Мужчина – это вообще кто? Прочесть каждой женщине

Ко мне на прием пришел не мужчина, а «смысл маминой жизни». Именно так сформулировал Глеб свое самоощущение.

– Меня как будто нет. Я не знаю, где мои желания, а где мамины. Я всю свою жизнь стараюсь оправдать мамины надежды, и у меня ничего не получается.

Мать Глеба воспитывала сына одна. Когда отец ушел из семьи, ей было тридцать два, а Глебу – восемь. И вот тогда-то мама и решила, что единственный смысл ее жизни – это сын. Никаких других мужчин у нее больше не было. Сына она «поднимала» одна, было непросто. Но она очень гордилась тем, что сын отлично учится, помогает ей по дому, трепетно относится к ее настроению.

А настроение мамы Глеба менялось внезапно: от беспричинного гнева до веселья и беззаботности. Правда, веселилась она не так часто, как гневалась, и сын не был причиной ее раздражения – хотя эмоции женщина выливала именно на Глеба. Она приходила домой раздраженная, всем недовольная, придиралась к любой мелочи – невымытой чашке, брошенной вещи… Сказывалось отсутствие личной жизни: женщине хотелось мужской заботы и ласки, внимания и праздника. Но хотеть она себе запретила. За ней пытались ухаживать сослуживцы, приглашали в кино, в ресторан. Она отказывалась, так как не могла себе представить, как отнесется ее единственный и обожаемый сын к возможному другу. А вдруг это сломает мальчика? И все ухажеры растворялись в пространстве, понимая безнадежность своего положения. Женщина творила великую жертву материнства: «Пусть я буду одна, пусть моя жизнь не состоялась, зато я выращу настоящего мужчину, надежду и опору в старости».

А у Глеба были совсем другие впечатления от жизни. Он очень боялся маминого плохого настроения, ее раздражения. Он жалел ее, и каждый раз пугался, что своим «отвратительным» поведением делает ее несчастной. Мама раздражена – значит, он не смог порадовать ее. У мамы плохое настроение – значит, она им недовольна! Она вечером беспричинно плачет – сын отменяет поход в кино с одноклассниками. Не может же настоящий мужчина оставить маму одну дома в растрепанных чувствах! Так рождалась эмоциональная зависимость, удушающая двоих: мать и сына. Люди же вокруг восхищались: «Как же он любит мать! Одна, а такого сына воспитала!»

Первый брак Глеба был очень недолгим. Всего три года, и без детей. И не потому, что невестка не пришлась по душе маме. Нет, вполне симпатичная молодая женщина, тоже из неполной семьи. Но слишком уж самостоятельная! А Глеб прямо на маминых глазах превращался в «подкаблучника»…

Он уже неплохо зарабатывал, крепко стоял на ногах, мог позволить себе путешествия, дорогую машину, рестораны.

По мнению мамы, молодая жена, как сыр в масле, каталась. И непонятно, чем заслужила! А маму уже мало спрашивали об ее настроении и желаниях. Молодая пара, особенно невестка, просто сообщала, что они уезжают отдыхать или уходят к друзьям на ночь. В путешествия маму с собой не брали, а отправляли отдыхать отдельно. Но ей не хотелось никуда ехать одной! У нее же был любимый сын, с которым они всегда ездили вместе!

Одна радость – семейные праздники, Новый год, ее день рождения… Вот тогда женщина чувствовала себя опять важной и нужной. Мама частенько упрекала сына, называя его невнимательным, неблагодарным и равнодушным. Он никак не мог понять, в чем провинился, чувствовал себя омерзительно. А поздно вечером из комнаты молодой пары доносились громкие голоса и плач.

Так длилось больше двух лет. Отношения всех со всеми стремительно портились. Надо было что-то решать! Но когда молодая семья аккуратно и тактично сообщила о своем желании жить отдельно, мама слегла в больницу. Теперь за ней нужно было постоянно ухаживать. Глеб и его жена постепенно охладевали друг к другу, детей у них не было…

Их вместе уже ничего не держало. Вот так и закончился первый и единственный брак Глеба.

