например, или свое старенькое пальтецо. Потому что роскошное меховое манто привлекало внимание, и я часто ловила на себе завистливые взгляды женщин. Я даже словно читала их мысли: «Ну зачем такой уродине такая шуба? Вот на мне бы она смотрелась…»

Под тяжестью этих взглядов и этих мыслей я съеживалась, сутулилась и стремилась в вагоне метро сесть, чтобы быстро закрыть глаза и не видеть взоров, обращенных на меня и мою шубу. Потому что если стоять, то глаза уже не закроешь, а следовательно, можно будет увидеть все эти переглядывания девушек и откровенные насмешки мужчин. Поэтому я влетела в метро, плюхнулась на единственное свободное место с краю и закрыла глаза, вспоминая вчерашний невероятный случай.

Надо же, впервые за много лет я предвкушала предстоящий день, и даже не день, а целую неделю – скорее всего, англичанин приедет именно на такой срок. Уже сегодня я окажусь в обществе красивых людей, которые будут от меня зависеть! Приятно, что я хоть чем-то могу помочь другим! Обычно от меня вообще ничего не требовали с самого детства, потому что с меня попросту было нечего взять.

От природы я всегда была робкой девочкой, болезненной и трусливой. Я не гуляла на улице зимой и не лепила снежных баб с другими детьми, потому что все зимние месяцы захлебывалась в соплях.

В магазин за хлебом меня не отправляли, потому что он находился через дорогу от дома, а я панически боялась переходов. Светофора у нас на перекрестке не было, на асфальте виднелась «зебра», но я не могла заставить себя ступить на нее и всегда дожидалась скопления народа, чтобы вместе со всеми перескочить проклятую зону. Мы жили в Митине, тогда этот район только начинали отстраивать, наш дом, старая хрущевка, непонятным образом оказался среди новостроек, которые даже наполовину не были заселены. Так что можно себе представить, сколько мне приходилось ждать хотя бы одного человека, решившего перейти улицу, да еще и поспеть за ним! Поэтому родители, которые по часу не могли дождаться собственное чадо из магазина, освободили меня от этой обязанности, вменив другую. Теперь я должна была выносить мусор.

Имея от природы маленький рост и тщедушное строение тела, я исправно волокла ведро к машине, которая собирала мусор и приезжала каждый вечер ровно в половине седьмого. Но всякий раз со мной случался казус. То я, поскользнувшись на банановой кожуре, падала прямо на лестнице, ведущей к мусоросборнику, и, глотая слезы стыда, ползала у жильцов окрестных домов под ногами, запихивая рассыпанный мусор обратно в ведро. То машина почему-то уезжала прямо перед моим носом, хотя шофер был обязан оставаться на месте до семи часов. Или я, с трудом поднимая ведро к люку и переворачивая его, внезапно оказывалась вся засыпана картофельными очистками и другими отходами жизнедеятельности нашей семьи.

Родители повздыхали и поручили мне уборку квартиры. Вернее, мыть пол меня не заставляли, зато я должна была пылесосить и протирать пыль. С пылесосом я справилась удачно. Довольно оглядев чистый ковер, я стала вытаскивать пылесборник, и конечно же он вывалился у меня из рук, крышка отвалилась, и весь тщательно собранный мной мусор оказался на своем законном месте. Я взялась было заново пылесосить, ожидая похвал от родителей, которые должны были вернуться с минуты на минуту, но мне, как всегда, «повезло». Электричество отключилось, и мама с папой застали меня в тот момент, когда в кромешной тьме я пыталась собрать рассыпавшийся мусор вручную. Тут же, словно по волшебству, включился свет, и я увидела, что не только не собрала мусор, но и разнесла его по всему ковру, то есть весьма тщательно разложила по местам.

– Неумеха ты моя! – вздыхала мама.

– Не расстраивайся, – вторил папа, – вот как раз из таких неуклюжих людей в будущем и получаются настоящие светила науки!

Наверное, я родилась в понедельник, потому что все, за что бы я ни бралась, валилось из рук. В большинстве случаев я только все портила. В школе учителя считали меня хулиганкой. Ну и верно, как назвать девочку, которая за один урок умудрялась разбить пробирку на уроке химии, сломать перекладину на физкультуре и перевернуть на соседку обед в школьной столовой? Почему-то все мои робкие ответы считались ехидными замечаниями и вызывали взрыв учительского негодования.