Забытая тайна

– Приду, наверное, я дядьку твоего побаиваюсь, он меня метлой несколько раз гонял, когда я у вас в саду ягоду брала, – натягивая у порога ботинки, ответила Катя.

– А ты приходи в субботу, Иваныч по субботам в город уезжает, – продолжал разговор Арсений. Он очень сожалел, что девушка уже уходит.

– Ладно, заметано, приду, – ответила Катя.

Она наклонилась и нежно поцеловала Арсения в щеку.

– Пока, увидимся, и спасибо за пирог, – попрощалась Катерина и прикрыла за собой дверь.

– До свидания, – ответил Арсений уже вдогонку.

Он подъехал к окну и смотрел вслед уходящей Кате, пока ее хрупкая фигурка не скрылась за углом дома. Юноша вернулся на кухню, налил себе чай в большую кружку и глубоко задумался. Резкий хлопок дверью заставил его очнуться.

– Катя! – закричал юноша в надежде, что гостья вернулась.

– Что еще за Катя? – забасил в ответ Иваныч. Он складывал сумки с покупками на пол, отряхивал шапку от снега.

– Пойдем на кухню, я тебе все расскажу, – печально предложил Арсений.

– Ну, выкладывай, видно, новостей у тебя много накопилось, – деловито проходя в комнату и оглядывая свое хозяйство, сказал Иваныч.

Арсений по порядку все рассказал дядьке, как закончил перевод, как решил убрать снег, как упал с крыльца и больно ударился, как ему помогла Катя и как они обедали. Иваныч внимательно слушал, посмеиваясь.

– Иваныч, ты не станешь возражать, если Катя еще придет? – неожиданно спросил Арсений.

– Поглядим. Кормить-то меня сегодня будешь? Я голоден как волк, – сказал дядька.

– Конечно, буду, – улыбнулся юноша и достал чистую тарелку из буфета.

Глава 6

Время шло, Арсений несколько раз проверял записи с переводом старинной книги, много думал о том, как найти логическую связь написанного, но ответа не нашел. Он стал размышлять, как объяснить отцу, что перевод выполнен верно, а смысл надо искать, исходя из ключа, которого у него нет. Арсений то и дело смотрел на календарь, со страхом ожидая двадцатое число. Иваныч привычно занимался хозяйством и тоже с тревогой ждал старого хозяина. Глядя на Арсения, он чувствовал: что-то у него не выходит, не получается, хотя внешне тот казался спокойным и даже веселым. Старался чаще быть с Иванычем и много говорил, рассказывал, размышлял. После прихода Катерины юноша изменился, дядьке показалось, что он захотел жить и бороться.

Иннокентия Витальевича ждали к концу ноября, но он приехал неожиданно, вечером. Раздраженный, заскочил на кухню, где в это время ужинали жильцы старого дома, и с порога закричал:

– Иваныч, ты когда к телефону подходить будешь? Я сегодня три раза звонил, ворота примерзли, мне самому открывать пришлось! Налей чаю горячего, продрог я до костей и туфли вымочил, пока с воротами возился.

Иваныч молча кивнул головой в знак приветствия и согласия, достал из буфета хозяйскую фарфоровую чашку и принялся наливать горячий чай из чайника на печке.

– Да не наливай мне это ваше пойло, завари мой английский чай, – грея над горячей плитой руки, недовольно продолжал старый хозяин.

– Здравствуйте, отец, – осторожно поздоровался Арсений.

– Перевод готов? – отец внимательно посмотрел на сына.

– Да, перевод полностью готов, – тихо ответил юноша.

– Принесешь мне немедленно, я ночью посмотрю, завтра поговорим, – скомандовал старый хозяин, тяжело усаживаясь в массивное кресло.