С тех пор прошло уже немало лет, мужчина по-прежнему жил с мамой. За годы сделал хорошую карьеру, обеспечил матери достойную старость. Но только все чаще и чаще стал задумываться о том, что в его жизни нет смысла: он двигался вперед ради мамы, чтобы она гордилась им, чтобы она была уверена в достойности сына. Казалось бы, Глеб уже все доказал и себе, и ей. Однако чувство вины перед мамой жило в нем, и его по-прежнему направляло ее настроение. Женщины, которые встречались Глебу, надоедали ему очень быстро. Месяц-другой, и он тихо завершал роман. Ведь долгие отношения и сильные привязанности могли нарушить распорядок жизни, привести к новым проблемам. Да и никто не понимал его лучше, чем мама.

Глеб и его мама часто вспоминали его бывшую жену Яну. Мать сокрушалась, что брак распался, и возводила Яну в ранг почти идеальной женщины, которая не выдержала простых жизненных трудностей. Она и сына убедила в том, что любовь всей его жизни промчалась мимо и что он больше никого достойного не встретит.

Так Глеб и жил бы, убеждая себя, что ему не надо никакой семьи, не нужны все эти переживания и что единственную женщину он потерял, а другой не будет, если бы однажды внезапно не влюбился в девушку моложе себя на пятнадцать лет.

Мы познакомились с Глебом немного раньше его влюбленности. Любовь совершенно преобразила Глеба, разбудила в нем мальчишество и сумасбродство. Девушка полюбила его в ответ – и очень быстро забеременела. Глеб был бы абсолютно счастлив, если бы не одно обстоятельство. Пришло время рассказать обо всем маме.

Вот тут-то и случился с ним настоящий кризис. Глеб молчал два месяца, а когда все же рассказал маме об изменениях в своей жизни, то услышал несколько слов, перевернувших его душу: «Я думала, что твое сердце принадлежит Яне. Но если ты уверен, что это твой ребенок и ты хорошо узнал эту девушку, то совет да любовь».

И началось! Глеб мучился страхом перемен, не спал ночами, сравнивал Настю с Яной, и даже пытался проверить по календарю, его ли ребенок… В общем, ад!

Родился мальчик. Глеб вписал его в паспорт, на этом все и закончилось. С Настей они жили порознь, Глеб помогал только деньгами. Но чувства не переставали мучить его ни на минуту. И однажды он привел ко мне свою маму.

Милейшая женщина, полная любви и заботы о сыне. Она очень переживала, что у сына не складываются отношения с женщинами, до сих пор нет хорошей семьи… Даже к гадалкам ходила, чтобы снять «венец безбрачия».

Наконец-то моей матери по-настоящему понравилась женщина, которую я привел в дом. Вот сейчас достану из коробочки, надую, и сядем втроем обедать…

Нам понадобился год тяжелой работы, с победами и откатами назад, с личными «маленькими трагедиями» осознания реальности отношений. Сейчас Глеб, Настя и их малыш живут вместе, собираются расписаться. А мама… Трудно поверить, но у нее появился друг, с которым она частенько ходит в театр.

Вы думаете, что это исключение из правил и что таких матерей немного? Отнюдь. Это не самый сложный и трагичный вариант. За мою практику таких случаев было немало, в разных вариантах, с разными последствиями. Но всегда драматичных и тяжелых.

Я рассказала о Глебе, поскольку он осознал, что с ним происходит, забил тревогу и сумел вырваться из материнских объятий. Но это удается не всем. Одна из серьезных преград в освобождении от «материнского комплекса» – общепринятое представление об идеальных отношениях матери и сына, впитываемое нами с самых первых шагов в этой жизни.

История вопроса

Возвеличенный и обожествленный образ матери имеет глубочайшие корни в нашем сознании, и родился он из глубинного религиозного ощущения жизни, из христианской основы нашей культуры. Верит человек в Бога или нет, в данном случае не важно. Если человек сопричастен христианской культуре, то есть родился и вырос в стране, где исторически культурная жизнь и нравственный закон выстраивался на основах христианской философии, то он с младых ногтей впитал эти идеи, а значит, относится к образу матери как к чему-то великому и святому.

Мать в религиозном христианском сознании обожествляется. Образ Пресвятой Девы – это пример единственного праведного пути матери, он учит и любви, и жертвенности. Этот постулат давно перешагнул рамки религиозного восприятия мира, стал нашим коллективным бессознательным, архетипом, практически не осознаваемым, но ярко проявляющимся в повседневной жизни.

