Тот, кто срывает цветы

– Расскажи, что произошло, – попросил я. – Мне стало плохо в магазине, да? Там было много людей?

– Не совсем, – уклончиво ответил отец. – Ты должен сам все вспомнить.

– Разве это обязательно? – я слабо улыбнулся. – Брось ты.

– Обязательно.

Это показалось мне странным. Отец был напряжен – я видел это по выражению его лица, слышал в его голосе.

– Пап, что случилось? – взволновано спросил я, когда молчание затянулось, но он снова ушел от ответа.

– Уже почти одиннадцать, – отец взглянул на круглый циферблат часов над дверью. – Сейчас поешь, а потом попытайся заснуть, хорошо? Тебе нужно отдохнуть.

При мысли о еде меня опять затошнило.

– Я не голоден, – пробубнил я.

Мне ничего не хотелось. Только бы поскорее отступила боль.

– Ладно, тогда просто засыпай, а я посижу с тобой.

Отец поправил мне одеяло.

– Где мой телефон? – спросил я, когда сообразил, что меня переодели в больничную пижаму, когда я лежал без сознания.

– Пока что побудет у меня

– Но…

– Тебе нельзя напрягаться.

Сейчас я понимаю, что за этим простым «тебе нельзя напрягаться» стояло кое-что еще. Отец хотел продержать меня в неведении еще немного. Уж он-то наверняка знал, что я почувствую, когда на меня обвалится шквал последних новостей.

– Можно хотя бы Бастиану позвонить?

– Нет, уже поздно.

– Господи, пап, – раздраженно протянул я, – он еще не спит.

– Лео, – отец строго взглянул на меня, – не сейчас.

Спорить дальше у меня не было сил, поэтому я сдался. Сбитый с толку отцовскими утайками, с тяжелой головой, измученный, я довольно скоро провалился в сон – навстречу душным видениям и неясным образам.

Это была моя последняя спокойная ночь.

2

Я проснулся в пять утра. Меня пригвоздило к кровати. Голова раскалывалась на части, от боли я не мог открыть глаз, но это не имело значения, потому что я вспомнил. Я упал в обморок вовсе не в магазине, не в душной толпе, не в предпраздничной уличной суматохе.

Золотые рыбки быстро умирают.

Боже, боже, боже. Во сне я вернулся в тот самый момент, когда не мог дышать, в ту минуту, когда чужая рука коснулась моих волос. В точку невозврата. Я остолбенел, пытаясь разграничить сон и реальность. Минута, еще одна – я почувствовал, как от страха леденеют ноги. Тревога усилилась, когда я окончательно осознал, что произошло. Я не помнил деталей, но знал, что я сделал, какую чудовищную ошибку совершил, отперев не ту дверь. Меня затрясло, как в лихорадке. Я завертел головой и тихо застонал от новой вспышки боли.

В палате было пусто, но дверь была приоткрыта, и из коридора ко мне пробивалась полоска теплого света. Я обхватил себя руками и тяжело задышал, стараясь успокоиться. В висках стучало, озноб не прошел, мне казалось, что дрожат даже больничные стены.

Отец обещал, что никуда не уйдет, но вместо него я увидел привычное пустое место. Я стиснул одеяло в руках и крепко зажмурился. Вот так, съежившись, подтянув к себе холодные ноги, я просидел почти полчаса. Я все думал и думал, как такое могло произойти. Насмешливо роковое стечение обстоятельств. Пару раз я дергался за телефоном, чтобы просмотреть последние новости, но в ту же секунду вспоминал, что его забрал отец.

Досада и тихая злость придали мне сил. По крайней мере, мне так показалось. Я опустил ноги на пол и уже приготовился вставать, когда в палату проскользнула тень.

– Тебе нельзя подниматься!

Испуганно. Гулко. Взволнованно.

Это был отец. Он закрыл за собой дверь и уложил меня в кровать, мягко надавив на плечи.

– Боже, Лео, ты весь дрожишь.

Он прижал холодную ладонь к моему лбу.

– Тебе плохо?

Я быстро замотал головой в разные стороны. Пространство вновь пошатнулось.

– Его поймали? – с трудом выдавил я. – Поймали?

Отец поджал губы. Я в который раз почувствовал приступ удушья и сильной мигрени.

– Скажи мне, – мой голос дрожал. – Пап?

Он не изменился в лице, но я почувствовал, как дрогнула его рука.

– Еще нет.

У меня по шее пробежали мурашки. Из-за кома в горле было тяжело дышать.

– Тише, Лео, тише.

Отец придвинулся ко мне. Я ощутил его тепло, слабый домашний запах, исходящий от его свитера. Он обнял меня, но по какой-то причине я не почувствовал себя защищенным.

– Как ты оказался в том коридоре? – негромко спросил отец, поглаживая меня по спине.

Я вздрогнул: он знает, что это я его выпустил?

– Там был человек, – медленно сказал я, взвешивая каждое слово, чтобы не проболтаться, – ему нужна была помощь.

– Что за человек?

– Тот охранник, – я прикрыл глаза. – У него начался приступ или что-то вроде того. У моей одноклассницы Эльке бывают похожие. Иногда ее отпускают с уроков, если сильно плохо.