Ты теперь моя

Его это мало волнует.

– Оденься и спустись, – повторяет с нажимом.

Сжимая кулаки, цежу сквозь зубы:

– Буду через пятнадцать минут.

[1] О, партизаны, меня возьмите!

О, прощай, красотка, прощай, красотка, прощай!

О, партизаны, меня возьмите,

Я чую, смерть моя близка…

«Bella Ciao», итальянская народная песня.

10

Сауль

Непросто с ней. Я и сам был трудным ребенком. Вымещал агрессию бесцельно. Пока не понял, что тем самым врежу, в первую очередь, себе самому. Сейчас моя задача – привести к тому же пониманию Юлю. Хреново, что мне приходится этим заниматься. Но другого выбора нет. Хорол упустил. Разбаловал принцессу. Она заблуждается, считая, что все с ней по факту считаться должны. Так не бывает. Признание нужно заработать.

Понимаю, что у нее период непростой. Если не брать в расчет Тоню, девчонка одна на чужой территории. Выживает, как может. Трудно ей со своими эмоциями справляться. Ко всему еще и переживания за отца. Возможно, они даже на первом месте. У меня родни не было, могу только предполагать, как это все работает.

После того пиздеца, который у нас случился по причине ее же безрассудства, девчонка была покладистой три дня. Три дня, блядь!

Утро начинается с наездов.

– Мне не нравится Чарли!

– Возьми Назара. Он сегодня свободен, – честно пытаюсь тушить ее внутренний конфликт, не заостряя внимание на том, что она, мать вашу, снова борзеет.

Но принцесса, видимо, полночи готовилась выступать. Речь выучена. Платье наглажено. На табурет влезла.

– Мне в принципе не нравится, когда за мной кто-то таскается, – выпаливает горячим фальцетом. Намеренно. Хочет, чтобы все ее услышали. На террасе завтракают парни, дверь открыта – цирк Дю Солей собирает зрителей. – Я сама могу съездить в больницу! Что сложного? – смотрю на нее, припоминая, как слезно божилась слушаться. Срок годности таким молитвам не учел. – Сажусь в такси возле дома, во дворе больницы – выхожу. Элементарно!

А ты, сука, стало быть, Шерлок? Только я не доктор Ватсон.

– Исключено.

– При папе я передвигалась самостоятельно, – с апломбом продолжает неугомонная. А это уже прямой упрёк мне, мол, хреновый ты, Сауль, лидер. Во всеуслышание. – Что за долбаный мир вы с ним заключили, если для меня вдруг стало небезопасно?

У девчонки напрочь отсутствуют инстинкт самосохранения и трезвость мысли. Эмоции сносят ей голову. Она рубит на пике импульса. А так нельзя. Если меня чему-то и научил спорт, так это тому, что во всем важна дисциплина и холодная голова.

– Сейчас остановись.

Под давлением моего взгляда дергается и замирает. Вот только ненадолго.

– Я устала сидеть взаперти. Я хочу сама распоряжаться своим временем. Ходить туда, куда хочу!

Да, Сауль, ей восемнадцать. Помни.

– Меры временные. В городе залётные. Мы решаем вопрос.

– А я так больше ни дня не выдержу!

– Голос не повышай, пожалуйста. Я думал, ты выводы в прошлый раз сделала. Почему мы возвращаемся к этому разговору? – мои слова не что иное, как откровенное предупреждение.

Но девчонка уже реакции утратила. Стоп-кран сорвало. Вижу, как трясет ее. Голос на срыве дрожит. Не заткнётся.

Лишь мельком отвлекается на вошедшего и неуверенно мнущегося у порога Макара. Смотрит мне в лицо, когда выписывает ему елейным голоском:

– Чарли! Ты сегодня свободен.

Тут уже до хуя с лихвой хватанула.

– Не тебе отдавать такие распоряжения.

– Я хочу домой! Я подумала… Я устала… И в общем… Я возвращаюсь! Чемодан собрала… Сегодня папу выписывают, сразу с ним домой поеду. Ему помощь нужна… Так и скажем.

Оставляю шанс на то, что ослышался, мысль ее дремучую неправильно понял. Авось, она ее на эмоциях некорректно выразила.

– Повтори, – прошу на самом деле очень спокойно.

– Я домой возвращаюсь… – на этих словах понятливый Макар быстро ретируется и, судя по тишине на террасе, остальных парней за собой на задний двор уводит. У Тони выходной. Мы одни. – Можешь всё, что получил, себе оставить, я папе объясню. Развод оформлять не будем… Всё будет шито-крыто, обещаю!

– Поднимись в комнату, Юля.

– Но… Я не хочу. И потом…

Отодвигаю стул и встаю.

– Пошла!

Свирепого рева, подкрепленного соответствующим взглядом, достаточно, чтобы она подорвала задницу и убежала. Надо было сразу, без церемоний. Если реагирует только на агрессию, ее и получит. В следующий раз без каких-либо экивоков.

Откладывая столовые приборы, промокаю и без того сухие губы салфеткой. Делаю два глотка кофе и только тогда поднимаюсь на второй этаж. Намеренно неторопливо двигаюсь, иначе она бы у меня дверь головой открывала.

Войдя в пустую спальню, останавливаюсь. Девчонки не видно, но она, определенно, здесь.

– Если я стану тебя искать – будет хуже. Очень больно, Юля. Ты не выдержишь.

Улавливаю ее надсадное дыхание до того, как выбирается из укрытия. Из-за распахнутой двери ванной. Серьезно, блядь? Борзота сопливая, мать вашу!

Расстегивая ремень и вынимая его из петель, хладнокровно пускаю в расход свою злость. Жду, когда она пощады запросит. Наблюдаю внимательно. На самом деле не собираюсь ее пороть. Хочу, чтобы отступила.

Стоит, не двигаясь. Дышит более и более беспокойно: на каждом вдохе-выдохе грудь выразительно вздымается и опадает. Но… Продолжает молчать, прожигая меня яростным взглядом.