Я часто слышу от взрослых женщин, чьи двадцатипятилетние сыновья бездельничают, не учатся, не работают, одни и те же аргументы: хорошая мать должна бесконечно заботиться о своем ребенке, опекать его и всячески поддерживать. И если «дитятко» еще не созрело до ответственности, то нужно просто подождать. Созреет! Разве можно не купить новые джинсы, не оплатить Интернет, оставить без карманных денег? Кто так делает – та «не мать, а ехидна». Да, это тяжело, порой больно, это «пожизненный крест», который приносит некоторое удовлетворение и чувство выполненного долга. Для таких идеальных, я бы сказала, «профессиональных», матерей невероятно трудно в чем-то отказывать своим детям. Матери чувствуют себя виноватыми, тревожатся, боятся бурных негативных эмоций в ответ на простое «Нет». Им проще выполнить просьбу и снять с себя напряжение, просоответствовать образу идеальной матери-мученицы. Да еще и оградить сына от недовольства отца, защитить от «тирана».

Смотрите, какой пассаж – это цитата из одной радиопередачи, посвященной подготовке шестнадцатилетних девочек к семейной жизни. Проект, представленный в программе, назывался «Здоровый мир». Цитирую дословно: «Огромна, ни с чем не сравнима роль матери в нашей судьбе, ибо мать не только рожает, но и рождает. Рождает наше бытие, одухотворяет живой комочек жизни духом своего народа, родным словом, мыслью, любовью и независимостью, преданностью и непримиримостью. Возвышенная мечта об идеале, благородный порыв к выражению себя в творчестве, вера в собственную несгибаемость и неодолимость в самые трудные минуты жизни, становление личности, радость преодоления трудностей и сознание собственного мужества – все это от Матери».

Вот так! А где, спрашивается, отец? Он хоть какую-нибудь мало-мальскую роль играет в жизни ребенка? Если даже мужественность и личностное становление – это все мать! И к какому материнству, к какому роду отношений с будущим сыном и будущим мужем должна готовить себя девушка, если ей с ранних пор внушать именно такие «красивые и высокие» мысли? Как она встретится с реальностью?

Конечно же такого звенящего пафоса мы не слышим каждый день. Но то и дело многочисленные теле- и радиоведущие, посвящающие свои программы материнству, говорят о нем с каким-то особенным придыханием, особой аккуратностью и умилением.

Я ни в коем случае не хочу оскорбить ничьих религиозных чувств. Рискуя вызвать «праведный гнев» поборников идеи святости материнства, я как психолог хочу опустить проблему с небес на землю, сбить пафос стереть патоку и посмотреть правде в глаза. Именно с небес, потому что родилась эта идея на небесах, выросла из религиозного чувства к единственной непостижимой и недостижимой женщине, а распространилась на всех грешных и смертных.

Для меня тема отношений матери и ребенка не выглядит сладко и невинно. В отношениях матери и сына «зарыты собаки» целого спектра как личностных, так и семейных проблем.

Я не оратор, с высокой трибуны призывающий страну к демографическому взрыву, я психолог, каждый день работающий с матерями и выросшими детьми. Я беру на себя смелость утверждать, что отношения с матерью – одна из самых актуальных и сложных проблем в жизни современного мужчины. Именно мать не отпускает от себя сына, именно мать тормозит его взросление и самостоятельность, именно мать задерживает мальчика около себя из-за страхов и идеализированного представления о материнстве и чувстве долга.

Если взглянуть на проблему не глазами матери, а глазами повзрослевшего ребенка, мы увидим чувства, часто подавляемые, невысказанные, «стыдные» и «невозможные». Редко кто осмелиться произнести в тридцать-сорок лет «я боюсь своей матери» или «я полностью от нее эмоционально завишу». Или уж совсем крамольное: «Я ненавижу свою мать. Она разрушила мою жизнь». Эти сильные чувства прорываются только в моменты отчаяния.