Арсений покорно развернул коляску и направился в свою комнату, он еще раз перелистал бумаги, аккуратно сложил их в папку, сверху положил древний фолиант и вернулся в кухню. Отец допивал чай, развалившись в кресле, Иваныч поставил на печной приступок его влажные от снега туфли, и в комнате запахло старой ваксой. Арсений сморщил нос от неприятного запаха, когда протягивал отцу переводы.

– Надо же, какие мы нежные, в избе с крысами не жил! Морщится он, пошел вон отсюда, завтра с тобой поговорю, – злобно буркнул отец сквозь зубы, буравя сына прищуренными глазами.

Арсений хотел ответить, но, увидев выражение лица и чуть заметный жест рукой Иваныча, опустив глаза, удалился.

– Воспитал тебя Иваныч, ты как принц аглицкий, – ехидно рассмеялся старый хозяин вдогонку сыну.

– Иннокентий Витальевич, мальчишка ночи не спал, работал с зари до зари, а у вас слова доброго для него нет, – с укором заметил Иваныч, оставшись с хозяином наедине и подливая ему в чашку горячий чай.

– Видел я его взгляд – волчонок, загрызет и глазом не моргнет, – зло буркнул тот, ноздри его раздулись, а нос казался еще длиннее.

Арсений закрыл дверь комнаты, чтобы не слышать укоры отца, ему было неприятны расспросы о том, сколько продуктов и на какую сумму он съел, а также отчеты об истраченных деньгах на хозяйственные нужды. Он наскоро принял душ и лег в постель. Сна не было, из кухни доносилось резкое бормотание отца и Иваныча, слова разобрать было невозможно, да и не хотелось, но было ясно, что они о чем-то горячо спорят. Прошло много времени, шум то стихал, то возобновлялся вновь. Арсений не спал, он лежал, глядя в потолок, который от окна к центру комнаты освещала лунная дорожка, а бегущие по небу облака, то открывающие, то вновь застилающие луну, создавали иллюзию присутствия неведомых сущностей, казалось, сами духи пришли навестить его из глубокого прошлого. Рассматривая их постоянно меняющиеся очертания, Арсений немного успокоился, в голове звучала знакомая мелодия и все тот же женский голос. Часы в холле пробили три. Споры на кухне не прекращались. «Иваныч, наверное, очень много истратил, так долго не ложатся», – подумал юноша и помог себе руками спустить ноги с кровати. Он перевалил тело в коляску и подъехал к двери, слегка приоткрыл ее. Из кухни доносились обрывки разговора.

– Да, я тебе говорю, нужен ключ, все он правильно перевел, а бессмыслица потому, что нужны те перфокарты, – басил Иваныч, доказывая свою правоту.

– Молчи, много ты понимаешь! Где их взять? Ты искал тогда и что? Где результат? – недовольно перебил его старый хозяин.

– В тот раз не смог я все тщательно посмотреть, а ключ вы увезли, лет двадцать туда не заглядывал, – будто оправдываясь, ответил Иваныч.

– Помню я, ты тогда волчонка своего выхаживал. Ладно, спать надо, завтра с утра комнату осмотришь, сам я не могу… Ищи, все от этих табличек зависит. Найдешь, так и быть, оставлю его, а нет – и тебя следом, – бурчал старый хозяин.

Арсений не понимал и половины сказанного, но ему было очень страшно. «Отец накажет Иваныча из-за меня! Но у меня все получилось, неужели отец не понимает, что нужен ключ? И какие это таблички, и почему дядька все знает о переводах», – промелькнула неожиданная мысль. Отец с грохотом отодвинул кресло и его шаги стали слышны у лестницы в холле. Арсений быстро прикрыл дверь и торопливо лег в постель, отодвинув от кровати коляску. Вскоре дверь отворилась, и тонкая полоска яркого света прорвалась в темноту, Иваныч нахмурил брови и ласково погрозил Арсению пальцем.

– Спи, завтра будет новый день, и нам его надо пережить, – чуть слышно прошептал он.

