Игральные кости

– Не лучше ли сделать это сразу?

Джонни хмыкнул:

– Не обязательно. Стэнли не следит за мной день и ночь. Мы созваниваемся раз в две или три недели. Пока он уверен в моей верности.

Кристен знала, что Карри пришел домой, но он все еще не заходил к ней, и это беспокоило. Значит, случилось что-то серьезное. Значит, сейчас они с Лысым решают какие-то важные вопросы…

Она снова провела кистью по листу бумаги. В последние дни она почти не рисовала. Все больше проводила времени с Карри, все меньше – за мольбертом. Но вдохновение никуда не делось – ей по-прежнему хотелось творить. Поэтому сегодня, когда выдался вечер без Карри, она решила воплотить в жизнь одну старую идею.

Кисть скользила по бумаге легко и быстро, прорисовывая черты любимого лица. Теперь Кристен не нужно было, чтобы Карри стоял перед ней – она отлично помнила каждую черточку его лица и тела, все морщинки, пятнышки, вены, каждую вздыбленную мышцу.

Она знала, что ему сейчас тяжело. Знала – и почти ничем не могла помочь. Конечно, она засыпала и просыпалась рядом с ним, они вместе завтракали, горячо и подолгу занимались любовью, гоняли по трассе на мотоцикле, она еще несколько раз рисовала его портреты, он читал ей вслух какие-то дурацкие рассказы, дразнил ее, соблазнял, целовал, а она смеялась и поддавалась, и готова была вечность провести в его объятиях… Но она не могла решить главных вопросов – тех, что касались клуба. Она не могла остановить войну «Демонов» и «Гиен», не могла вернуть Эрика Ланберга, не могла дать дельный совет… Единственное, что было в ее силах – притвориться полицейским, но помогло ли это? Сдвинуло ли дело с мертвой точки? Все запуталось только сильнее.

Она перемешала в палитре краски и нарисовала радужку его глаз – ярко-зеленых, как изумруды на солнце. Потом протянула шрам от левого глаза до самого подбородка. Много раз она касалась этого шрама, целовала его, и он не казался ей некрасивым, но она не знала, при каких обстоятельствах он появился. Она много чего не знала. Но понимала одно: Карри живет в ужасном мире.

Ей много раз снился один и тот же сон. Они с Карри сидели где-то на улице, под открытым небом, на берегу реки или озера, и она говорила ему:

– Давай сбежим?

– Куда? – удивлялся Карри.

– Куда угодно.

– Но я не могу, – Карри хмурился, и она чувствовала, что он от нее отдаляется. – Здесь вся моя жизнь, мой дом, моя семья…

– Но разве ты меня не любишь?

– Люблю. Безумно.

– Тогда давай сбежим! Просто уедем куда-нибудь подальше из этого дома, от всех этих разборок, предательств, убийств! Прочь из Сакраменто! На западное побережье, давай? Я никогда не была в Нью-Йорке…

Она протягивала ему руку, и он смотрел на ее тонкие пальцы настороженно, задумчиво… а потом она просыпалась, так ни разу и не увидев, какой он сделал выбор – она или клуб? Она знала, почему подсознание блокирует окончание этого сна. Потому что сердцем она надеялась: он выберет ее. А разумом понимала: он выберет клуб.

Брэдли Джонсон слушал Джонни с отсутствующим выражением лица, и только медленно постукивал пальцами по деревянной столешнице в зале собраний. Карри и Лысый сидели рядом – на случай, если президента придется оттаскивать от Милтона силой. Но Брэдли был на удивление спокоен.

– Таким образом, ты заявляешь, что на нашу территорию, помимо «Гиен», покушаются еще и головорезы Альвареса? – спросил он, когда Джонни закончил свой рассказ и замолчал.

– Да, сэр, – Джонни кивнул.

– Да брось, какой я тебе сэр? – фыркнул Брэдли. – Думаешь, уважительное обращение тебе как-то поможет? Сомневаюсь. Ты принес мне плохие новости, Джон Милтон. И ты меня предал. Ради чего? Ради бабы!

– Ради женщины, которую я люблю, – сказал Джонни твердым голосом.

– Вы не виделись двадцать лет. По твоей вине погибла ваша общая дочь, а ее саму чуть не убил Стэнли Эшворд. Так себе история любви, – заметил Брэдли. – Это не оправдывает твоего поступка.

– Отец… – попробовал вмешаться Карри, но президент поднял указательный палец и оборвал его на первом же слове:

– Заткнись.