Очевидно, именно в такую минуту писал нам Николай:

«Помогите, у меня больше нет сил воевать, доказывать, убеждать. Мне страшно это произнести, но я почти ненавижу свою мать. Она контролирует каждый мой шаг, каждое действие. А мне ведь уже сорок три! Требует, чтобы я звонил ей с работы четыре-пять раз. Если не звоню, то позже узнаю?, что именно в это время ей либо с сердцем было плохо, либо еще что-нибудь случалось. Я обращался к психологу. После нескольких сеансов мне стало немного легче, я перестал испытывать постоянное чувство вины за то, что я плохой сын. Стал реже звонить матери, постарался не реагировать на упреки и брань. Но она начала писать мне письма такого ужасного содержания, что я опять откатился назад. Главная тема ее писем о том, как я буду раскаиваться всю свою жизнь за свое хамское отношение к матери, когда ее не станет на этом свете. Она даже свои похороны описала. Письма приходят регулярно два раза в неделю. Психолог посоветовал мне сжечь их, не читая, и отправить ей пепел. А мне страшно…»

Что происходит между матерью и сыном? Мать бьет по чувствам сына, пугая его своей смертью, навязывая ему ответственность за ее благополучие, утверждает свою полную власть над ним. А сын чувствует себя сломленным, у него нет сил сопротивляться материнским манипуляциям, поскольку такой стиль взаимоотношений возник не вчера, а длится с самого детства.

На мой взгляд, совет психолога был верным, хоть и экстравагантным. Сожженные письма предназначены не матери, загнавшей сына в невроз, а самому Николаю. Символическое действие может сильно повлиять на его состояние и, наконец, разорвать «пуповину». При этом его отношения с матерью после «короткого замыкания» могут нормализоваться, стать теплыми и дружественными.

Я тебя породила, я тобой и жить буду!

В последнее время появилась легко прослеживаемая тенденция: женщины все чаще рожают «для себя». Мужчину для зачатия ребенка выбирают как мясо в супермаркете: чтобы был свежий, без химических добавок и от хорошего производителя. «Я буду жить своим ребенком! Моя жизнь будет полна». Так безопаснее и проще. Женщины не верят мужчинам, не надеятся на них.

Недавно мне пришло письмо от Екатерины:

«Мне уже 31 год. Семьи мне уже не выстроить. Было несколько романов, но замуж так никто и не позвал. Чувствую, что теряю смысл жизни. Зачем мне работа, карьера, если я не могу выполнить самого главного предназначения в своей жизни – родить ребенка? Мама и бабушка смотрят на меня как на калеку, у подруг – семьи и дети. А я совершенно одна! Как будто бы и не женщина. Хочу родить для себя! Не знаю, кого выбрать на роль биологического отца. Есть два претендента: один молодой и холостой, другой постарше и женатый. Склоняюсь к женатому, чтобы в будущем не претендовал на ребенка».

Представьте себе, что такое письмо написал бы мужчина, выбирал бы между двумя женщинами, которую из них назначить биологической матерью. Представляете, что воспоследовало бы? Обвинения в бездушности и эгоизме были бы самыми ласковыми словами… Ну это так, заметки на полях.

О чем здесь идет речь на самом деле? О чувстве вины, страхе нарушить традицию, о грехе. О том, что женщина не справляется со своими внутренними противоречиями, не хочет изменить себя, выбирает внешний путь разрешения внутреннего конфликта.

Вина – от несоответствия ожиданиям семьи – мамы и бабушки, – и ближнего и дальнего круга. Женщина должна рожать, иначе она не женщина! Так твердит нам социум, традиция, природа, в конце концов. И женщина, не разбирая дороги, бросается выполнять свое «святое предназначение».

Страх – от призрака одиночества, растиражированного в последние двадцать лет. Ребенок представляется некой страховкой, гарантией. Да и статус бездетной женщины пугает ужасно – даже тех, кто не готов иметь детей.

Грех – от несоответствия традициям. Все женщины рожают, и я должна.

Подход к рождению ребенка как к средству избавления от страхов обернется шквалом проблем не только для матери, но и для ребенка, но об этом обычно не думают.

Так женщина решает свою личную проблему за счет будущего живого человека. Она ищет смысл существования не в самой жизни, а в другом человеке. Заметьте – в другом человеке! Заранее назначая его орудием воплощения заветных смыслов в своей жизни. Материнство даст ощущение нужности, придаст смысл жизни, поднимет социальный статус женщины. Права собственности на ребенка уже заявлены до его рождения. «Мой! – думает будущая мать. – И никто не будет иметь права на него!»

Не кажется ли вам безнравственным делать смыслом собственной жизни другого человека, пришедшего в этот мир творить свою судьбу и историю? И не давать ему возможности обрести собственные смыслы?