Арсений закрыл глаза, и только скрип ступеней, ведущих на второй этаж, выдавал присутствие в доме отца, да гнетуще нависшая тишина не давала заснуть. Так и наступило хмурое студеное утро, окна затянуло легкими ледяными узорами, но Арсения они не радовали, его тяготило ожидание тяжелого разговора с отцом. Юноша так и не сомкнул глаз, пролежал в постели всю ночь, пока диск солнца, чуть заметный за морозной дымкой, не появился над горизонтом. Он оделся и, мысленно подготовившись к неприятному разговору с отцом, направился на кухню. Комната была пуста, топилась печь, потрескивали березовые дрова. Пшеничная каша, изрядно заправленная сливочным маслом, как любил отец, томилась в глиняном горшке на печном приступке у самой заслонки. Чайник издавал характерное посвистывание, напоминая о своем закипании. На столе стояла банка с малиновым вареньем, его доставали в особых случаях, только к приезду старого хозяина или когда кто-то болел, да заварочный чайник с приготовленной сухой заваркой из шалфея, душицы и мать-и-мачехи.

«Отец заболел», – подумал Арсений и не ошибся, сверху послышался сильный кашель. Иваныч торопливо спустился со второго этажа, молча достал из буфета поднос, наложил в тарелку порцию каши, заварил травы и поставил чайничек на поднос, открыл банку с вареньем и приготовил розетку.

– Отец заболел? – с тревогой спросил Арсений.

– Захворал, старый зануда, да и к лучшему это, я наши дела за это время постараюсь уладить. Позавтракай тут сам, – на ходу чуть слышно объяснил Иваныч.

Арсений кивнул головой в знак согласия и, проводив дядьку взглядом, принялся накрывать на стол к завтраку. Торопливо съев кашу, юноша выехал в холл, посмотрел, не возвращается ли Иваныч. Но лестница была пуста, непонятный шум раздавался сверху, как будто двигали мебель. Юноша подождал несколько минут и вернулся на кухню, на душе было тревожно. Он вымыл посуду, заварил себе чай и направился в комнату, держа в одной руке кружку с горячим чаем.

– Моли своего Бога, чтобы Иваныч нашел ключ к переводу, иначе я сдам тебя в инвалидный дом, а Иваныча выкину на улицу! – раздался сверху хриплый закашливающийся голос.

Арсений поднял голову, на верхних ступеньках лестницы стоял отец. Вид у него был болезненный: темные мешки под налитыми кровью глазами, сморщенное в злобной гримасе потемневшее лицо и худое сутулое тело, укутанное в длинный махровый халат, – все в его облике напоминало сказочного кощея.

– Чего молчишь? Все мои надежды на тебя рухнули, тупое ничтожество, перевод он сделал! А что он стоит без расшифровки? У меня сроки, меня люди ждут, я на такие бабки влетаю из-за тебя, – все больше распалялся старый хозяин, от его мнимой интеллигентности не осталось и следа.

Он кричал что было сил, бурно жестикулировал и хрипло кашлял, а затем вновь злобно бранился, оскорбляя и унижая сына. Арсений молча слушал, не смея сдвинуться с места, горячий чай лился по ногам и обжигал кожу, но он не чувствовал боли, сердце его сжалось, перед глазами все плыло, как в тумане, только осипший простуженный голос отца набатом звучал в голове.

– Мерзавец, я выкину тебя вон, лентяй, ничтожество, – отец, перестав себя контролировать, уже переходил на визг, в Арсения полетело мокрое полотенце, что он сорвал со лба, затем флакончик с лекарством от кашля.

Подбежавший на шум Иваныч подхватил старого хозяина под руки и попытался увести его с лестницы.

– Лежать вам надо, идемте, надо прилечь, у вас жар, Иннокентий Витальевич! Вы как ребенок, ей Богу, зачем встали, – настойчиво разворачивая старого хозяина в сторону спальни, уговаривал его Иваныч.