Карри покорно замолчал.

– Где-то в глубине души я тебя понимаю, Джонни. И даже прощаю тебя – как друг и как мужчина, который тоже любит. Но как президент я не могу простить тебя, ты ведь это понимаешь?

– Да, – произнес Джонни севшим голосом.

– Завтра мы лишим тебя всей клубной символики и, если останешься жив, можешь идти на все четыре стороны. Хоть даже к своей Камилле. А сегодня переночуешь здесь. Карри, присмотри за ним.

– Он сам признался, – заметил Карри. – Вряд ли он теперь сбежит, отец.

– Все равно.

На часах была полночь, и Кристен собиралась уже ложиться спать, когда за дверью послышались шаги, и в спальне появился Карри. Девушка едва не бросилась к нему на шею:

– Наконец-то! Я так заждалась тебя… Как все прошло?

– Хреново, – сообщил мрачно Карри.

– Что случилось?

– Предатель – не Косой.

– А кто?

– Джонни.

– Что за… – начала Кристен, но Карри не дал ей договорить, приложив палец к ее губам:

– Не хочу разговаривать. Ты рисовала меня? – он мельком взглянул на стоящий посреди комнаты мольберт с незаконченным портретом. – Ты по мне соскучилась?

– Что за глупый вопрос? – нерешительно спросила Кристен, не понимая, что происходит. – Конечно, я…

– Тогда займись со мной любовью.

Кристен все еще смотрела на него широко открытыми глазами. Обычно он соблазнял ее, дразнил, приставал. Сейчас он вел себя странно и даже пугающе, но она все-таки сделала шаг навстречу и положила ладонь на его теплую щеку, прямо поверх шрама. Он закрыл глаза, зажмурился на мгновение, подумав о чем-то своем, а потом быстро прижал ее к стене, и она чуть не задохнулась от поцелуя.

41 глава

Кристен никогда не видела Карри таким, как сейчас. Он всегда был с ней нежным, даже если настойчивым – все равно нежным. Сегодня он был как будто где-то далеко своими мыслями. И этот секс – нет, он не был механическим, но Карри как будто пытался доказать что-то – ей? самому себе? – как будто хотел заклеймить ее своим горячим напором.

Она задохнулась, когда он развернул ее лицом к стене и скользнул горячими, дрожащими ладонями по ее телу. Бесцеремонно забрался пальцами под тонкую ткань футболки, задрал бюстгальтер, обхватил груди ладонями, крепко сжимая, утыкаясь носом куда-то ей в затылок. Она ощутила укус в плечо, почувствовала, как его ладони скользят по ее животу и ниже, быстро, бессовестно вторгаясь между ее ног. Она невольно свела бедра, чувствуя какую-то неловкость, но его хриплый голос прозвучал в самое ухо серьезно и строго:

– Расставь ноги, – и она подчинилась, запрокидывая голову ему на плечо и едва шепча слабым голосом:

– Да что с тобой сегодня…

Его пальцы дернули резинку плавок и скользнули внутрь, ущипнули нежную кожу, испачкались в выступившей влаге. Кристен глухо застонала, услышав, как звякает пряжка его джинс, и твердый горячий член утыкается в ее бедра. Он быстро стащил с нее джинсы и плавки, несильно ударил ладонью по заднице, и болезненно-сладкое, ноющее ощущение разлилось по ее телу, отдаваясь спазмом внизу живота. Она сжала зубы, царапая пальцами стену и ерзая от нетерпения.

Она всегда текла быстро и много, и его это заводило. С самого первого дня он знал, что действует на нее, как удав на кролика. Бессовестно и беспощадно. И он всегда нагло пользовался этим, дразнил ее, доводил до исступления, а потом довольно ухмылялся, когда она ерзала под ним и умоляла: «трахни меня». Но сегодня у него были другие планы. Сегодня он хотел трахнуть ее – очень быстро и очень жестко. Почему – он объяснит себе и ей потом. А сейчас существовали только ее влажная, пульсирующая щель и его стоящий колом напряженный член. Он загнал его до самого упора – быстро и глубоко, так что она выгнулась в спине, запрокидывая голову, хрипло вскрикивая, зажмуриваясь от переизбытка ощущений. Карри схватил ее за волосы, накручивая их на кулак, оттягивая ее голову еще дальше, вдалбливая в нее член частыми, жесткими толчками. Запах пота и секса моментально распространился по спальне, и влажные хлюпающие звуки ударов перемежались с ее стонами и его рычанием.